— В смысле?— руки Лидаса лежали на спинке кресла так близко, что касались щёк Айны, и она кожей чувствовала, как дрожат его пальцы. Они никогда ещё не говори-ли друг с другом так серьёзно, может, поэтому Лидас и казался таким растерянным. Сказанное Айной удивило его, взволновало и озадачило.
— Лидас, мне есть теперь, с чем сравнивать, и та привычка, которая связывает меня с тобой, — это так мало для семьи, для крепкой семьи. Ты же не хочешь, чтоб со временем я возненавидела тебя. Чтоб я желала твоей смерти...
— Это твоя Дариана так задурила тебе голову?— Лидас сдерживался из последних сил, понимал одно: нельзя повышать голос на беременную женщину, тем более, если эта женщина — твоя жена.
— Нет, Лидас! При чём тут Дариана вообще?
— Но она приходила к тебе, пока я был в отъезде! Даже несколько раз приходила. Да, мне Кэйдар говорил... Это она болтает тебе всякое! Дурно влияет на тебя своими россказнями, своим личным примером...
— Нет, не в Дариане дело. Просто выслушай меня и пойми. Неправильно то, как мы с тобой живём. Неужели ты и сам этого не чувствуешь? Этот наш с тобой брак... Наши отношения...
— Мы пять лет вместе прожили, и именно тогда, когда до рождения нашего ребёнка остаётся всего ничего, ты заявляешь, что всё это было ошибкой!— Лидас обошёл кресло, одним рывком — вместе с Айной — повернул его к себе, так, чтоб видеть лицо жены.— Ты просто скажи мне: что я сделал не так? В чём я виноват перед тобой? Ты же знаешь: я полюбил тебя сразу, любил все эти годы и продолжаю любить сейчас. Где бы я ни был, все мои мысли о тебе. И даже эта девочка... эта Стифоя... У меня и мысли такой не было: заменить ею тебя... Разве я мало давал тебе? Я жизнь свою отдам, не задумываясь, если ты только слово скажешь...
— Не надо, Лидас! Не говори так, прошу тебя!— выкрикнула испуганно Айна.— Я ведь не про тебя говорю, я вижу, что ты такой же, как прежде. А я... А мне... Я и сама хочу любить... Или хотя бы не обманывать тебя в своих чувствах. Поэтому ещё раз повторить готова, Лидас: я не люблю тебя...
Если б я могла себя заставить, приказать себе... Но это не в наших силах.
Лидас с растерянным вздохом тяжело опустился на край ложа, запустил пальцы в волосы, остервенело взъерошил их.
— Если ты выходила замуж без любви, раньше тебя это не тревожило. А тут вдруг неожиданно...
— Просто я стала старше,— Айна смотрела на смятенного Лидаса с пониманием, с сочувствием.
— А мне кажется, я понял,— Лидас вздёрнул подбородок.— Ты просто завела себе другого... У тебя любовник есть... Этот Айвар!..
— Лидас, хватит ерунду выдумывать!— руки Айны стиснутыми кулаками лежали на подлокотниках.— То ты мне Адамаса в любовники прочил, то сейчас что-то там вы-думываешь. Не надо искать причину там, где её нет. Ты просто одно пойми: не при-нуждай меня делать то, чего я не хочу и не могу. Не заставляй меня... Не жди от меня ответного чувства... Не обижайся, когда я не могу благодарностью отвечать на твои подарки, на знаки внимания... Я не хочу тебе врать... Не хочу тебя обманывать.
Конечно, как муж ты имеешь право требовать от меня всего, что обязана выпол-нять твоя жена. Вот видишь, как это сделал Кэйдар в то время, пока тебя не было. Он перевёл меня в эту комнату, и теперь я нахожусь под постоянным присмотром. Я выйти не могу незаметно. А всё потому, что он, как брат, озабочен моей целомуд-ренностью. Пока тебя не было, он боялся моей измены... И, как видишь, я подчини-лась. Он старший надо мной после тебя. И ты тоже можешь держать меня взаперти... Ты, как глава нашей семьи, имеешь право на всё.
— Ты думаешь, я могу поднять на тебя руку?
— Не знаю,— Айна плечами пожала,— ты был так рассержен... Этот твой телохрани-тель... Да, мы говорили несколько раз... Давно уже... Оказывается, эту пластинку он делал сам,— Айна подняла руку повыше, украшение, до этого зажатое в кулаке, зака-чалось на порванной цепочке.— Этот варвар — тот, кого ты искал так долго. Не только мараг, но и кузнец-ювелир, царевич... Мог сделать оружие и любое украшение... Я видела у него наколку на груди, такую же точь-в-точь, как здесь... Два духа мира в единстве и борьбе, так, кажется... Вот и спросила...
— Почему ты не сказала раньше?
Айна повела плечами, ответила неохотно:
— Тогда мне казалось забавным, что ты столько времени и сил тратишь на поиски того, что находится у тебя под носом... А потом? Потом, после того, как Кэйдар продал его, это стало уже неважно.
— Для тебя это было всего лишь забавой?!— Лидас резко поднялся.— Отцу нужны были сведения об этом народе. Я выполнял приказ Воплощённого... Это была не моя блажь!
— Извини, я не думала, что это так важно,— Айна устало прикрыла глаза. Врать, оказывается, так тяжело. Но пусть это будет последняя ложь. Главное, чтоб теперь Лидас поверил, поверил и успокоился. А он, кажется, верит. Ещё бы! Так самозаб-венно и слаженно Айна ещё не врала ни разу в жизни. Никому и никогда! Жаль, что врать приходится Лидасу, он не заслужил подобного. Но и правду он знать не дол-жен ни в коем случае. Никогда!— Лидас, ты можешь зайти ко мне попозже?— попроси-ла, потирая виски пальцами.— Мне нехорошо что-то... Я хочу лечь... И позови, пожа-луйста, Стифою.
Лидас удивился: его выпроваживали, а он так и не понял чётко, о чём тут говорила Айна, какой такой любви ей не хватает. К чему эти упрёки? Он не всё ещё выяснил, но Айна и вправду выглядела неважно.
— Ладно,— согласился неохотно, мрачно и недовольно хмуря брови, и вышел вон из комнаты.
* * *
— Ну, наконец-то, застала дома,— Сигна прошла по чисто выметенному земляному полу.— Добрый день, мама!— торопливо ткнулась сухими губами Мирне в щеку.— Как отец?
— Как всегда. Жалуется на ноги, но при этом умудряется уползать в лавку к Фати-ду... Играют в кости... Хвала Матери, что пока не на деньги...— ответила Мирна, равнодушно, но с внутренней, тщательно скрываемой радостью глядя, как дочь выкладывает на стол принесённые с собой гостинцы: порядочный кусок солёной и чуть подкопченной свинины, свежевыпотрошенного цыплёнка, вилок капусты, большой, за три раза им не съесть, свежие сдобные булочки собственноручной вы-печки, ещё какая-то крупа в полотняном мешочке.
— Я тут захватила кое-чего,— пояснила Сигна.— Булки совсем свежие, вчера вечером выпекала, с яблоками и с абрикосами, ты такие любишь.
— А Баттасий твой сердиться не будет? Так много принесла...
— Его дома нет. Уехал. К празднику должен вернуться,— Сигна не смотрела на мать, стояла к ней спиной, но Мирна и сама поняла: эта тема гостье неприятна. Выругалась мысленно: "Старая дура! Зачем было спрашивать? Если пришла, значит, мужа дома быть не может. Сама же знаешь, как он относится к этим визитам..."
— С обедом что?— Сигна подняла крышку, заглянула в котёл, висящий над очагом.
— Ничего!— перехватив сидящего на коленях Тирона через грудь одной рукой, Мир-на встала с ложа, тоже подошла к очагу. Разворашивая металлическим прутом по-дёрнутые пеплом угли, Сигна подняла глаза на ребёнка:
— Ишь, ты, подрос-то как! Сколько ему уже?
— В последних числах октября три месяца было, четвёртый идёт,— со сдержанной гордостью ответила Мирна, перехватывая малыша поудобнее. Тот со спокойным любопытством без всякого страха, нахмурив брови, смотрел на незнакомую женщи-ну, прямо глаз не мог отвести, и глаза такие же, серьёзные и спокойные. И стиснутые кулачки прижаты к груди.
— Хм,— Сигна хмыкнула,— странный ребёнок. Он хоть когда-нибудь плачет?
— Вот когда он убедится, что ты не его мама, может и разреветься,— Мирна не стала дожидаться этого, отошла в глубь комнаты.
— А эта, кстати, где, постоялица-то ваша? Как её там, Ирида, вроде?— Сигна спроси-ла, будто между делом, но небрежности и неприятия скрыть не смогла.
— Понесла пряжу, а потом ещё на рынок,— Мирна поджала губы. Знала, что дочка против присутствия Ириды в этом доме, знала, что в неприятии этом больше ревно-сти, чем опаски, но ничего не могла поделать. Сигна, и без того нечасто появляю-щаяся в храме Матери, в последние месяцы стала захаживать ещё реже.
— И она не боится открыто ходить по улицам?— Сигна пробормотала себе под нос, будто вслух размышляя, но при этом неожиданно громко, так, чтоб мать услышала и спросила. И Мирна спросила:
— Ты о чём это?
— А тебе не кажется подозрительной эта женщина? Ты до сих пор не знаешь, кто она такая? Где её семья? Где отец её ребёнка, в конце концов?
— Я не спрашиваю у Ириды больше, чем она сама хочет мне сказать. Её прошлая жизнь меня волнует меньше всего.
— А зря! Ты бы много чего интересного могла узнать. А так?
— Мать Всесильная привела её не в мой дом, а в свой, — я сама здесь гостья! — поэтому и решать Ей самой, когда Ирида уйдёт отсюда. Но я сделаю всё, чтоб это произошло как можно позже...
— Почему? Тебе больше нравится жить вот так? Возиться с чужим ребёнком! Сти-рать его пелёнки! Нянчиться самой!
— А давно ли ты отпускала ко мне своих детей? Хотя бы старшую, Виту? Она бы и сама уже могла найти сюда дорогу. А младшую я уже полгода не видела... Да и Шиват твой с нянькой сейчас остался, да?
— Сама знаешь, Баттасий будет злиться,— Сигна обиженно поджала губы.— Я про-молчу, нянька обязательно доложит. Он не хочет, чтобы соседи знали, что мы бедня-ки... А ещё эта свекровка... Она постоянно настраивает Баттасия против меня. Ко-нечно, её сыночек единственный предпочёл взять в жёны безродную вдову с двумя детьми... Они уверены, что ты будешь плохо влиять на детей. Мне-то самой не вся-кий раз удаётся вырваться...
— Ну, вот, поэтому Богиня и послала мне ещё одну дочку и ещё одного внука!— Мирна примиряющее рассмеялась, подкидывая Тирона в руках. Тот, выронив на пол игрушечную собаку, заскучал, скривился, вот-вот — и заплачет, но Мирна не дала ему этого сделать. Укачивая мальчика, прошлась по комнате туда-сюда, успокаивая, сказала:— Не плачь, мой сладенький, скоро мама придёт. Придёт и накормит нашего мальчика...
Сигна смерила мать возмущённым взглядом, досыпая в кипящий мясной бульон перловку, ворчливо заметила:
— Дочку тебе послала Богиня! Внука Она тебе послала!.. Как бы не так... Беглая она, эта твоя Ирида. Рабыня она беглая!..
— Что ты болтаешь, Сигна?! Опомнись!— Мирна аж остановилась. Ребёнок, начав-ший засыпать, тут же открыл глаза.
— Нет, мама!— Сигна стояла над очагом, руки, упёртые в бока, и деревянная ложка на длинной ручке зажата в пальцах.— Я с самого начала знала, тут что-то нечисто. И что же?! Ты же не читаешь объявлений на стенах! А их как раз для таких, как ты, пишут... Эта девка сбежала из Дворца! Она — рабыня самого господина Кэйдара! Рабыня нашего возможного Правителя. Его собственность!
— Не кричи так,— неожиданно спокойным голосом попросила Мирна, перекладывая Тирона на другую руку,— ты пугаешь ребёнка...
— А ты спроси лучше, чей он? Кто его отец? От кого она нагуляла этого ублюдка? От такого же раба? Из хозяйской прислуги...
— В храм Матери пришла женщина, нуждающаяся в помощи, что я должна была, по-твоему, сделать?! Прогнать её? Позволить ей помереть тут же, на ступенях? И я не прогоню её сейчас, и тебе этого сделать тоже не позволю, кем бы Ирида ни была.
— За неё большую награду обещают, пятнадцать тысяч. Но наказание за укрыва-тельство беглого раба куда страшнее. Хочешь, чтоб тебя и отца казнили? Такой позор на нашу семью! Публично, при всём народе!..
— Этой беглой может быть другая женщина, не обязательно Ирида. Зачем сразу думать о плохом?— Мирна смерила дочку сердитым взглядом, отвернулась, заходила по комнате, укачивая ребёнка.— Почему ты всегда думаешь только о плохом?
— А ты позови сюда кого-нибудь из охраны, пускай проверят. И если она не беглая, я больше ни слова не скажу,— Сигна глянула на дверь, вернее, на полог, закрываю-щий дверной проём, хотела ещё что-то добавить, да осеклась, увидев Ириду. Та вряд ли что-то поняла из последних слов, но накалённость атмосферы почувствовала, и радостная улыбка с её лица сползла сама собой. Ирида интуитивно поняла, что яви-лась причиной ссоры между родными людьми, поэтому не стала, как обычно, рассказывать о том, как сходила, молча приняла мальчика из рук Мирны и, отвер-нувшись от всех, сидя в своём углу, стала кормить сына.
— Как с пряжей?— первой спросила Мирна, пытаясь хоть как-то загладить нелов-кость. Ирида в ответ повела плечами, ответила неохотно:
— Он надбавил за все мотки на пол лиги...
— И только-то? Ты же эту неделю почти спать не ложилась... Это же грабёж!.. Средь бела дня!
— А кому пожалуешься? Шерсть его, не устраивает цена — не бери, другая возьмёт...
— Но ведь так же тоже нельзя!
— Нельзя,— согласилась Ирида равнодушно, глядя куда-то в сторону, в одну точку.— Зато там ещё на дрова хватит,— повела в сторону корзины подбородком.— Надо будет сказать Сидонасу, чтоб занёс. У нас теперь будет, чем заплатить...
Они все трое замолчали, только слышно было, как Тирон смокчет, и как потрески-вают, остывая, камни очага.
— Ладно, я пойду позову отца обедать,— Сигна неожиданно почувствовала себя чужой в материнском доме, заторопилась, на ходу поправляя сползшую на плечи головную накидку. Мирна проводила дочку глазами, а Ирида так и не глянула боль-ше в их сторону.
* * *
Отец и Его окружение ждали делегацию из Аскальской провинции, для Кэйдара же прибытие невесты явилось настоящей неожиданностью. Несмотря на холодный сырой день, на мелкий дождик, торжественная процессия прошла через весь Каракас до Дворца Правителя под радостные крики горожан.
Кэйдар меньше всего думал о предстоящей свадьбе, все его мысли занимало лишь одно: поиск сбежавшей рабыни. Он и в этот день не изменил себе. С утра отправился на её поиски, ещё до завтрака вышел, вышел, как на неизменную утреннюю прогул-ку. Понимал, что Отец узнает, будет недоволен. Ну и пусть! Достаточно того, что и так подчинился, пошёл на эту свадьбу, и двух воинов-телохранителей из вольнона-ёмных тоже можно считать уступкой.
Он еле на торжественную встречу успел, примчался в последний момент, переоде-вался на бегу, сам, Шира со своей извечной медлительностью только мешался под ногами. Занял положенное место с правой стороны от Отца. А какого труда стоило выдержать Его испепеляющий взгляд, обещающий взбучку. Ну и пусть!
Огляделся украдкой, краем уха прислушиваясь к волной катящемуся по улице грому труб, грохоту барабанов, приветственным "Ава-ат!" ("славься!") радостной толпы аэлов. Что им? Для них помолвка возможного Наследника — ещё один повод попраздновать, тем более, близится неделя Ночных Бдений.
Все самые известные лица Империи собрались здесь: главный жрец, жреческая и судейская коллегии, отцы древнейших аристократических семей, их жёны и дети, в руках у всех вечнозелёные ветви кипарисов, гирлянды бледных осенних цветов, целые корзины цветочных лепестков, чашки с пшеничным зерном.
Как на свадьбу! Но это же не свадьба! И даже не обряд помолвки...
И Отец здесь, в этой толпе! Он уже не скрывает своей болезни. И этим даёт понять, что окончательное решение принято. Объявить Наследника Он готов в любую мину-ту. Возможно, это и произойдёт на следующей неделе, во время помолвки.
