— А гулять можно?— Спросила Лила при осмотре.
— Можно. Но не долго. И чтоб рядом был кто-нибудь. На всякий случай. Роды могут начаться раньше...
Альвита тоже разрешила прогулки по саду, но только после обеда и один раз в день, и ещё приставила рабыню, пожилую, вечно спокойную вайдарку Дамалу.
Ирида согласилась со всем, чего хотела управительница. Пускай! Пусть приказы-вает, что хочет, ещё посмотрим, чьё слово будет последним.
* * *
Пропажи хватились только вечером, перед самым ужином. И что тут тогда нача-лось!
Альвита отхлестала по щекам старую Дамалу, накричала на неё страшными слова-ми, но узнала совсем немного. Да, всё время находилась рядом, ни на шаг не отста-вала, но потом виэлийка попросила узнать, что будет на ужин и когда будут пода-вать. Поэтому и ушла, оставила одну, но виэлийка осталась у абрикосового дерева, решила собрать фруктов к столу. Да, виновата в том, что вернулась не сразу, что задержалась на кухне, помогала чистить рыбу, но ведь Даиде никогда не хватает рук. Как ей откажешь?
— Какая тут рыба может быть?! Какая Даида?!— кричала Альвита.— Тебя поставили присматривать за наложницей господина, какие после этого могут оправдания быть?
Обозвала "старой тупой дурой", но не Дамала оказалась последней, кто видел виэлийку. Когда стали всё тщательно проверять и всех опрашивать, охранник при-знался, что выпускал служанку за калитку. А что в этом такого? Она назвалась рабы-ней госпожи Айны, по её поручению отправилась на рынок прикупить шитых золо-том кружев для нового платья. С ней и корзиночка была небольшая.
А то, что беременная, так что в этом необычного? Сколько их всяких туда-сюда за день шастает, и молодых и старых, и с животом и без.
Альвита и этому дураку отвесила крепкую затрещину. Но что толку? Худшее было впереди — нужно ещё как-то Кэйдару новость сообщить. Что-то будет, когда он узна-ет.
________________________
Кэйдар выслушал сообщение довольно спокойно, и первым его вопросом был такой:
— Какой у неё срок?
— На последнем осмотре Лил сказал, что недели две осталось ходить. А это пять дней назад было,— прикинула в уме Альвита.— Значит, дней десять, не больше.
— Такая куча охраны, толпы слуг — и от вас сбежала женщина на сносях,— Кэйдар сидел за столом, смотрел на разложенные перед ним документы государственной важности, но перед этим известием все другие дела отступили на второй план.— Как вообще такое возможно?— Наконец поднял глаза на Альвиту, пронзил испепеляющим взглядом с трудом сдерживаемой ярости. В таком состоянии он вообще страшен, это Альвита по опыту знала, и всё-таки набралась смелости, заговорила:
— Она обманула нас всех, господин. Отец-Солнцеликий всему свидетель!.. Лил приходил к ней по несколько раз на дню. Они всё говорили о чём-то, я не знаю, о чём. Но после этого её как подменили. Воплощённое послушание и покорность! Ни слова поперёк от неё не слышала, такая умница стала. Чудить перестала. Наоборот! Так заботилась о себе, о ребёнке. Чаще спросит лишний раз, а можно ли в её поло-жении то или это...
— И что, такая перемена тебя лично ни разу не встревожила? Подвох не ощущался?— Кэйдар недоверчиво ухмыльнулся, смерив Альвиту взглядом.
— Так она после того раза, с кинжалом, вроде, как немного со странностями стала. Раньше-то, как зыркнет из-под ресниц, аж холодом по спине... Так и ждёшь от неё чего похуже. А тут вообще перестала других замечать. Всё больше сама по себе. Сидит в стороне от всех, разговаривает сама с собой, или поёт чуть слышно... По саду много гуляла. Встанет, так, возле дерева...
— Но сбежать ей ума хватило!— резко перебил Альвиту Кэйдар.
— Я и говорю вам, господин, она обманула нас всех,— Альвита чуть осмелела, тонко чувствуя состояние своего собеседника. Да, Кэйдар стерпел, не взъярился, но глубо-ко задумался. Значит, сумеет что-то сделать, что-то придумает.
— Ей с таким животом далеко не уйти, господин, она, точно, где-то рядом. В не-скольких кварталах,— заговорила снова, торопливо, будто оправдываясь.— Нужно перекрыть все улицы и тщательно проверить...
— Это я и сам знаю! Как ловить беглых, меня учить не надо,— глянул на неё Кэйдар со злой насмешкой.— А вот как такое могло случиться, я так и не понял. Кто-то в этом доме явно не справляется со своими обязанностями... И после этого считает себя в праве указывать мне, что делать.
— Простите, господин, я не хотела. Я совсем не то сказать хотела...— Альвита скло-нилась в поклоне так низко, как и в свои двадцать никому не кланялась.
— Конечно!— Кэйдар поднялся, отбрасывая сломанную кисточку для письма, глянул мельком на испачканные в туши пальцы.
"Вот ведь дрянь! Обманула! Конечно, обманула. Таких дураков не велик труд обмануть. Но мы ещё посмотрим, куда ты в незнакомом городе пойдёшь. Я ещё и награду за тебя объявлю. Куда ты тогда после этого денешься?"
* * *
Дня не прошло, как новость разлетелась по всему Дворцу. Сбежала наложница господина Кэйдара — не простая рабыня! Это был дерзкий и не совсем умный ход. Всякий знает: в самом городе не спрятаться. За укрывательство беглого по закону полагается смертная казнь. Но и за стены Каракаса тоже не выйти. Поэтому все понимали: поимка беглянки — это дело времени. День, может быть, два — не больше. Но пошёл уже третий день, а известий никаких не поступало. Рабыня как в воду канула. А вместе с ней и ребёнок Кэйдара.
Айна не то что бы злорадствовала, но испытала некоторое удовольствие. Ради того, чтобы видеть, как бесится Кэйдар, она даже на ужин вышла к общему столу. И в первую же очередь спросила:
— Ну, что? Нашли твою рабыню?
Кэйдар в ответ смерил сестру долгим и очень красноречивым взглядом, задал встречный вопрос:
— С чего это вдруг такая участливость? Уж не в беременности ли твоей всё дело, сестричка?
— А что, ты сам полагаешь, что ЭТО возможно?— Айна улыбалась ему в лицо с ласковой издёвкой, сидела, упираясь подбородком в выставленные руки, а локтями — в край стола. На тонких запястьях — золотые браслеты, на пальцах — кольца. Приоде-лась. Мужа нет дома, перед кем красуешься? И Адамаса я и не собирался сегодня приглашать.
Женщина, одним словом. Все они такие, стервы. Обманщицы себялюбивые. Ни на какие чувства не способные, кроме расчёта и выгоды.
— Как бы то ни было, Отцу решать.— Кэйдар наблюдал за ней исподлобья, с трудом сдерживал в себе желание со всей силы треснуть кулаком по столу. Проклятое пле-мя! Все они дочери Нэйт, тьмы, печали и горя. Одни проблемы от этих женщин. Одна здесь нервы мотает, другая — шляется неизвестно где... Выпорю, как только в руки попадётся, и будь оно всё проклято!.. Тоже мне, царская дочка! Привыкла к безнаказанности...
— Если, имея сына, Отец до сих пор колеблется в принятии окончательного реше-ния, то это что-то да значит. Чем-то ты Его не устраиваешь...— она, как все женщины, инстинктивно нащупала самую больную точку и колола в неё своими шпильками, не переставая.— Эгоистичный избалованный мальчик, лишившийся любимой игрушки...
— Ты забываешься...— Кэйдар вперёд подался, стиснутыми кулаками придавливая вышивку на скатерти.
— А что ты мне сделаешь?— Айна резко поднялась.— Ну?— Видела, что Кэйдар на грани срыва, но азартное чувство опасности не давало покинуть стол молча.— Попро-буешь ударить? Лишишь сладкого? Посадишь под арест? Я не одна из твоих девок... Меня ты слушаться не заставишь.
— Дрянь!— Кэйдар выпрямился так неожиданно и отбросил с грохотом стул, что Айна невольно отшатнулась, но потом вдруг рассмеялась, зло, с вызовом, и пошла вон из зала.
Упала без сил в кресло, и Стифоя засуетилась вокруг, вкладывая в дрожащую руку бокал с ароматной водой.
Мне — ещё указывать!!.. Угрожать!! Ну, подожди! Ещё посмотрим, кто у жертвен-ника на Новый год стоять будет...
Услышала скрип двери: "Ну, кто там ещё? Не прощения же он просить тащится..."
Айвар стоял, глядя на неё чуть исподлобья. Во всей позе и во взгляде — решитель-ность, твёрдость, неуступчивость. Сразу видно: настроен серьёзно.
— Стифоя, выйди!— Рабыня послушно покинула комнату.— Как ты прошёл? Я запре-тила охране пускать...
— Мы договорились!— Он подошёл к ней так близко, будто обнять хотел, как после долгой разлуки. Айне пришлось откинуться на спинку кресла, чтоб увеличить дис-танцию между ними.
— Вы избегаете меня, госпожа...— понял своё место, но от объяснений отказываться не спешил.
— Каких ещё объяснений ты хочешь?— Айна была сама неприступность. Но каких усилий ей это стоило!— Хочешь знать, зачем эти люди у входа? Хочешь знать, почему я не кидаюсь тебе на шею? Потому что хватит! Поигрались — и хватит! И ничего больше я объяснять не собираюсь. Забудь про всё, ясно тебе!
— А раньше...
— Не было ничего раньше!— Выкрикнула ему в лицо, а он растерялся, моргнул, вски-дывая голову.
— совсем ничего не было?— Айвар улыбнулся. Эта разительная перемена в поведе-нии, в чувствах хозяйки и любовницы его удивляла. Он не находил ей причины. Ясно, что всему виной этот будущий ребёнок. А она, наверняка, напугана. Не ждала таких последствий. Поэтому и пытается исправить ситуацию, выровнять положение. И если ведёт себя так, значит, боится разоблачения, боится того, что кто-то узнает, кто настоящий отец её ребёнка.
— А что ты хочешь услышать?— выкрикнула Айна, теряя терпение.— Да, мне хорошо было с тобой. При всей твоей неопытности... Да, ты мне нравился. И сейчас нра-вишься... Даже больше того: я люблю тебя. Люблю, слышишь! Ты это знать хотел?! Так я и раньше не скрывала...
Примолкла, переводя дыхание, пытаясь успокоиться. На Айвара не смотрела, сиде-ла, опустив голову, потирая пальцами виски.
— Я никого так не любила,— заговорила снова, но уже тихо, вполголоса.— Даже Лида-са...
Это не любовь — это ослепление, это болезнь... Я смотреть на тебя не могу без дрожи. Хочу обладать тобой... Прижать вот так,— сомкнутыми руками коснулась груди,— к самому сердцу — и никому, никогда... Ты не понимаешь этого, ты сам не знаешь, что это значит...
...Но видеть тебя рядом, постоянно видеть — и не сметь заговорить, не сметь смот-реть на тебя? Это же мука! Мука, а не любовь...
А тут же ещё рядом Лидас...
— Он уехал,— напомнил Айвар.
— Он вернётся. И всё будет по-старому. А я не хочу больше так мучиться. Поэтому уйди отсюда, и это не просьба, это приказ.
— А я не хочу! Не хочу, чтоб всё закончилось вот так,— тут уж пришла очередь Ай-вару говорить,— Это всё и вправду игру напоминает. Захотелось — подозвала к себе, расхотелось, наскучил — вон отправила... А я не хочу, чтобы так. Чтобы без всяких объяснений... Зачем тогда вообще было говорить о каких-то чувствах, если потом...
— Какие тут уже чувства?! Я не за себя одну уже решаю. Мне о ребёнке своём в первую очередь думать надо. А ради него я от всего отказаться готова, даже от тебя,— при этих словах Айна поднялась, стояла напротив Айвара, глядя ему прямо в глаза.— Чем ты недоволен, я не понимаю? Ты, как всякий мужчина, получил свою долю удовольствия. Мне тоже будет, что вспомнить... А сейчас иди отсюда! Иди или я охрану позову.
— Но ведь это же и мой ребёнок тоже...
— Нет!!!— выкрикнула в лицо с такой силой страсти, что Айвар вынужден был не-вольно отступить на шаг.
— Да! Я знаю это. Я помню, как Лидас Кэйдару рассказывал... У него не может быть детей. Ему так врач сказал... После ранения на охоте... Он ещё мальчишкой был тогда...
— Это его ребёнок! Его!— Айна кричала о том, во что сама хотела верить, во что заставила себя верить.
— Мой!— чем громче кричала она, тем спокойнее и увереннее был его голос. Для Айны это было особенно невыносимо. И она не удержалась, ударила по лицу, но Айвар даже не попытался уклониться, повторил ещё раз, и ещё:— Ну, мой! Мой же!
— Нет!!! Нет! Нет...
Её лицо мучительно исказилось, она чуть не рыдала от отчаяния. А он не хотел молчать, хоть и не позволил избивать себя: поймал обе руки за запястья, притянул к груди, зашептал с неменьшим возбуждением:
— Я знаю, что он мой... Вы потому и прогоняете меня, что и сами это же знаете. Ведь так же? Так! И я не уйду отсюда, пока вы не подтвердите, не скажете, что я прав...
— Отпусти! Не прикасайся!— Айна дёрнулась в отчаянной попытке освободиться.— Убери руки! Как ты смеешь вообще?..
— Это что здесь такое происходит?!— Они разом посмотрели в сторону Кэйдара, и Айвар тут же отступил, тяжело дыша всей грудью.— Он приставал к тебе, да?— Айна не ответила, стояла, закрыв лицо ладонями, отвернувшись от всех. Она даже не гля-нула, не отняла рук, когда выводили Виэла, только плечи её вздрагивали, как при плаче.
— Может, ты мне всё-таки скажешь, что это было?— а Кэйдар уходить не спешил, так и стоял посреди комнаты.
— Ничего не было!— Айна выпрямилась, расправила плечи, взглянула на брата ог-ромными, влажно блеснувшими глазами.— И вообще что ты здесь делаешь? Здесь, в моей спальне?
— У одного из твоих охранников вывихнуто плечо, другой до сих пор на полу кор-чится, — и я должен был пройти мимо? А тут ещё такие вопли, в коридоре слышно,— Кэйдар ухмыльнулся.— Скажи ещё, что я появился не вовремя? Я спас тебя от варвара и насильника. Я видел, как он хватал тебя за руки... Не переживай, он будет наказан в соответствии с совершённым преступлением. Хотя ты можешь сама решить, как казнить его. Если смерть на городской стене кажется тебе слишком мягкой...
— Не надо никакой казни! Ничего этого не надо,— Айна опять отвернулась.— И не приставал он ко мне вовсе...
— Но я же видел!
— Ты не так всё понял. Вернее, неправильно понял.
— Хочешь сказать, он не держал тебя за руки?— удивился Кэйдар.— Но я же видел! И вообще, как раб посмел к тебе прикоснуться? Только за это он должен быть нака-зан... Как он смел войти к тебе в спальню? Такую наглость надо сразу же пресекать. Говорил же я Лидасу: он слишком с ним мягок. Вот они, последствия этой мягкости!
Но раз уж Лидаса нет, я сам буду наказывать его невольника,— Кэйдар повернулся уходить, и Айна не удержалась, крикнула ему в спину:
— Кэйдар, не надо! Прошу тебя, не убивай его!
— Что?— он обернулся к Айне лицом, но та, понимая, что этими словами выдала себя с головой, стояла, зажав рот пальцами обеих ладоней.— Что ты просишь? Я не по-нял... Объяснишь ты мне всё наконец?
— Оставь его до приезда Лидаса. Пусть он сам с ним разбирается.— Она пыталась вернуть своему голосу утерянную властность, но сама понимала, как неискренне он звучит.
— Сама знаешь, каков твой Лидас. Слабак и рохля. К тому же я предупреждал его однажды, если что-то случится, я сам накажу его телохранителя. Сейчас сам момент того требует...— Кэйдар довольно улыбнулся.
— Ты не за меня радеешь, ты ищешь повод для мести. Мстишь ему за то, что он лучше тебя владеет мечом. За то, что он посягнул на твою жизнь однажды и жив после этого остался.— Айна впервые высказала Кэйдару то, о чём думала раньше, знала, что этим вызовет ярость в ответ, но и удержаться не смогла.
— Что за чушь?!— и куда подевались все его выдержка и сдержанность, которые он старательно воспитывал в себе с недавних пор?— Как ты можешь вообще говорить такую чепуху? Мстить — рабу?! Такое даже спьяну не придумать!
