Что ещё он задумал? Нет! Только не руки!!! Только не пальцы!!! Не надо их ло-мать, ради всего святого!.. Что я потом смогу с таким руками? Куда я буду годен?!
Мараг сопротивлялся с отчаянным упорством. Откуда только силы брались? И это после того, как утром Ликсос довёл его до бесчувствия прижиганиями раскалённым железом. По тому, как он пытался высвободить правую руку, перехваченную в запя-стье Аратом, Ликсос понял, что угадал, нашёл наконец-то слабое место у этого уп-рямого мальчишки. Он же мастер, из тех, кто делает золотые украшения, так про него Лидас сказал однажды. Да ещё и воин хороший, в этом-то все на празднике убедились. Для такого что может быть ценней всего? Конечно же, крепкая хватка! Чуткие пальцы, без слабости и дрожи!
— Ну, давай же! Вот так...— Ликсос долго боролся, пытаясь разжать пальцы, стисну-тые в кулак.— Не надо упрямиться... Ты же знаешь, только хуже будет...
Первым поддался мизинец, его-то сустав и хрустнул под давлением тисков.
— Не-е-е-ет!!!— мараг взвыл во весь голос, хрипло, с надрывом, почти с плачем.— Нет!.. Не надо!.. Не надо, прошу вас!.. А-ах!!!— Он обмяк всем телом, разом ослабел, но остался в сознании, смотрел прямо перед собой остекленевшими от невыплакан-ных слёз глазами.
...А отец всегда говорил, когда оценивал его чеканку на клинке или тончайшие нити из шариков серебра, припаянные в местах прожилок на золотых листьях: "С такими руками, сынок, можно только родиться! Это чуткость врождённая..." Знал бы он... Видел бы только, что сейчас вытворяют с его сыном!..
Хватка пальцев ослабла, и щипчики легко сдавили сустав у самого ногтя. Раз! Рука в месте повреждения принялась сразу же распухать. Мараг с воплем дёрнулся, и сустав на следующем — безымянном — пальце не сломался, лишь вывихнулся с оглу-шительным хрустом. Но кто сказал, что эта боль была менее сильной?
Он запрокинул голову, дышал хрипло, хватал воздух ртом, лицо серое от грязи и боли, а сам колотился крупной дрожью, как загнанная лошадь. Несмотря на разницу в росте, Ликсос всё-таки поймал его взгляд, предложил:
— Я больше не трону тебя, если ты будешь помогать своему господину... Тебе стоит только имя его сказать... Одно лишь имя... Ну!
Варвар отвёл глаза так, будто и не понял, что это с ним только что разговаривали. И Ликсос стал действовать грубее: поймал уже не сустав — саму косточку на одном из пальцев, сдавливая кусачки, резко дёрнул чуть в сторону — тонкая кость раздроби-лась в месте перелома.
— Не надо!!!.. Хватит!.. Я скажу... скажу ему всё...— Варвар еле на ногах держался, если бы не столб, не кованое кольцо на левой руке, давно бы рухнул на пол. Слёз он уже не пытался сдержать, они после пережитой боли, после криков сами катились по щекам, оставляя промытые дорожки.— Там над Оленьим уступом... С солнечной стороны... Нужно спускаться по этой тропе... всё время вниз... вниз... и держаться сломанной сосны напротив...— Это были бессвязные объяснения, не имеющие особой ценности, но, главное, что мараг начал говорить, начал рассказывать.
— Арат!— Ликсос крикнул.— Зови господина Кэйдара! Немедленно!
...Ну, вот, видишь, как хорошо быть послушным понятливым мальчиком,— Он придерживал марага за плечи, не давая упасть на колени, говорил с ним, не давая отключиться.— Сейчас всё расскажешь, что надо, и тебя никто больше не тронет,— Заботливыми пальцами стёр с подбородка раба кровь, вытекшую из прокушенной губы. Мараг уже не колотился, дрожал мелкой знобкой дрожью, горячий был, как при лихорадке; шептал что-то на незнакомом языке, повторяя одни и те же слова, как будто молитву, а потом вообще стих, потерял сознание.
* * *
— Он сломался, господин! Всё! Теперь он точно скажет всё, что вам нужно... Отве-тит на все вопросы.— Ликсос, довольно улыбаясь, шёл по коридору подземного казе-мата своей лёгкой и одновременно чуть пришаркивающей походкой. Ко всем его уродствам добавлялась ещё и хромота на левую ногу. Вот её-то он и подволакивал, шаркая подошвой сандалии по стёсанному камню пола.— Конечно, я немного попор-тил ему руки... Это самый, пожалуй, сильный вред из причинённого мной... Рубцы, прижигания, уколы иглой и булавками, порезы и ушибы — это всё заживёт до похо-да... А то, что он не сможет держать в руках меч или кузнечные инструменты, так это в вашей поездке мало помешает...
Кэйдар даже не старался вникнуть в объяснения палача, но по тону его голоса чувствовал: Ликсос своей работой доволен. Сумел-таки заставить. И приказа не нарушил: мараг сможет провести их в горах, даже после всех пережитых пыток.
— Я посылал своего подручного за вами, господин. Ещё до обеда... Вы были у От-ца... Вас не удалось и после найти сразу,— продолжал Ликсос. Он всё время держался чуть впереди, несмотря на хромоту, на невысокий рост. Но перед дверью в камеру посторонился, пропустил Наследника вперёд.
Варвар сидел на полу в дальнем углу: руки, прижатые к груди, низко опущенная голова, ноги, согнутые в коленях. Он при их появлении даже головы не поднял.
Кэйдар подошёл ближе, заговорил первым:
— Мне передали, ты готов сотрудничать! Ты просил позвать меня... Ну, я слушаю!
Мараг медленно, как бы нехотя, поднял голову, снизу посмотрел на Кэйдара:
— Я расскажу вам, как пройти...
— Конечно! Куда б ты делся?— Кэйдар довольно рассмеялся, хотя взгляд варвара показался ему странным, было в нём что-то отсутствующее, нездоровая пустота безумия.— И не только расскажешь, но и покажешь. Правда же?— Протянул марагу свёрнутый свиток карты. Тот протянул правую руку — изуродованные пальцы рас-пухли и не слушались. И всё равно, помогая себе локтем левой руки, придавленным к колену, сумел развернуть гибкий пергамент.
Картинка! Раскрашенная красками картинка! Айвар всмотрелся чуть внимательнее. Карта! Он видел море и землю, горы и голубые вены речек. Ничего подобного ему ещё не доводилось видеть. Это же надо! Столько земли, целое море, высокие горы и реки поместились на небольшом куске выделанной кожи!
— Ну, покажи мне место, где твой дом!
— Горы!.. Вайда приведёт вас туда... Вверх по течению... Вверх... всё время на север... Там снега даже летом, там ветры холодные, там нет места живым...— он неожиданно перешёл на незнакомый язык, напевно повторяя слова и строчки, будто песню пел или читал молитву.— В мире мёртвых, в холодном мире, нет солнца, оно никогда не опустится в эти земли... Все птицы летят из этих земель... И Вайда уно-сит свою кровь оттуда... Все бегут с земель северных... Никто из живых не прихо-дит на север... только мёртвый сам находит туда дорогу...
— Что ты несёшь, раб?— не выдержал Кэйдар, толкнул варвара ногой под рёбра, выхватил карту.— Хватит притворяться!
— Каждый сам находит дорогу туда... Каждый сам...— он повторял одни и те же слова, но речь его стала невнятной, язык заплетался, как у пьяного.— В мир мёртвых нет проводников... каждый сам ищет туда дорогу... Найди её сам... найди...
— Это бред, господин! Всего лишь бред!— вмешался Ликсос, встряхивая марага за плечи.— О, да он горит — не прикоснуться!.. У него лихорадка... Нужно лекаря по-звать, господин, пусть посмотрит...
— Не надо никого звать!— Кэйдар отвернулся, недовольно кусая губы. Только шёл сюда зря! Обрадовался раньше времени...
— Говорил я Арату... Сколько раз говорил... Воду лить только на голову... А сейчас он простудился, конечно. Чего ещё было ждать?— Ликсос выпрямился.— Я всё-таки позову лекаря, господин Наследник. А то как помрёт?— Ликсос суетился, ясно дело, почему: виноватым себя чувствовал. Не доследил, не досмотрел за помощниками! Если раб помрёт от лихорадки — господин Кэйдар с него спросит, для него этот вар-вар — весьма ценная вещь.
— Кто из врачей возьмётся раба лечить?— риторическим вопросом отозвался Кэйдар, переступая порог камеры.
...Ну, вот! А казалось, что в жизни наконец-то везти начало. С Отцом поговорил удачно. От Велианаса письмо получил. Сейчас и мараг этот проклятый должен был объяснить дорогу по карте... Так нет же! Вечно с этим гадёнышем всё не так! Он — мастер кровь портить! Другого такого не найти, это точно!
И теперь? Сколько дней он ещё проваляется? Сколько проболеет? А если не выжи-вет? Ведь дохлый стал совсем... Не узнать... Одни кости остались. Да-а, а день так удачно начинался, хоть и казался испорченным Айной в самом начале.
Кэйдар был сейчас не против просто пройтись шагом по улице, неспеша обдумать свои мысли и планы. А день, из удачного ставший неудачным, постепенно подбирал-ся к вечеру. Солнце сползло уже почти к самым стенам Каракаса, светило по-зимнему тускло, без радости, без тепла.
Кэйдар шёл один и выглядел со стороны как простой горожанин. Лицо скрыто капюшоном, под шерстяным плащом спрятана дорогая одежда. Наследник Империи шёл пешком, а следом за ним — буквально в нескольких шагах — ехали верхом его телохранители, оба — вольнорождённые наёмники. Один из них вёл за собой коня господина.
Он любил пройтись по своему городу, с радостным чувством смотрел вокруг. Скоро этот город, да и вся Империя, и каждый аэл будут принадлежать ему. Уже сейчас в особенном положении Наследника он не должен ступать на ту землю, по которой ходят ноги простых людей. Его должна возить освящённая жрецами и очи-щенная живым Огнём золотая колесница. Отца Воплощённого возит такая же, от ступеней Дворца и до храма. Он не сходит на землю, осквернённую простыми смертными, Он уже не принадлежит этому миру.
Нет, Кэйдар не мог пойти на такое, и потому нарушал традиции. Чувство единения с простыми горожанами, возможность быть таким же, как они, оказались сильнее установленных веками правил. Сейчас, пока он ещё Наследник, не Правитель, на его причуду и Отец, и Жрецы смотрели сквозь пальцы. Но что будет потом?
Город! Город! Как он любил свой город! Эти высокие стены из камня, только ветки фруктовых деревьев могли заглянуть за эти стены. А люди же, люди прячут за этими стенами свои проблемы и радости, горе и печали. Любой бы из этих людей на улице, наверное, отдал всё, что имеет, чтоб очутиться на твоём месте, стать Наследником Империи. Богатство, почёт, безграничная власть, огромные возможности, близость к Отцу Воплощённому. И в то же время масса своих забот, неприятностей, проблем.
Хвала Отцу Создателю и Имени Его, кажется, сейчас всё налаживается понемногу. Главное — поход состоится! Отец не сможет запретить, и помешать. Он уже потерял свою силу и власть надо мной, над будущим Правителем. Не Лидаса же Ему ставить Наследником Империи?!
...И варвар всё расскажет со дня на день! Всё к тому и идёт... Если рот раскрыл, уже не замолчит...
Одного лишь тебе не хватает, чтоб почувствовать удачу за своей спиной, — найти виэлийку! Её и ребёнка своего! Да, это было бы здорово!
Что там Лидас советовал в своё время? Попросить об этом Богиню? Женщины ближе к женским божествам, они и общаются чаще. Если так, то стоит ли отклады-вать? Вот он, храм! Храм Матери Сострадающей. Кто тут поможет, как не Она?
Кэйдар дал знак своим телохранителям подождать, а сам поднялся по сбитым каменным ступеням мимо трёх шершавых колонн. Зал для молений показался не-ожиданно маленьким. Конечно, он ещё ни разу в жизни не посещал подобных хра-мов, всё только в главном бывал, у Вечноживого Огня.
Стены глухие и тоже из камня, лишь наверху, под сводом, узкие вырезы для света. Он и сейчас попадал сюда, высветляя потемневшую отсыревшую штукатурку на стенах, а по ней — фреска, изображающая торжественную процессию разновозраст-ных женщин с приношениями.
Статуя Матери стояла как раз напротив входа, глаза Богини видели каждого, кто входил к Ней. Скрытая в нише фигура, а по сторонам — два негасимых светильника. Кэйдар, ступая совсем неслышно по мозаичному полу, прошёл прямо к жертвеннику, устроенному в виде чаши у ног Матери. Ещё на ходу снял с пальцев все кольца и браслеты. Невелик подарок, но больше ничего с собой нет...
Поднял голову, глядя на Богиню, мысленно обратился к ней с просьбой: "Ты — Мать, Ты любишь всех детей Своих... Ты лучше нас знаешь, чего нам не хватает... Ты можешь всё... Заставь её, молю... Мне бы только так же встретить её на улице — и, клянусь, я уже не отпущу её от себя никуда!.. Не позволю ей сбежать!.."
Статуя Богини была невысока ростом, не выше обычной женщины, может, поэтому она не подавляла прихожан своим обликом. Может, поэтому и обращение к Ней выходило почти наравных. Не было того благоговейного ужаса, того ощущения подавленности и мелочности посылаемых просьб.
Напротив! Она казалась обыкновенной. Спокойное лицо уже немолодой, но ещё красивой женщины. Открытый лоб, брови со страдающим трагическим изломом, будто Она заплачет сейчас, но губы ласковой заботливой улыбкой тронуты едва-едва. Одна рука поднята к самому лицу и придерживает край тканного покрывала, а другая — прижата к груди в почти молитвенном жесте.
Кэйдар опустил голову, отвёл взгляд — глаза Матери, инкрустированные драгоцен-ными камнями, в свете светильников казались живыми. Они в душу смотрели с пониманием и с любовью, с непонятным укором.
Отвернулся уходить с внутренним облегчением, точно груз с себя вместе с укра-шениями пожертвованными скинул, но тут, чуть в стороне, где пол опускался на две ступени ниже, образуя со стеной и жертвенником небольшой закрытый от сквозняка угол, увидел странную картину. То, что в храме не ожидаешь увидеть совершенно. На расстеленном прямо на полу толстом одеяле сидел ребёнок. Крошечный ещё совсем. Высокая подушка подпирала ему спинку, не давая сдвинуться с места, под-держивала ещё слабый позвоночник. Малыш с увлечением грыз собственные паль-цы, сжатые в кулачки, глядел на незнакомого человека без всякого страха, только с настороженным любопытством в огромных тёмных глазах. Хорошенькое личико, чёрные, слегка кудрявящиеся волосы на макушке.
— Эй, ты чей такой, а?— Кэйдар осторожно приблизился, опустился перед ребёнком на корточки; двигался очень медленно и аккуратно, чтоб не испугать, даже говорил шёпотом.— Ты почему один? Где твоя мама?
Вообще-то Кэйдар всегда был равнодушен к чужим детям, но этот крошечный человечек своим серьёзным деловым спокойствием вызвал бы улыбку у любого. Миленький, ничего не скажешь. Интересно, сколько ему? Полгода или больше? Твой где-то сейчас вот так же, а может быть, и похуже. У этого малыша есть мать, он ухожен, тепло одет, игрушки есть.
Подобрал деревянную собаку, протянул ребёнку, осторожненько тыльной стороной полусогнутых пальцев провёл мальчику по щеке. Какая нежная, прямо бархатная кожа! Малыш заулыбался в ответ, забавно поморщился.
Отец Всемогущий! Где сейчас мой сын?! Что с ним? Жив ли вообще? Почему он где-то, а не со мной? Почему так? Он был бы ничем не хуже этого мальчика. Навер-няка, такой же хорошенький, такой же милый, как и этот малыш. Где он?! Где?!
___________________
...Ирида с самого утра занималась домашними делами. Растопила очаг, нагрела котёл воды, замочила вещи, принесённые Мирной для стирки. А потом занялась готовкой ужина. Для мучной похлёбки с бараниной и луком намолола муки на руч-ном круге. Зерно покупать дешевле, хоть и приходится потом тратить и время, и силы на его помол. И всё равно получается не очень мелко.
