Смысл своего нынешнего существования Ирида видела в нём. Тяготы жизни и полунищенское прозябание казались ей такой мелочью, когда она с каждым днём открывала в ребёнке что-то новое для себя, когда он сам приобретал какие-то новые навыки, увеличивал свои знания о мире и о себе.
Тирон сидел в окружении подушек в изголовье кровати, серьёзно нахмурив тёмные брови, изучал новую, сделанную Туталом игрушку. Она наскучит ему быстро, но нужно следить, чтоб малыш не кинул её на пол.
Родился он светловолосым, в мать, но сейчас Ирида замечала, что сын её всё боль-ше делается похожим на Кэйдара, даже волосы, отрастая, становились темнее. Каким он будет, её Тирон? Не повторит ли он своего отца?
Ирида о многом успевала передумать за работой. Пальцы тянули тоненькую нить из выстиранной шерсти, вращалось веретено прялки, а голова, постепенно высвобо-ждаясь от каждодневных мелких забот, возвращала все мысли к одному: что ждёт её саму и её ребёнка? Какое будущее?
Первые месяцы Ирида ещё пробовала уйти из Каракаса, рискуя заблудиться, про-биралась к восточным воротам города, наблюдала за тем, как входят и выходят лю-ди, как проверяют всех рабов, как требуют с них специальные пропуска. Охрана зоркая, не пройдёшь незамеченным. Здесь, на воротах, чаще всего и отлавливали беглых. Надежды покинуть город не было никакой, и мечтать об этом глупо. Её, с ребёнком на руках, будут проверять в первую очередь, ведь разыскивали как раз женщину с младенцем.
Один выход оставался: жить так, как живёшь сейчас, держаться за стариков, за их заботу и защиту, и жить надеждой, что в будущем будет лучше, чем в настоящем. Иногда в голове возникали трусливые предательские мысли: "А если вернуться?" Вернуться во Дворец на всё готовое?! Вернуться к Кэйдару?!
Ирида аж сжималась вся от внутренней дрожи. Он накажет за побег, накажет жес-токо. Как угрожал тогда на корабле? Мог утопить ещё тогда... Ох, лучше б утопил. Но Тирон?.. Тогда бы не было и его! Такого хорошенького, миленького мальчика...
Ирида любовалась им, часто отвлекаясь от прялки, смотрела на сына с ласковой гордостью, а в голове ворочалась другая мысль: "Если б не Кэйдар, его бы тоже не было..." Нет! Был бы другой мужчина. Какой-нибудь другой, как твой жених, твой муж Айвар... Но его нет, есть такие, как Кэйдар. И даже хуже! Он жесток, вёл себя с тобой не лучшим образом... Но Мирна рассказывала такие страсти... Про публичные дома, про судьбу храмовых проституток... Ведь ты могла попасть и туда...
Что бы тогда с тобой было? Там женщины долго не живут... и детей рожать им никто никогда не позволит... Их вытравливают ядами на первых сроках беременно-сти... Как это ужасно всё! Как ужасно!..
Ирида с благодарностью обращалась к Матери, понимая, что ей в какой-то мере и правда повезло.
Да, удивительна человеческая память, она многое хранит, но со временем сглажи-вает даже боль от неприятных впечатлений жизни, от страданий, причиняемых дру-гими людьми. Так к человеку приходит мудрость...
* * *
Ликсос не явился с новостями ни на второй день, ни на третий. Кэйдар не выдер-жал, не смог побороть в себе нетерпеливого зуда, на четвёртый день с начала допро-сов пришёл в камеру пыток сам.
Палач был там, при виде Наследника, здесь, в подземной тюрьме, среди рабов и преступников, не очень-то удивился. Поприветствовал поклоном, движением подбо-родка отправил погулять своих подручных, но мыть руки в высокой бадье не пере-стал. Заговорил первым, угадав вопрос Кэйдара:
— Знаю, господин, вы ждали меня, ждали хоть каких-то новостей о нашем подопеч-ном, но, к сожалению, мне нечего сказать,— покачал головой сокрушённо, виновато опустил плечи.
— Совсем нечего?!— Кэйдар изумился.— Ты слишком мягок с ним, наверно! Я же говорил тебе...— Крутанулся на пятках, осёкся на полуслове при виде варвара. Нет, Ликсос не потерял квалификации, одного взгляда хватило, чтоб это понять.
Кэйдар приблизился к столбу. Вздёрнутые вверх руки, свешивающаяся на грудь голова, спутанные сырые волосы закрывали лицо.
Ликсос тоже подошёл к пыточному столбу, пояснил, вытирая тряпкой руки:
— Сначала я использовал простую плётку, да, видно, после бича для него это сущая мелочь... Держится он молодцом, но, скажу сразу, он разговорится... ещё немного — и скажет всё...
— Немного — это сколько?— Кэйдар недовольно нахмурился. Совсем не это он хотел бы слышать.
— Господин, я боюсь спешить. Сегодня пробовал прижигать его калёным железом, так после каждого раза приходилось отливать ледяной водой. Вот здесь вот, видите,— Ликсос подушечками пальцев коснулся руки варвара, провёл сверху вниз от запястья до локтя,— здесь у него сломана одна из костей. Вон, как распухла!.. И сместилась уже...— сдавил руку чуть сильнее, до неприятного хруста.— Он сам себе больнее дела-ет, когда дёргается...
Знаете, господин, я встречал людей: его чуть прижмёшь — он сразу отключается... Врождённая непереносимость ко всякой боли... Вот этот мараг из таких вот... А с ними больше мороки.— Ликсос снова покачал головой.
Кэйдар отошёл. Он был воином, многих убил за свою жизнь, но не переносил запах свежей крови. Кровью пахнет железо, талая снеговая вода. Есть что-то неприятное у этого вкуса, у этого запаха. Когда вдыхаешь его, аж в груди всё сжимается, перехва-тывает дыхание спазмами.
Скорей, скорей отсюда!
Вышел быстрым шагом, даже не обернувшись. Ликсос проводил господина взглядом, недоуменно повёл подбородком, снова повернулся к варвару. Где там те разгильдяи? Пора приводить этого упрямца в чувство и продолжать дальше. Пока жаровня совсем не остыла...
* * *
Начало Нового года аэлы встретили как обычно. В последний день Бдений была принесена жертва: сын одного из вайдарских вождей. Но Вечноживой огонь не при-нял его сердце, оно только обуглилось. Нечего было развеять по ветру с просьбами о чистых ветрах, сытых тучах, щедрой земле и горячем солнце. Не было и трёх щепо-тей пепла!
Дурной знак! Такого ещё не бывало!
Что он предвещал? Одному Отцу известно!..
Народ, что попроще, этой новостью был озабочен недолго: каждодневные суетные заботы отодвинули удручающую новость на второй план.
Сообщили и Правителю. Он воспринял знак свыше как предупреждение о своей скорой смерти, принялся с бо́льшим усердием привлекать Наследника к государст-венным делам и обязанностям.
Кэйдар не бунтовал открыто, выслушивал приказы Отца и все Его упрёки покорно, а, выйдя, брался за то, что считал более важным. Следил за ведением допроса. Всё чаще покидал Дворец в пеших прогулках по городу. Искал свою беглую рабыню.
Вся жизнь окружающая его раздражала. Всё в ней было не так, как хотелось бы. Варвар-мараг продолжает упорствовать, глупо надеясь предотвратить то, что всё равно произойдёт рано или поздно. Кэйдар жил предстоящим походом в Рифейские горы. Уже начал отбирать воинов, отправил письмо Велианасу с предложением принять командование на себя. Договаривался насчёт закупки провизии и корма для лошадей. Он планировал выйти в море сразу же, как только ветер, дующий в нужном направлении, наберёт силу и устойчивость. Время поджимало, оставалось немногим больше месяца. Как только ветер установится, начнётся весна, а в мае свадьба...
О предстоящей женитьбе Кэйдар мало думал. Да, и с невестой своей он почти не встречался. Эта аскальская девчонка оказалась ещё та штучка. Жила в своё удоволь-ствие, позволяя себе такое, чего не могла допустить не только принцесса, но и жен-щина.
Надев паттий мужского кроя, тёплый шерстяной плащ с капюшоном, верхом на гнедом жеребце Хадисса почти каждое утро уезжала из Каракаса. Всего один слуга сопровождал её, и ещё две громадных лохматых собаки.
Страсть к охоте на мелкую дичь, невиданное, нехарактерное для женщины поведе-ние особенно поражали Кэйдара. И слугу-ловчего, и собак Хадисса привезла с собой. Привезла она и свой лук, небольшой, специально для женской руки, но достаточно мощный. Объезжая каждый раз заснеженные поля и пригородные земли, принцесса всегда возвращалась с добычей. Кэйдар однажды столкнулся с ней у конюшни.
Сытый жеребец, красиво выгибая шею, приплясывал на месте, звенели удила и бубенчики на сбруе, с суетливым возбуждением крутились псы, дышали шумно, вывалив языки. Раб держал в высоко поднятой руке двух зайцев-беляков, связанных за задние лапки кожаным ремешком.
Кэйдар заметил всё это краем глаза, сам же смотрел на невесту. Стянутый ветром капюшон, выбившиеся из причёски волосы, прилипшие ко лбу, к щекам, сияющие восторгом глаза, белые до голубизны зубки в радостной улыбке. Кэйдар видел её всю с ног до головы. Не мог не видеть её рук, властно натягивающих повод, этой уверен-ной посадки. Не мог не видеть, что слишком короткий для женщины паттий с ещё более короткой нательной рубашкой задрался, открывая округлые колени, голени и лодыжки, высоко перетянутые ремнями сандалий.
Подумал тогда с раздражением: так и ехала через весь город по улицам! Невеста будущего Правителя заголяется, как вайдарка!
Правильней было бы, наверно, предложить свою компанию на следующий выезд и тем самым сделать первую попытку подружиться, хоть как-то сблизиться, но Кэйдар был не из тех мужчин, кто может закрыть глаза на такое публичное оскорбление. Его невеста вела себя ужасно! Он так и сказал ей, потребовал прекратить. Но Хадисса отрезала:
— Вы мне ещё не муж! Не смейте указывать!..
Она всем видом своим, своим поведением, поступками подчёркивала независи-мость. Смотрела с насмешкой, потому что помнила его унижение в тот вечер. И Кэйдара это злило ещё больше. И самое худшее, что злость эта не имела выхода, она только копилась, всё больше перерождаясь в глухую ярость. Какая тут свадьба мо-жет быть при таких-то отношениях?!
Она по отношению к Кэйдару позволяла себе непозволимое. Он и за меньшее нака-зывал, но то были рабыни, простые невольницы, а эта... Её на хлеб и воду не поса-дишь, публичным домом не припугнёшь. Своевольная, как и виэлийка Ирида.
Ах, Ирида! Кэйдар вспоминал её всё больше, всё чаще. Скучал по ней. Замечал за собой, что мысли о других женщинах вытесняются мыслями о ней. Блуждая по горо-ду, пытался угадать, чем она может быть занята в это время, где она находится, где и у кого прячется от него.
Восточную часть Каракаса, ту, где они столкнулись на улице, прочесал вдоль и поперёк на несколько раз. Каждый дом и его хозяев знал в лицо. И бесполезно! Судьба упорно не сводила их вместе, хотя Кэйдар интуитивно чувствовал: виэлийка где-то рядом, совсем близко от него. Вглядывался в лица встречных женщин и не находил ту, одну единственную, которая, как заноза в сердце, засела намертво — не вырвать, не забыть!
Он потому и приказ Отца принял довольно спокойно, когда всех его наложниц перевели на работы по дому. Жених по традиции от помолвки до свадьбы должен воздерживаться от близости с женщинами, должен беречь силы для брачной ночи. Полгода — срок немалый! Дозволялось посещать лишь храмовых жриц, прислужниц Нэйт, опытных, специально обученных тонкостям телесных удовольствий.
Кэйдар и раньше-то к ним не ходил. Не потому, что ему претила мысль о плате за то, что он мог получить даром. Ему, просто, не нравились легкодоступные женщины, а жрицы Нэйт безотказны.
Он и в этот день вернулся только в самому обеду. Устал, проголодался, переоде-ваться не стал, лишь плащ, мокрый насквозь и тяжёлый, сбросил. Когда вышел к столу, Лидас уже был там. Один на весь зал.
— Что, опять один?— спросил Кэйдар вместо приветствия.
— Теперь уже не один, как видишь!— Лидас плечами повёл с улыбкой.— Я знал, что ты придёшь, на тебя тоже накрыли...
— Спасибо,— поблагодарил Кэйдар, отодвигая стул. С задумчивым отвлечённым видом смотрел, как слуга недрогнувшей рукой наполняет кубок вином и свежей ледяной водой в привычном соотношении: половина на половину.
Между ними установились странные отношения. Вежливость до приторности. Со стороны посмотришь, друзья навеки. Но Кэйдар чувствовал: Лидас обиду не забыл и вряд ли забудет. Просто другое более важное и общее дело отодвинуло личные чув-ства на второй план.
— Я хотел показать тебе кое-что...— Лидас смотрел на Кэйдара чуть исподлобья, но без враждебности. Это был его привычный взгляд, изучающий, прощупывающий собеседника.— Я три дня в нашей библиотеке просидел, но не зря. Нашёл одну очень интересную карту... Вот, смотри!— через стол протянул Кэйдару свёрнутый свиток пергамента. Тонкая отбеленная кожа, бархатисто-тёплая, легла в ладонь. Кэйдар развернул свиток, держа его за края обеими руками, глянул — и тут же принялся расталкивать локтями посуду в сторону, расчищать место.— Интересно, правда?— Лидас сидел, локтями поднятых рук упираясь в край стола. Скрещенные пальцы прятали от Кэйдара невольную улыбку превосходства.— Эту карту ещё двадцать лет назад зарисовал Кариатий... Со слов пленного вайдара... Он и назвал эти горы Ри-фейскими... Это вайдарское название... "Риф" в их языке — это скала с острым пи-ком... А ещё рифами вайдары — их северные племена — называли могучих людей, потомков бога Солнца...
Кэйдар глаз от карты отвести не мог.
Вот он, родной Каракас, в устье Надаи. Вот Аскальское море, широкое, но легко втиснувшееся в размеры пергаментного куска. Вайда, в своём устье распадаясь на четыре рукава, поднималась вверх точно на север, рассекая Рифейские горы. Вот в этих-то горах и живут мараги. Сюда мы и отправимся!
— Сильные, могучие люди, равные богам мудростью...
— Это мараги-то?— Кэйдар презрительно поморщился.— Похож твой телохранитель на бога? Вайдары — глупые дикари! Они любого назовут мудрым, кто хоть чуть-чуть умнее их... А здесь, смотри-ка!— Кэйдар сам себя перебил, нахмурился, разглядывая рисунок, выполненный цветной тушью.— Вот здесь, где Вайда делает поворот, не-большая долинка обозначена... Может, здесь они и живут? Не в самих же горах? Не на голых скалах...
— Меня больше другое впечатлило,— отозвался Лидас.— Пороги на реке. Смогут ли корабли наши пройти по ним?
— А как мараги сами спускаются?
— Твоя Ирида говорила, они появлялись у них только летом и ранней осенью. Зимой перевалы завалены снегом, а весной — Вайда непослушна... Да, она, наверняка, раз-ливается, заливает все эти пороги, когда снег начинает таять... Мы можем попробо-вать в это время... Подняться вверх по течению на вёслах...— Лидас подбородком повёл, выказывая сомнение.— Это будет очень трудно... Да и подходящая ли ширина у самой реки? Лоцмана у нас не будет...
— Мы не будем ждать весны!— Кэйдар поднял глаза на зятя.— И лета ждать — тоже! Вот ещё! Как только ветер подует с берега, — отправимся!
— В феврале?!— Лидас удивлённо округлил глаза.— Это самоубийство!
— Пойдём, как всегда, на двух кораблях. Выберем самые лёгкие, хороших капи-танов... Минимум провизии... Только воины и лошади. Пройдём налегке... Прой-дём, сколько сможем, а потом — на лошадей... И вдоль берега...
— А Виэл?..— Лидас спросил и поправил сам себя:— А проводник наш? Он уже готов нас вести? Ты спрашивал его, мы сможем так пройти, как ты хочешь?
