Ничего не имея своего, они обжились быстро, застелили нары принесёнными с со-бой тюфяками, и Лидас развёл костёр в неглубокой очажной яме, обложенной по-черневшими камнями.
— Неплохо тут, правда?— Лидас был доволен новым местом. Тихо, спокойно, без хо-зяйского присмотра, до ближайшей такой же пастушьей лачуги два дня добираться вверх в горы по узкой тропе.— Сами себе хозяева... Царь сказал, нам будут отправ-лять раз в пять дней человека с едой, заодно проверять, как мы тут... Кэйдар никак не отозвался на эти слова, сидел на своей лежанке, свесив руки меж колен, медлен-ным тоскливым взглядом осматривал стены домика, весь скудный скарб, оставлен-ный прошлогодними жильцами.
Полка у стены, на ней какие-то глиняные плошки и чашки — посуда так называе-мая. Деревянный жбан, закрытый крышкой, наверное, под воду. Ещё одна коробка в углу, в неё Лидас сложил принесённые на три ближайших дня продукты: сыр в хол-щовой тряпке, в небольшом мешке мука, отдельно завёрнутые лепёшки из пресного теста на ячменной муке. Дощатый столик подпирал маленькое окно, занавешенное тряпкой. Лидас выложил на стал главное их богатство: коробку соли (это на всё лето) и нож в простых деревянных ножнах.
Кособокая дверь, распахнутая настежь, позволяла солнечному свету и теплу попа-дать внутрь. Огонь, неохотно взявшийся за отсыревшие дрова, при свете дня казался невидимым, только нагретый воздух, поднимаясь вверх, дрожал, разгоняя сырость и запах необжитого жилья.
— Ладно, пойду, посмотрю, что там в загонах,— Лидас поднялся.— Заодно поглядеть надо, есть ли здесь где поблизости вода... Не хочешь со мной?
Нет, Кэйдар не хотел, бросил лишь в его сторону угрюмый взгляд исподлобья, подпёр кулаками склонившуюся голову.
Лидас не стал уговаривать, с понимающим вздохом отвернулся, пошёл на улицу.
Ко всему, что с ними происходило, он относился со стоическим спокойствием и терпением. Опыт прошлых походов в горы, жизнь среди пастухов и иданских кре-стьян помогали ему и сейчас. Он пас телят, убирал в загонах, натаскивал в поилки воду из ручья среди скал, готовил есть себе и Кэйдару — всё делал сам, а к вечеру буквально валился с ног от усталости, падал на своё место и тут же засыпал.
Несколько раз поначалу, ещё в первые дни, просил Кэйдара помочь сделать то или это, но тот смотрел безучастно, с безразличием и апатией, попросту смысла не видел во всей этой суете, и Лидас оставил его в покое. Пускай хотя бы ходит следом, по-стоянно на глазах, глядишь, не выкинет больше никаких глупостей.
Пасти без лошади и даже без собаки было довольно трудно. Немного поразмыслив и вспомнив, как это делали у него на родине, Лидас из кольев и лозы соорудил пере-носные ограды. Огораживал ими, вбивая заострённые колья в землю, части луга, выпуская стадо лишь на отведённый участок. Так телята могли пастись на постоянно свежей траве, а сама пастьба отнимала намного меньше времени и сил.
Им нечасто удавалось пообщаться, и это при том, что других людей они не видели по пять дней кряду. Кэйдар предпочитал одиночество, подолгу пропадал на своём любимом месте. Это был огромный плоско придавленный камень почти у самого края, отвесно обрывающегося в бездну. Кэйдар просиживал здесь часами, обхватив колени руками и глядя прямо перед собой, либо лежал, растянувшись, на нагретой солнцем поверхности.
Лидас часто находил Кэйдара именно здесь, когда выходил позвать ужинать или обедать. Бывало, и сам присаживался рядом и, свесив ноги, любовался горами во-круг, кое-где поросшими лесом. В такие минуты он отдыхал телом и душой. Он будто домой попадал на миг, в родные Иданские горы. И тогда тоска Кэйдара была ему особенно понятна.
* * *
Кэйдар лежал на животе, положив подбородок на сложенные прямо перед собой руки, медленно и сонно моргая, смотрел на неровную линию скал, заслоняющих собой полнеба. Послеполуденное солнце пекло так, что спина через тонкую ткань рубашки уже горела, и волосы на затылке, чёрные, сильно отросшие, почти такие же длинные, как у всех варваров вокруг, тоже нагрелись.
Шевелиться было лень. Им с Лидасом с утра обоим пришлось повозиться: перено-сить ограду загона на новое место, перегонять стадо. Кэйдар помогал пока мог по-нимать, что и как нужно делать. Но потом, когда Лидас принялся подправлять колья и саму ограду, ушёл сюда, погреться на солнце, отдохнуть, побыть в одиночестве.
Но Лидас нашёл его и здесь, прилёг рядом, растянувшись во весь рост на спине, сказал, глядя в опрокинувшееся бездонной чашей небо:
— Устал, аж ноги гудят... А ты как сам-то?
Кэйдар отозвался с неохотой:
— Нормально.
— Сейчас Арват приходил, принёс свежего хлеба и чуть-чуть муки. Говорит, боль-ше носить не будет, чтоб мы сами ходили... У него, видишь ли, здоровье не то, чтоб по горам вверх-вниз бегать...— Кэйдар в ответ на это предупреждение лишь бровью дёрнул. Эти проблемы его вообще не волновали. Ему было скучно до тоски, даже присутствие Лидаса раздражало.— А ещё он сказал, что араны готовятся в поход... Куют коней, собирают воинов, подбирают оружие...
— Опять на вайдаров?— спросил Кэйдар без всякого интереса.— Они только с ними и воюют...
— Нет, на марагов.
Кэйдар перевёл на Лидаса глаза, а потом и сам повернулся на бок. Лидас лежал, заложив руки за голову, продолжал смотреть вверх, хоть и чувствовал взгляд Кэйда-ра, наполненный жгучим интересом и нетерпением. Сказал:
— Мараг будет их проводником. Наш мараг...— Медленно перевёл глаза на Кэйда-ра.— Понимаешь теперь, почему его жить оставили?
— Вот крысёныш!— выругался сквозь зубы Кэйдар.— А нас заманил к этим варварам поближе... Когда они выйдут, Арват сказал?
— Я не спросил, он торопился, чтоб успеть до темна.
Они помолчали немного, но думали о разном, это Лидас понял сразу, стоило Кэй-дару заговорить снова.
— Наверняка, все царские дружинники поедут тоже. И Дайвис... Воинов в посёлке почти не останется. Нельзя упускать такую возможность. Это будет такой шанс!
— Ещё раз бежать?— Лидас поморщился, как от зубной боли, прикрыл глаза.
— Конечно!— Кэйдара аж разозлила реакция Лидаса.— А ты сам чего хочешь? Жить здесь до старости? Нет уж! Я точно знаю, я родился не для этого! Я не останусь тут! Я буду пробовать снова и снова! А ты?.. Ты можешь оставаться, если хочешь!
Кэйдар Лидаса презрительным взглядом окинул, поднялся и спрыгнул с камня на землю, будто собрался уходить прямо сейчас. Но тут вдруг со сдавленным вскриком, почти стоном, схватился за голову, качнулся на ослабевших ногах, ловя равновесие, шагнул к самому краю обрыва.
— Эй, Кэйдар, ты чего?!— Лидас следом бросился, чуть ли не в прыжке успел схва-тить его за плечи, на себя рванул с криком:— Стой! Кому говорят!
Они оба упали на землю, Лидас, не давая Кэйдару подняться, спросил:
— Ты что делаешь? Прыгать, что ли, собрался? Да пойду я с тобой, пойду! Куда ты, туда и я... Вместе пробовать будем, только глупостей не надо больше, ясно тебе!— Он говорил, умолял почти, глядя на Кэйдара сверху, придавливал его руками, навалив-шись всем весом. Кэйдар лежал на спине, не пытался столкнуть его с себя, тыльной стороной руки закрывал глаза, точно солнечный свет слепил его.
— Мои глаза... Отец Небесный!.. Мои глаза...— Медленно отнял руку от лица, и Ли-даса поразили стоящие в его глазах слёзы. Это от них, наверное, прямой взгляд Кэй-дара казался остекленевшим.
— Ты что, Кэйдар?.. Кэйдар, ну же! Что с тобой?— Лидас отодвинулся, помогая ему подняться и сесть. А Кэйдар осторожно поворачивал голову, смотрел вокруг, через плечо Лидаса глянул на скалы по другую сторону пропасти.
Там на голых камнях, на склоне отвесного обрыва поднималась вверх корявая до невозможности сосёнка. Упорное деревце, цепляющееся за жизнь голыми корнями, но оно и нравилось Кэйдару этим своим упорством. А сейчас... Сейчас он не мог разглядеть его на фоне тёмно-коричневых скал. Он вообще перестал различать камни по ту сторону пропасти. Все они сливались в один чёрный фон. Глаза видели лишь хорошо освещённые предметы и то, что находилось достаточно близко.
— Я слепну... Боже мой, я слепну...
Кэйдар закрыл лицо обеими руками, отвернулся от Лидаса, спиной к его изумлён-ному вопрошающему взгляду.
— Да ты что?! Какая слепота может быть? С чего бы это вдруг?..
Кэйдар никак не отозвался на эти слова, его плечи вздрагивали, как от рыданий, и это особенно испугало Лидаса. Он понял тогда лишь — это не шутка, это правда всё! Кэйдар действительно теряет зрение.
Это всё от той чёрной пелены, на которую он пожаловался лишь однажды. Это всё из-за неё! Но что тогда делать теперь? Чем-нибудь можно помочь? Или уже поздно?
— Почему?! За что мне всё это?! Что я сделал такого?— Кэйдар резко обернулся к Лидасу, крикнул с таким отчаянием, с такой болью, что его пожалеть было впору.— За что Солнцеликий лишает меня Своего света?! За что?!
— Может, ещё можно что-то сделать? Как-то помочь?— предложил Лидас, сочувст-вующим взглядом встречая страдающий взгляд Кэйдара.— Может, эта слепота как-то лечится?
— Как?!! Ты сам подумай, кто меня лечить возьмётся? Здесь? Здесь — среди этих?.. Кому тут есть дело до нас? Никому!..
— Ну меня ты хотя бы видишь пока?— Лидас удержал Кэйдара за плечи, не давал ему снова повернуться к себе спиной.
— А что толку? Ну, вижу...
Лидас пристально смотрел Кэйдару в глаза, будто мог вот так, просто, увидеть, разглядеть причину начавшейся слепоты. Нет, он ничего не видел! Да и ничего в глазах его родственника не изменилось, они такие же, как и прежде: глубокие, чёр-ные, с очень тёмной радужкой, почти сливающейся со зрачком. Они были такими же, как у Айны, красивыми, пронизывающими до самого сердца. Этого взгляда все рабы боялись до дрожи, мало, кто мог его выдержать, взгляд будущего Правителя Импе-рии.
— Когда против света, то вижу... А дальше... Дальше — всё, одна чернота... Всё сливается...
— Это пройдёт!— попытался обнадёжить Лидас.— У тебя же уже так бывало, да? Ты сам рассказывал...
— А сейчас не проходит!— перебил его Кэйдар, отталкиваясь. Опять отвернулся, ли-цом к скалам сел, обхватив колени руками.
Они молчали довольно долго. Лидас рядом сидел, голову ломал, не зная, как по-мочь, чем обнадёжить. А Кэйдар вдруг спросил глухим, еле различимым голосом:
— Как я теперь назад вернусь? Если я совсем ослепну... Что тогда?
— Я с тобой буду, я же сказал. Я помогу! А это... это пройдёт всё!.. Я ещё варвара спрошу... Может, он знает, как помочь?.. Может, та вода его поможет...
— Варвара?! Марага?!— Кэйдар на ноги вскочил одним стремительным прыжком.— Его — просить?!! Не смей, ясно тебе! Я запрещаю!.. Про меня ему рассказывать...
Лидас растерялся, моргнул раз-другой, но ни одного слова, слова, способного убе-дить Кэйдара, в голове не успело оформиться, — а Кэйдар отошёл, он хотел сейчас один побыть. Сел, привалившись спиной к камню, подтянув к груди одну ногу, по-ложив на колено руку с безвольно повисшей расслабленной кистью. Голова склони-лась так низко, что волосы лицо почти до подбородка закрыли. Бедняга, он сейчас был в таком состоянии, что готов был расплакаться. И Лидас не осудил бы его за эту слабость. Никогда на свете!
Такого и врагу не пожелаешь. А тут, все неприятности на одного. Этот плен по-зорный, столько смертей на совести, и теперь ещё и слепота эта.
Нет! Не может быть такого, чтобы всё разом! Это же никому не под силу пере-жить, даже Кэйдару с его упрямым сильным нравом. В такую минуту проще головой вниз в пропасть шагнуть, чем дальше жить.
Бедный, бедный Кэйдар!
А может, это ещё пройдёт? Не может быть, чтоб не прошло...
* * *
Но слепота не прошла. Кэйдар не мог различать удалённые предметы, слеп с каж-дым днём все сильнее. А Лидас смотрел на него и мучился от невозможности хоть как-то помочь. Он и так старался не оставлять его одного надолго, боялся, что в своём отчаянии Кэйдар и на самоубийство может пойти.
В последнее время он ещё больше замкнулся, избегал общения, молчал в ответ на вопросы, казалось, потерял желание жить. Вообще! Его невозможно было ничем расшевелить. Ни расспросами о прошлом, ни словами, полными бессильной на-дежды на чудо, ни тяжёлой работой.
В этот день с раннего утра они латали пролом в переносной ограде, сделанный ещё вчера вечером. Телята разбежались по всему лугу, их долго пришлось собирать и сгонять по загонам. Нашли всех, как думали поначалу, но когда пересчитали, оказа-лось, не хватает одной тёлки, глубокостельной, медлительной, вроде бы не способ-ной уйти далеко.
Управившись, Лидас начал таскать в поилки воду, он всегда нанашивал её днём, чтоб ледяная вода успела нагреться до вечера на солнце. А Кэйдар, взяв с собой небольшой топорик, отправился к северному склону подрубить дров для очага. Обе-щал вернуться к обеду, но где-то пропал.
Лидас уже доваривал просяную похлёбку, когда к нему заявились гости.
Дайвис и его дружинники, все верхом, но без оружия. "Наверно, на охоту, — поду-мал Лидас без особой радости,— завернуть решили с проверкой..."
Охотничьи собаки тянули любопытные морды к котелку на огне, а араны по-хозяйски обшаривали пастушью лачужку. Другие в это время поили лошадей из коровьей поилки.
Лидас глядел на всё это чуть исподлобья, чувствуя себя здесь лишним, хотя по су-ти всё наоборот должно было быть.
— А вы, смотрю, неплохо здесь устроились!— Царевич Дайвис остановил коня перед Лидасом, смотрел на него сверху, поигрывая хлыстом, петлёй ремённой надетом на запястье.— Почему один? Где тот, дружок твой, а?
— За дровами пошёл, вон, для костра,— Лидас головой мотнул в ту сторону. Возму-щённо губы поджал и нахмурился. Вот сволочи! Кто-то из аранов уже снял котелок с огня, ещё кто-то нашёл в домике припрятанный хлеб. Они хлебали горячее разварен-ное просо торопливо, обжигаясь, заедая зачерствевшим хлебом.
— А может, он того?— Дайвис рассмеялся, чуть подался вперёд, сложив руки на луке седла. Пристальным взглядом тёмно-серых глаз оглядел Лидаса так, будто подвох искал.— Сбежал уже давно, а ты его покрываешь?
— Он здесь!— Лидас скрыл глубоко внутри всё своё возмущение происходящим, вот только голос прозвучал резче, громче, чем следовало бы в его положении.
— Осмелел, Ворона! Дерзить вздумал?— Дайвис выпрямился, выбросил ногу из стремени, зауженным носком сапога толкнул Лидаса в грудь. Удар получился на-столько сильным, что тот на ногах не удержался, упал на спину, приподнявшись на руках, крикнул со злостью:
— Да тут он, тут! Я же вам сказал! Мы оба тут пасём... Он придёт сейчас...
— Ты смотри, ми-аран, у меня с такими, как ты, разговор короткий...
Дайвис ещё говорил что-то, надвинув коня на Лидаса так близко, что тот тряс го-ловой, сгоняя гнус, чуть ли не у самого лица. Громко звенели удила и золотые бляш-ки, украшающие сбрую, удалось расслышать лишь отрывок фразы:
— ...Козы дикие в этих местах появляются?
— Там... вверх по тропе... Видел нескольких... Но уже давно...— невнятно ответил Лидас, думать он мог лишь о Кэйдаре в эту минуту: "Только б не появился сейчас... Задержись ещё хоть на чуть-чуть... Этот злыдень на тебе точно сорвётся..."
