— Если идти точно по течению, не заблудишься...
Интересно, на что он намекает?
Лидас зябко поёжился: ледяной, с гор, ветер, пробираясь под плащ, студил спину. А Кэйдар смело подставлял открытое лицо его порывам, хватал открытым ртом, чуть скаля белые зубы. Чёрные отросшие волосы отброшены со лба назад, и плащ за спиной полощется.
— Пойдёшь со мной?— предложил неожиданно, так неожиданно, что Лидас даже растерялся.
— Когда?— спросил, откашлявшись.
— Когда?— Кэйдар бровями дёрнул нетерпеливо.— Сейчас, конечно же!
— Прямо сейчас?!— Лидас моргнул изумлённо, рассмеялся над предложением Кэй-дара, как над неуместной шуткой.
— А что, боишься?— Кэйдар смерил его взглядом, брошенным свысока, громко хмыкнул.
— Да нет...— протянул Лидас, но как-то нерешительно, перевёл глаза на коров, сто-явших почти по колено в холодной снеговой воде. Годовалый бычок чесал кудрявую голову о нависающий камень, острым рогом толкая в бок самую маленькую из тё-лок.— Эй, балуешь!— прикрикнул, поднял глаза на Кэйдара.— Неожиданно как-то...
— Вот именно, неожиданно!— Кэйдар глазами сверкнул азартно, спрыгнул вниз.— Нас только вечером хватятся, а ночью как искать? Раньше завтрашнего дня не собе-рутся... А мы к тому времени далеко будем...
Лидас не разделял радости Кэйдара, чувствовал какой-то подвох, спросить всё хо-тел: "А сами-то как? Далеко ли уйдёшь ночью среди скал да дороги не зная?" Но спросил про другое:
— А есть что будем?
— У нас же есть!— Кэйдар ладонью похлопал по груди, он здесь за пазухой припря-тал добрый кус хлеба, выданный им утром на весь день.— Для начала хватит...
— Для начала...— Лидас головой покачал.
— О!— Кэйдар разозлился мгновенно.— Ты как старик прямо! Придумаем что-нибудь! Пошли! Пошли немедленно! Ну!
Как старик? Лидас губы поджал с обидой. Что он этим сказать хотел? Что я боюсь дороги? Что я рисковать не умею? Ну, подожди!
— Ладно! Только этих выгоню наверх, хорошо?
Кэйдар нетерпеливо застонал, крикнул:
— Зачем?! За его добро печёшься? Пошли!
И они пошли. Лидас решительно вздохнул, поудобнее перехватывая пастушью палку в руке, её он решил взять с собой — всё какая-то защита и помощь при сломан-ной руке. А Кэйдар быстрым шагом шёл впереди, на несколько шагов опережая, почти бежал, поминутно оглядываясь.
— Быстрее же! Ну, быстрее!
_______________________
Белолобую однорогую корову ещё вчера решено было оставить дома, на поздних сроках стельности, она могла начать телиться прямо в поле. Но эти ми-араны угнали всех. Спохватились только к обеду, скотница Марла накричала на Товия, отправила его за Косматой. Тот долго где-то пропадал, вернулся один, трусцой пробежал мимо рабыни в распахнутые ворота, в ответ на её немой вопрос рукой махнул: отстань, мол, не до тебя.
Действительно, в оставшиеся полдня стало уже не до скотины, появилась другая забота. Ми-араны сбежали — эта новость по всей усадьбе со скоростью ветра разнес-лась. Все другие рабы обсуждали это событие с таким жаром, будто кто-то из них был к этому причастен. Ещё бы! Обсуждали самих чужаков, меру их вины и наказа-ния. Знали, как строг с беглыми царь Даймар. Пришли к одному мнению, проводив нескольких дружинников и обоих царевичей за ворота: тому из ми-аран, кто здоро-вый, точно не жить! Он царевича Дайвиса одним своим видом раздражает.
Рабы двинулись вниз по реке. Места для них незнакомые, берег — сплошные кам-ни.. Судя по следам, далеко уйти они не могли. Дайвис, как старший, как главный среди дружинников, всё вычислил правильно, тронул коня сразу к переправе, к бро-ду, по которому все в посёлке ходили на тот берег, в лес. И не ошибся.
Окружённые верховыми воинами варвары не метались, в глупой попытке улизнуть или прорваться, стояли спиной друг к другу, и острые лезвия копий — все восемь! — были нацелены им в грудь.
— Скучной получилась охота!— усмехнулся Дайвис.— Проще, чем гонять по полю зайцев.
Араны вокруг рассмеялись. Кэйдар еле сдержался.
Чего они ждут? Страха и раскаяния? Пусть уж лучше сразу убьют, чем так глу-миться. Зачем унижать перед смертью?
А Лидас держался молодцом, хотя уж он-то наверняка ждал именно такого конца. Не было даже упрёка во взгляде тёмно-карих глаз. Он готов был биться, если дело до этого дойдёт, или умереть без слёз и мольбы.
— Вернём обратно или убить прям здесь?— спросил Дайрил, медленно переведя гла-за на брата. Ровный голос, в нём не было даже той злой радости, какая угадывалась в голосе Дайвиса. Он только-только оправился после тяжёлого ранения, нанесённого марагом в том ритуальном поединке. Кэйдар даже удивился немного, узнав его среди остальных. Быстро оклемался, ничего не скажешь. Но на лице ещё сохранялась бо-лезненная бледность, и усталая осунутость во всей фигуре. Видимо, здорово его растрясло во время скачки.
Из всех он самый слабый, с ним справиться будет проще всего. Буланый жеребец под ним не стоял на месте, приплясывал, громко грыз удила, с лязгом встряхивал головой. Когда он повернулся боком, Кэйдар бросился. Стремительно. Так внезапно, что никто ничего не успел сделать.
Ударился в коня со всей силы, всем весом тела, вцепился в Дайрила, и они вместе покатились по земле. Вокруг кони заржали, и крики над головой:
— Держите его! Держите же хоть кто-нибудь!..
Кричал Дайвис, бросившийся младшему брату на выручку, но ничего этого Кэйдар сейчас не видел, не мог он видеть и того, как грудью коня сбили с ног и Лидаса. Всё смешалось, на крошечном пяточке толпились и люди, и лошади.
Кэйдар пальцами впился арану в горло, давил со всех сил, об одном лишь думая: "Убить! Придушить хотя бы одного... Хоть одного успеть перед смертью..."
Тяжёлый кулак Дайвиса опустился ему на затылок, и на мгновение Кэйдар созна-ния лишился, разжал пальцы, обмякшего, его под руки оттянули назад. Дайвис упал на колени, придерживая брата за плечи, заглядывая в лицо, крикнул:
— Живой?! Посмотри на меня, ну?!
Стирая кровь со сбитой о землю скулы, Даймар замотал головой, длинные волосы, рассыпавшись, мешали видеть испуганные глаза.
— Урод безмозглый!— Дайвис бросился на ми-арана, вымещая на нём в каждом уда-ре ярость и страх за младшего брата.
— Не надо! Ради Создателя!— закричал Лидас, пытаясь подняться. Видел со своего места, как бьют Кэйдара, бьют смертным боем, когда не смотришь даже, куда прихо-дится удар.— Что же вы делаете?— простонал с отчаянием, поднялся-таки, но ему и шага сделать не дали: конный аран сбил Лидаса ударом ноги в спину, приказал:
— Лежать, собака!
Лидас снова упал, но теперь на левый бок, как раз на сломанную руку. Кости, уже порядком поджившие, с оглушительным хрустом сместились снова. Чёрное пламя полыхнуло перед глазами, и Лидас рухнул ничком, теряя сознание от боли.
* * *
Кэйдар лежал на животе, уткнувшись лицом в связанные в запястьях руки, ещё приходя в себя, почувствовал, как ему на голову тонкой струёй льют ледяную воду. Холодно, холодно до озноба, мокро и больно — это было всё, что он ощутил сразу, ещё не успев открыть глаза. Со стоном передёрнул плечами, повёл подбородком, пытался сказать, чтоб перестали лить на него эту проклятую воду. Но язык во рту не ворочался, и распухшие, разбитые в кровь губы занемели, не двигались.
Били. Да, тебя ведь били!
Вспомнил неожиданно всё, и расхотелось жить и дышать. Что ещё они от тебя хо-тят? Чего им ещё надо?
Неимоверным усилием воли приподнялся, опираясь о землю обеими руками, стоя на коленях, медленно поднял голову — и встретился глазами со своим хозяином и господином, с царём Даймаром.
Аран стоял на нижней ступеньке крыльца. Пальцы обеих рук за поясом, большие пальцы отставлены в стороны. На губах усмешка, и во взгляде.
— Твой друг говорил, что ты — сын вашего царя, мог бы править сам... Но для этого ты слишком глуп. Слишком... Этот побег... Неужели ты сам думал, что у тебя полу-чится?— Короткий смешок, разозливший Кэйдара сильнее, чем спокойный ровный голос. Он понял не больше половины, он всё ещё плохо знал язык, и всё равно отве-тил:— За попытку побега положена казнь, к чему тогда эта болтовня?
Говорил негромко, подбирая слова из тех, какие знал, и эта неспешность добавля-ла им значимости, а всему облику Кэйдара, несмотря ни на что, уверенность и силу.
— Торопишься умереть?— усмехнулся царь.
— Если б я мог выбирать, я бы предпочёл вернуться домой. К себе. Я — Наследник, не раб! Я с самого начала это говорил. Свободнорождённый...
— Раб! Мой раб!— перебил Кэйдара царь.— И ми-аран к тому же. Мне решать, что́ с тобой будет. Мне — твоему хозяину! И отпускать я тебя не собираюсь. И убивать пока тоже не хочу. Пока...
— Значит, я буду снова пробовать! Ещё и ещё!— Кэйдар глазами сверкнул яростно.— Я не раб! Я — воин!— Попытался подняться, выпрямиться в полный рост, но один из воинов дружины, стоявший за спиной, положил обе руки на плечи, придавил к земле. Кэйдар вывернуться попытался, яростно ругаясь сквозь зубы, — гады! Сволочи, что они себе позволяют? — и не рассчитал собственные силы, упал на бок с невольным стоном: рёбра и все внутренности отозвались дикой болью.
Мгновенно разъярившийся дружинник носком сапога несколько раз наподдал под рёбра. Сквозь затхлую пелену тошнотной мути Кэйдар расслышал голос царя:
— Хватит, Сактавий! Мы ещё не договорили... Помоги ему!..
Кэйдар позволил себя поднять, стоя на коленях, с хрипом дышал, втягивая воздух через разжатые зубы. Рёбра болели при каждом вдохе. Паршиво! Наверняка, есть переломы или трещины. Как это больно всё. И ещё это унижение. Чего он хочет, аран этот проклятый? Публичного извинения? Что я буду извиняться и раскаиваться? Не дождёшься!
Но как больно всё-таки. Разве кто-то когда-то смел поднимать на тебя руку? Да никогда! Может, только от Отца схлопатывал пощёчину, от Велианаса подзатыль-ник, когда вредничал, но это не в счёт, это ещё в детстве. Ты уже и забыл, каково это, когда больно. И ещё от мокрой одежды заледенело всё тело. Зуб на зуб не попадал. Знобко передёрнув плечами, Кэйдар вспомнил вдруг марага. Давно, вечность назад, тот разговор на корабле, его, продрогшего, лязгающего зубами.
Ты был тогда господином, вершителем чужих судеб, кто ты сейчас? Жалкое ни-чтожество — вот ты кто! Как и тот мараг, в твоих руках. Что захотят, то и сделают.
Но я не собираюсь терпеть и унижаться! Я не мараг! Уж пусть лучше сразу убьют, чем терпеть такое.
— Я хочу, чтоб ты, царевич ми-аранов, знал: отсюда невозможно сбежать!— сказал Даймар, и Кэйдар медленно перевёл на него глаза.— Ты никогда не найдёшь дорогу назад. И пробовать не стоит... А будешь пробовать — будешь наказан. Упрямый раб становится послушным под хлыстом...
— Лучше убей!— перебил арана Кэйдар.— Потому что я тоже тебе скажу: я не пере-стану пробовать, царь. Не перестану! Я вернусь или умру! Если хочешь остановить — убей прямо сейчас! Потому что я...
Кулак дружинника с глухим стуком грохнул по спине как раз между лопаток, и Кэйдар не договорил, скривился от боли. А царь Даймар рассмеялся.
— Зачем я тебе?— хриплым голосом крикнул Кэйдар и снова попытался подняться.— За меня могли бы заплатить золотом... Много денег... Сколько скажешь...
Даймар снова рассмеялся, качнулся с пяток на носки, поскрипывая кожей сапог. Другие воины из дружины, те, кто стоял вокруг, поддержали его смех. Лишь на лице младшего из царевичей, Дайрила, сохранялось выражение угрюмого внимания.
— Сын царя — мой раб! Это выглядит забавно! У меня никогда не было среди рабов царевича. Такого удовольствия ни за какие деньги не купить. А ещё ты дерзок и нагл... Я хочу сделать из тебя отличного работника! Послушного, толкового...
Кэйдар не мог спокойно вынести такое, — презрение в глазах царя и смех окру-жающих — молча, без угроз и предупреждения, бросился на Даймара. Об одном толь-ко Создателя просил в эту минуту: "Пусть убьют! Пусть просто убьют — и всё!"
Царь Даймар, казалось, совсем не ожидал этого броска, но так только казалось. Пальцы, мгновенно стиснувшиеся в кулак, поймали Кэйдара ещё в воздухе. Удар пришёлся прямо в лицо, и тот рухнул тут же, у ног своего господина. Ещё пытался подняться, когда Даймар отдал приказ:
— На конюшню — и выпороть хорошенько! Чтоб желание бегать сразу пропало...
* * *
К старику Айгамату редко когда приходили люди из посёлка. Немногие обраща-лись к нему как к лекарю, и Айвар не знал, почему, ведь лечил-то тот действительно неплохо, был аккуратен и заботлив.
Со своего места Айвар мог видеть, как аран осматривает очередного пациента. Молодой воин, он показался неожиданно знакомым. Может быть, потому, что раза два до этого он появлялся в пещере старика. Наблюдая за ними обоими, Айвар не-ожиданно вспомнил, где видел молодого арана. Это же тот воин, из раненых. Коло-тая рана острием копья в правую сторону груди. Ты тогда ещё сомневался, думал, что не успеют спасти. Спасли. Айгамат вы́ходил.
Вон, и шрам свежий совсем, старик прощупывал его осторожно кончиками паль-цев, проверял, как срослись рёбра, чуть надавливая на кости, спросил:
— Купаешься сколько раз в день?
— Трижды, как вы и велели,— ответил молодой аран, чуть улыбаясь: прикосновения лекаря вызывали щекотку, а от неё, несмотря на близость очага, по спине, по рукам пробегали мурашки.
— Хорошо, молодец,— Айгамат покивал довольно,— лёгкие у тебя уже хорошо под-жили, чувствую, что здоровы, а вот рёбрышко нижнее, в нём шершавость улавлива-ется... Когда двигаешься, больно?
— Дрова колол этой рукой вчера, болело малость.— Улыбчивое лицо арана, молодое безбородое лицо, очень слабо напоминало ту сведённую судорогой боли маску. Удивительно ещё, как Айвар узнал его, вспомнил.
— Матери скажи, чтоб приготовила тебе холодец из куриных или бараньих костей. Так, чтоб несколько дней покормить...— Айгамат протёр сам шрам и кожу вокруг смоченной в ведёрке тряпочкой, особым закрепляющим знаком перечеркнул место недавней страшной раны, разрешил одеваться, а сам отвернулся к очагу, отжал из тряпки воду прямо в огонь.
Аран-посетитель быстро натянул через голову рубаху, затянулся широким с золо-тыми бляшками поясом, надел куртку и плащ.
— Купаться можно уже раз в день,— сказал Айгамат на прощанье,— лучше всего, пе-ред сном. К новой луне ещё раз приходи.
Араны общались только между собой, Айвара будто и не было с ними в одной пе-щере, его не замечали. Ми-аран, он не стоил внимания перворождённых. Хотя, быва-ло, после ухода посетителей, Айгамат сам рассказывал кое-что, пояснял, предугады-вая возможные вопросы. Он и сейчас, проводив гостя, вернувшись, произнёс с при-вычным ворчанием, обращаясь уже к Айвару:
— Видишь, что значит, быть араном. А ты сам сколько ещё болеть собираешься?
— Я здоров давно!— возмутился Айвар, пренебрежение в голосе арана задело его за живое. Эти вечные упрёки, сколько можно терпеть? Хватит! Надоело! Постоянно сравнивает со своими, будто я виноват, что родился марагом.
— Здоров!— старик громко фыркнул, разгребая горячие угли железным прутом, при-казал строго:— Иди сюда! Покажи свою болячку... И тебя посмотрю заодно.
