Кэйдар не дал ему продолжить, заговорил сам:
— Нас все там считают мёртвыми... корабли вернутся без нас... Они уже верну-лись!.. С такой новостью... Как это всё Отец переживёт?
— У тебя свадьба должна была быть, помнишь? В первых числах мая...— поддержал его Лидас со вздохом.— Этот срок уже давно прошёл...
— О, Хадисса больше всех будет рада!— Кэйдар хохотнул, зло сузив глаза.— Она Творца молила, чтоб мы здесь сгинули. Смерти моей просила... Не зря, как видишь.
Лидас удивлённо бровью повёл, он про это впервые слышал. Знал, конечно, что Наследник со своей невестой не ладит, но чтоб до такого? Прямо до ненависти.
— И Айна, верно, тоже довольна,— продолжал с тихой злостью Кэйдар, глядя в ка-кую-то точку прямо перед собой.— Развода не будет... А ублюдок её твоим законным наследником останется... Да, она, наверно, тоже Создателю молилась, чтоб мы про-пали тут все безвозвратно... И тебя, и меня разом — и никаких проблем!
— Её варвар тоже тут, с нами...— напомнил Лидас, и Кэйдар в упор посмотрел на не-го, резко перебросив взгляд тёмных пронзительных глаз.— Не думаю, чтоб она хоте-ла...
— Этот мараг аранам в друзья заделался! Расправил крылышки! Смотри, его ещё отпустят отсюда! Проводят с почётом до самого дома, как героя... Они же все заод-но...
— Нет, ты не знаешь!— Лидас передвинулся, сел на подогнутую ногу, поворачиваясь к Кэйдару лицом.— Он теперь тоже здесь, в этой усадьбе. В кузнице помощником... Я его сколько раз там видел... Это он за тебя хозяина попросил... И воду ту он при-нёс...
— Ну, конечно! Сплошное благородство!— хмыкнул с презрением Кэйдар, но сам задумался.— Так он, значит, здесь тоже? На царя работает... Почему он его жить оставил? Выхаживать приказал? Он же сына его чуть не убил?
Лидас плечами пожал, он не знал ответа на эти вопросы, а, если честно, он ими даже не задавался как-то.
— Он тоже раб, как и мы с тобой...— заговорил, но Кэйдар перебил его с возмуще-нием:
— Тоже??? Тоже?! Не смей так говорить!! Про меня? Про меня — не смей! Я не раб! Никогда им не был и не буду!— Он на ноги поднялся не очень легко, как сам бы хо-тел, взглянул на Лидаса сверху и снова повторил:— Я — не раб!
— Сейчас ты служишь тому, кто захватил нас в плен, значит, ты — невольник. И я — тоже невольник. Мы подчиняемся чужим приказам, приказам своего господина, хотел бы ты этого или нет,— терпеливо объяснил Лидас, выдержав взгляд Кэйдара, стараясь подбирать слова и тон голоса таким, чтоб не разозлить Кэйдара ещё боль-ше.— В жизни бывает такое, когда и хороший воин попадает в плен... становится рабом не по рождению... Таким труднее всего... Привыкать к новому положению...
— Я не просто воин! Неужели ты не понимаешь?! Я наследую Императора аэлов! Мой отец — Воплощение Солнцеликого! Я сам рождён для этого!.. Я всегда знал это! Всегда, понимаешь! Я сам должен приказывать, а не подчиняться какому-то варва-ру... Этим аранам, будь они все прокляты!..— Кэйдар отвернулся, шумно дыша через разжатые зубы. Как же он был возмущён такой несправедливостью судьбы! Как негодовал!
— Да, ты их тут порядком удивил, когда взглядом запалил одного,— заметил Лидас с коротким довольным смешком.— Я и сам-то... Видел, вроде, подобное на Новый год, а всё равно... Ты, как Солнцеликий прямо, раз! — и пламя живое! Еле потушили... Здорово получилось, вот уж никогда бы не подумал...— он говорил с таким востор-гом, почти с гордостью, но встретив недоумённо-нахмуренный взгляд Кэйдара, замолк на полуслове:— Ты что, Кэйдар?
Тот губы плотно сжал, задумался, отводя глаза, признался неохотно:
— Я не помню...
— Совсем ничего?!— Лидас изумлённо брови вскинул, тоже поднялся на ноги.
— Ну-у, побег ещё помню... Дайвиса... Как он нож отнимал... Как назад добира-лись...
— И всё?!— Лидас оглядел Кэйдара с головы до ног внимательным взглядом, плеча-ми пожал.— Вообще-то тебя били тогда, и не мудрено... Дайвис, тот прямо в лицо пинал... И хлыстом тоже всё он...
Кэйдару невыносимо было слышать всё это, он отвернулся, стал к Лидасу спиной. От резкого движения в глазах колыхнулась знакомая чернота. Кэйдар головой трях-нул вправо-влево, заморгал с усилием, хотя давно уже знал: ничто из всего этого не помогает. Чернота проходит сама тогда лишь, когда проходит.
Отец Создатель, как же он хотел домой! Просто домой! В обожаемый с детства Каракас, во Дворец, в свою родную комнату. Просто очнуться в своей кровати, и никуда не спешить. Никуда на свете! Просто жить, наслаждаясь каждым прожитым днём. Заниматься воспитанием сына, быть рядом со своей любимой женщиной. А больше ему ничего не нужно, оказывается, для счастья! Вот как всё просто! Ирида, Тавиний и ты сам — и всё!
— Я хочу домой...— прошептал с невольным стоном Кэйдар, ладонями стискивая виски, повторил чуть громче:— Я просто хочу домой... Чтоб ничего этого не было... Никакого похода... Чтоб Велианас и все другие были живы... Почему всё получи-лось именно так?..
Лидас не знал, что ответить на эти слова, лишь плечами пожал со вздохом.
* * *
Айвар стоял, опустив голову, длинные волосы, спускаясь до подбородка, закрыва-ли лицо. Жрец Айнур, прохаживаясь перед ним с задумчивым видом, отвернулся, и Айвар, пользуясь этим, коротко повёл головой, чтоб волосы не мешали видеть.
— Твоя мать, мараг... Расскажи мне о ней!— приказал неожиданно Айнур, глянув на Айвара через плечо.
— Царица Айвин,— уточнил Айвар с осторожной улыбкой. Он ещё раньше понял, та встреча с араном не будет единственной, и не ошибся. Всё-таки отеческие чувства пересилили гнев и жажду мести.— Её уважают и любят... За мудрость и доброту. Думаю, она унаследовала лучшие качества...
— Царица? Ты сказал, царица?— Аран взглянул на Айвара с интересом и удивлени-ем.— Так этот Дианор сделал её своей женой?! Не наложницей, не рабыней...
— Царица и главная жрица в храме Матери, почтенный,— Айвар снова улыбнулся, встретив взгляд жреца.— Я говорил вам, что она никогда не рассказывала о своём прошлом... Я ничего не знал о вас... О вашем народе... О её семье... У неё не было никого, кроме нас. Мой брат и я... Отец и ещё храм...
Да, к ней приходят многие. За помощью, за советом... Богиня говорит её устами, господин... Ей может открываться будущее... Она и тогда предсказала тоже...— Айвар сам себя оборвал на полуслове, вспомнил день своего отъезда, как они проща-лись навсегда. Помнил её тонкие загорелые пальцы, стиснувшие повод чуть пониже его рук, помнил взгляд тёмно-серых глаз, полный непонятной тревоги и безысходно-сти. Не мог понять, дурень, её немого отчаяния, радовался переменам и новым впе-чатлениям, а ведь она, наверняка, знала, ЧТО́ его ждёт. Кровь, плен, боль и униже-ния — она всё это видела, но подчинилась решению отца, уступила ему почему-то.
— Ты тоже был жрецом, не так ли?— Айнур отвлёк своим вопросом от тяжёлых вос-поминаний. Айвар перевёл на него глаза, вопросительно нахмурил брови, будто не расслышал вопроса. И тогда аран уточнил:— Мне сказали, ты носишь на груди знак Единства... Значит, и ты отмечен благодатью Богини...
— Да, господин,— соглашаясь, Айвар низко голову склонил, подбородок аж груди коснулся.— Но что значит, благодать Богини, не понимаю вас, почтенный?
— Всё ты понимаешь, мараг, отлично понимаешь!— Айнур почти вплотную прибли-зился к Айвару, смотрел чуть исподлобья, сощурив глаза, так, что морщинки стали длиннее и глубже. Но лицо его от этого не стало казаться добрее. Напротив, у этого арана было такое лицо и такой взгляд, когда понимаешь сразу: с ним лучше дружить, чем ссориться.— Ты с рождения получил от Богини то, чем обладают многие из нас, то, чего нет у других, у ми-аранов. Умеешь снимать боль наложением рук, останав-ливать кровь, возможно, даже видеть мысли других, их прошлое и будущее... То, что даровано лишь жрецам Великих...— он говорил, медленным взглядом смеривая Айва-ра с головы до ног.— Отличное здоровье и способность быстро заживлять на себе раны... Ты и после ритуального поединка быстро на ноги поднялся... Твоё лёгкое, как оно? Сильно болит?
Айвар воздух захватил губами, моргнул, а Айнур рассмеялся, видя его растерян-ность.
— Даже не прикасаясь к тебе, ещё при первом взгляде, я понял сразу: ты способный. Это всё от неё, от Айвин. Почему она сделала тебя жрецом Матери? Мужчины обычно не посвящают себя Богине... Неужели она не знала об этом?
— Вы не знаете всего!— Айвар с трудом выдержал пронизывающий взгляд родного деда, выдохнул сквозь разжатые зубы с облегчением, когда аран отвернулся, с раз-думчивым видом прошёлся по комнате царского дома.— Эта жертва...
— Она знала, что совершила величайший грех отступничества, жизнью своего ре-бёнка хотела искупить вину перед Богиней...— Айнур остановился напротив Айвара, снова смерил его взглядом.— Ты стал жрецом вместо своей умершей сестры. Так, да?
— Откуда... Откуда вы про всё это?..— Айвар от изумления на какое-то время дара речи лишился. Откашлялся, отводя глаза, а Айнур, насмешливо кривя губы, доба-вил:— У неё была двойня, но выжил только ты. Ты и принял на себя все положенные обеты... Так всё было на самом деле, да?
Тебя удивляет, откуда я всё это знаю? О тебе и о твоей семье? Есть разные спосо-бы узнать о тех, кто связан с тобой общей кровью... Не мне тебе рассказывать, жрец Матери. Правда, всё видеть не может никто. Даже я...
Поэтому я хочу знать о ней ещё и с твоих слов. Как она жила все эти годы, моя красавица? Какими делами и заботами?.. Ты же любимый сын у неё, ты много знать о ней должен...
— Она мало говорила о себе... Царица и главная жрица, ей некогда скучать... Мно-го забот в храме и дома...
— Думаю, она будет рада меня видеть!— многозначительно заметил Айнур и, встре-тив недоумевающий взгляд Айвара, произнёс:— Всё возвращается на свои места, и ты, думаю, не против вернуться в родные земли.
— О чём вы, господин?— Айвар не понял смысла сказанных араном слов, но пред-чувствие близкой догадки вселяло неприятную тревогу и ощущение опасности. И во взгляде Айнура было что-то нехорошее, и в довольной улыбке.
— Царь не сказал тебе ничего, мараг?— Теперь уже удивился Айнур, подбородком с аккуратной, совершенно седой бородой повёл в короткой усмешке.— Бедняга, ты совсем ещё ничего не знаешь... А ведь у нашего царя на тебя такие планы...
Ты проведёшь нас через горы, так же, как вёл тех ми-аранов! Покажешь дорогу в свои земли...
— Я?!!!— Айвар аж качнулся с носков на пятки, глаза раскрыл в таком изумлении, что Айнур рассмеялся невольно.
— Тебя потому и жить оставили, мараг! Хотя, думаю, не мне говорить тебе о пред-стоящем походе. Твой господин, царь Даймар, сам всё скажет тебе со дня на день. А я же не буду спешить...
— Вы можете передать ему сразу: я никого никуда не поведу! Не собирался вести и не собираюсь!— Айвар сказал чётко, громко, голосом, затвердевшим до ломоты в скулах.
— Это не моё дело, ми-аран, и не мой разговор! Царь — твой хозяин, и он умеет за-ставить своего раба делать то, что ему нужно,— Айнур был не доволен собой за эту свою поспешность. А ведь думал, что Даймар уже объявил марагу о своём решении. Выходит, нет, ещё нет. Теперь наверняка разгневается. Понимая свою ошибку, Ай-нур попытался сменить тему разговора:— Твоя мать сама учила тебя нашему языку? И ты никогда не спрашивал, откуда он? Ни разу не поинтересовался?
— Я никого никуда не поведу! Слышите, вы?!— выкрикнул Айвар, подаваясь вперёд всем телом, голову вскинул, встречаясь с колючими глазами арана, снова повторил:— Я не поведу никого из вас в свои земли! Я не предатель и никогда им не был...
— Зачем врать? Уж мне-то — зачем?— Айнур громко хмыкнул, смотрел с презрени-ем.— Я лично знал твоего отца, могу представить, чего ждать от тебя. Да и уговари-вать тебя я не собираюсь, это не моя забота. А вот, что касается Айвин и твоего отца, это заботит меня куда сильнее... Я ещё посмотрю ему в глаза, а ей... а её...
— Как вы можете?— перебил арана Айвар возмущённым окриком — тот аж бровями повёл с изумлением.— Как можно так ненавидеть своих близких? Свою дочь хотя бы! Она сама выбрала свою жизнь, каждый имеет на это право... Право выбора... Здесь даже боги позволяют человеку выбирать...
— Мальчик, тебе сколько лет? Посмотри на себя! Тебе ли учить меня, сопляк?— не выдержал Айнур, рукой повёл, будто ударить хотел по лицу, но сдержался почему-то, и сам не понял, почему.
А Айвар не отвёл взгляда, только чуть глаза прикрыл и повёл подбородком, и, гля-дя жрецу в самые зрачки, произнёс:
— Вы не можете заставить меня вести вас. Не сможете, понятно вам! Не сумеете...
— А те ми-араны заставили,— усмехнулся Айнур, глядя на Айвара исподлобья своим тяжёлым взглядом.— И не так важно, какими посулами. Подкуп или пытки? Не думай, царь сумеет тебя заставить, ты не рад будешь, что жив остался после того поедин-ка... Твой отец мне за всё заплатит... За предательство, за каждый день моего оди-ночества... У меня нет внуков по его вине... Единственная дочка состарилась вдали от меня... Двадцать пять лет я не знал, как она жила... Но Мох Справедливый при-вёл тебя ко мне, тебя, отродье Дайанора, и я все силы положу на то, чтоб ты привёл меня к нему. Я плюну ему в лицо, сердце вырву своими же руками... Заставлю по-жалеть о содеянном...
— Они любили друг друга... и до сих пор любят,— Ненависть родного деда букваль-но заставляла каменеть, подавляла своей силой, своей мощью, и всё равно Айвар совершил последнюю попытку возразить.— У отца даже наложниц не было... не было детей от других женщин... И у вас есть внуки, господин Айнур, даже два... Я и мой брат... Если б вы знали его, вы бы им, точно, гордились...
— Не смей! Не смей даже рот раскрывать без моего на то разрешения, жалкий! Не смей даже говорить такое...— Айнур чуть не накинулся на него с кулаками, Айвар даже отступил на шаг, попятился спиной к двери.— Не смей называть себя моим внуком! Я отрёкся от Айвин-отступницы ещё тогда... У меня больше нет дочери!
— Только потому, что она помогла тому, кого любила? Освободила от цепей и по-могла вернуться к своим, домой?— Айвар не сумел сдержать улыбку, и это оконча-тельно доконало Айнура.
— Во-о-он!!!! Вон отсюда, паршивец!
Он затрясся от ярости, в лице сменился, брови на переносице сошлись, а по щекам пошли пунцовые пятна. Руку вскинул, пальцем указывая на дверь, и снова повторил, выплюнув одно слово сквозь судорожно стиснутые зубы:
— Вон!
Айвар вышел, не сказав больше ни слова, но оправдываться он и не собирался. Он чувствовал, что прав, поэтому ушёл всё с той же улыбкой. Хотя самому-то было совсем не до смеха. Наоборот! Проблем у него только прибавилось.
* * *
Начало июня они встречали на новом месте. Их действительно, как и собирались, отправили в горы, на всё лето, вместе с молодняком, с телятами зимнего и весеннего отёла, со стельными первотёлками — со всей той скотиной, которая не требовала большого присмотра и ежедневной дойки утром и вечером.
Горные луга уже не в первый раз принимали стада, всё здесь было ещё с прошлого года: загоны для скотины и крытые соломой навесы, небольшой домик из камней и глины для пастухов с крышей, поросшей мхом.
