Это ещё полдня потеряем, пока заправимся. А может, и больше...
Лил закончил перевязку, отошёл в сторону. Кэйдар сам справился с застёжками лёгкого паттия, хоть и видно было, что каждое движение причиняет ему боль. Он продолжал довольно улыбаться, таким Лидас его уже давным-давно не видел. С тех пор, пожалуй, как Правитель дал "добро" на организацию этого похода.
— Ну, остаёшься на ужин? Я, вон, даже Лила пригласил. Вы ведь согласны, правда же?— Врач, собирая все свои инструменты и бинты, укладывая баночки с мазями, немного растерянно и испуганно улыбнулся. Улыбка на его узком костистом лице вообще была редкой гостьей.
— Нет! Я ещё одно дело не уладил.— Лидас поднялся с широкого удобного кресла, явно намереваясь уходить.
— И какое же? Разве мы не всё обсудили?
— Кэйдар, отдай его мне!— потребовал резко, с вызовом, как никогда ещё не обра-щался к брату жены.
— Кого?— тот удивлённо вскинул брови, не понял, о ком речь.
— Раба того. Гребца...
— Он что, ещё живой?— Кэйдар поморщился с разочарованием. Лидас кивнул в от-вет.— Зачем тебе? Я приказал его казнить. Он убить меня хотел... Таких щадить нель-зя ни в коем случае. И вообще... Какой в этом смысл? Да и не отменяю я свои приказы обычно...
— Я хочу его... Для себя лично...
— О!— Кэйдар рассмеялся.— Если б ты взял себе одну из женщин, я б ещё понял... Но этот варвар?
— Нет! Ты неправильно понял. Ну, вообще-то, я же имею право взять себе что-нибудь из общей добычи,— Лидас говорил, глядя Кэйдару в глаза, будто со стороны себя слыша, и сам поражался своему упрямству. Никогда с ним такого не было. Это и Кэйдар почувствовал. Может, поэтому и уступил так легко, не допытываясь боль-ше.
— Да забирай, конечно! Я видел — это падаль уже. Еда для мух! Всё равно подохнет. Если уже не подох...
— Ну, тогда ладно, пойду я,— Лидас заторопился.— Лил, зайдёте ещё ко мне сегодня перед сном, хорошо?
Врач кивнул, а Кэйдар недовольно скривился. "Меня и раба этого — одному врачу лечить?! Ну, это уже слишком!" Но вслух ничего не сказал, промолчал.
* * *
Если б Хатха осталась живой, она бы пожалела. А так... Ни с кем другим Ирида не решилась поделиться своим горем. Да и сами они всё прекрасно понимали.
Выплакалась украдкой, плакала до тех пор, пока не устала. А тело всё ещё помнило его грубые сильные руки, и следы от них появились на запястьях, и болели губы, которые он целовал силой.
Грубое животное! Разве такого можно назвать человеком? В конце концов, перед ним не скотница, а дочь царя, как он сам сказал "царевна".
Хотя какое это теперь имеет значение? Рабыня ты! Такая же, как и все другие. Вон, как Тина со своей годовалой дочкой. Баюкает её, бережёт, свой хлеб ей в воде разма-чивает, а на рынке продадут по разным хозяевам, и не увидит больше свою Лидну. И Симса... Её трёхмесячного ребёнка ещё на берегу бросили с одним объяснением: "Всё равно не доживёт!" Всё равно им, что она уже пятый день в себя прийти не может. Не ест, ни с кем не разговаривает, не чувствует ничего.
Что им всем твоё горе? Ещё неизвестно, как судьба у каждой сложится.
Может, он ещё и отвяжется, этот аэл? Он уже получил всё, что хотел. Чего с меня взять ещё?
Нет, аэл не отвязался. Утром от него пришёл слуга, проводил под понимающие взгляды других женщин. "Ещё хоть пальцем прикоснется, руки на себя наложу! Чем жить так, лучше вообще никак!" Шла и думала, даже по сторонам не глядя. Остано-вилась у порога, поплотнее прихватив разорванное до самого низа платье: подол его расходился при каждом шаге, и ноги оказывались непростительно открытыми.
Аэл ещё только завтракал, сидел за столом к ней лицом, и при появлении Ириды медленно поднял голову, улыбнулся с таким доброжелательным видом, что невоз-можно было внутренне не вздрогнуть. Нет, человек он симпатичный, красивый даже, но опасный, какой-то до жестокого опасный. Так и ждёшь от него подвоха, неприят-ностей. Не всё решает красота лица, и этот аэл — прямое тому подтверждение.
— Мне сказали, что в тот день справляли твою свадьбу. Что же твой муж? Ты не знаешь, что с ним стало?
— Он погиб. Как и все другие...— Ирида смотрела на него, смотрела прямо в глаза, и его насмешка, постоянная насмешка раздражала, невольно вынуждала быть резкой, не такой, как до́лжно в её положении.
— Как видно, до брачной ночи дело не дошло,— усмехнулся.— Не показалась ты мне похожей на замужнюю женщину. Отсутствие опыта...
— Какое вам дело? Я не хочу об этом...— Ирида выдержала его холодный оцени-вающий взгляд, полный хорошо скрываемой злости. Аэл повёл бровью: "Вот ты, значит, как!",— допил вино в бокале. Каждое движение спокойное, а всё равно ждёшь: вот встанет сейчас — да как ударит. И будет прав! Вспомни, как сама частенько сер-дилась на Хатху за её нерасторопность, била по рукам молоденькую Улу, когда та, расчесывая волосы, была не аккуратна. Теперь их обеих нет, а сама ты во власти этого вот человека. Захочет — прикажет высечь, может сам ударить по лицу, как вчера... Ну и пускай! Он ждёт покорности, привычного послушания? Для этого нужно родиться рабыней, а я дочь царя, не абы кто! Попробуй сейчас заставить меня вести себя, как тебе этого хочется!
— Для варварского народа ты неплохо знаешь наш язык,— заметил он, срезая ножом кожуру с яблока. Ирида смотрела, не отрываясь, на эту скручивающуюся змейку и понимала лишь одно: хочется есть. И больше ничего! Чего ему надо? Зачем мучает? Пусть сразу говорит!
— Моя кормилица была из аэлов.
— Ну, что ж, по крайней мере, не придётся тратить на это время,— Аэл с ухмылкой повёл плечами. Он продолжал сидеть, а Ирида стояла в трёх шагах от него. Аромат отваренного с пряными травами мяса дразнил, приковывал взгляд, большого труда стоило не смотреть постоянно на это блюдо.
Да, с нашей едой не сравнить, только хлеб и вода. Да и хлеб-то какой! У отца и слуги лучше ели.
— Пока, до прибытия, ты будешь жить здесь, со мной,— их взгляды снова встрети-лись, и на этот раз не выдержала Ирида. Возмущению её не было предела. Да как он может? Как он смеет вообще? Такое — предлагать?! Нет, не предлагать — приказы-вать! Распорядился, — наложницей своей, проституткой...— Тебе подберут нормаль-ную одежду. Примешь ванну... Я уже отдал соответствующие распоряжения...
— Мне ничего не надо. Да и не хочу я вовсе...
— Я не спрашиваю, чего ты́ хочешь. Я приказал, значит, так и будет.— Он стреми-тельно поднялся, и Ирида невольно отшатнулась. Ударит? Видела его глаза очень близко, незнакомые, тёмные, почти чёрные, с опасной чужой глубиной. Это холод-ные глаза человека, который и вправду способен ударить женщину. Это глаза чело-века, убившего твоего отца, твоего брата и мужа, того, кто сломал твою жизнь одним ударом.— Тех, кто меня не слушается, я наказываю хлыстом. Ты хочешь, чтоб тебя высекли? Мне только слово стоит сказать. Могу отдать тебя матросам или своим воинам. Ты этого хочешь?
Ирида опустила голову, чувствуя, как краснеет её лицо от возмущения, от постоян-ного унижения, какому подвергает её этот человек. Каждым своим словом он насме-хается, унижает, лишает воли.
— Мне хотелось бы остаться со своими...— Слабый протест, глупый в её положении.
— Ты хотела сказать, с моими рабами? В трюме? Среди грязи и вони, с дрянной пищей и плохим обхождением? Любая женщина моей Империи мечтает о твоей судьбе. Стать матерью Наследнику!— Ирида аж поперхнулась при этих словах, взгля-нула на него с немым ужасом.
— Я не...
— Я подарю тебе всё, что захочешь, взамен за сына... Даже свободу. Хочешь быть свободной?
— У меня всё равно нет больше дома. Мне некуда возвращаться. Кому я буду нужна после...
— О-о!— он рассмеялся, чуть откинув голову, показывая белые ровные зубы. И этот смех разозлил Ириду. Тебе смешно, значит? Весело? Убили всех, кого не смогли взять с собой, на корабли. Младенцев, стариков, раненых. Сожгли всё до последней жердинки... А теперь смеёшься?! Ты же сам, наверняка, распоряжался своими вои-нами. Будь же ты проклят! Сам — и дети твои. Да, и дети!
— Я лучше мыть полы буду. Стирать самую грязную одежду, чем ещё хоть раз...— заговорила громко, с возмущением, вздёрнув подбородок. Он схватил её за руку, рывком притянул к себе:
— И это вот этими-то ручками?— Опять издевательская усмешка.
Ирида попыталась освободиться, придерживая разорванное платье одной только рукой.
— Пусти!
Это неожиданное обращение на "ты" удивило аэла. Он оттолкнул её, отшвырнул на ложе.
— А вот так говорить со мной я бы не советовал.
Ирида упала спиной на мягкое покрывало, но подняться не успела. Два стреми-тельных шага, и он придавил её за руки к кровати, наклонился, заглядывая в глаза, улыбаясь уголками губ.
— Видишь, я сегодня без кинжала...
— Не надо... Пожалуйста...— сам язык против воли просил о милости. Аж голос упал до шёпота.
— Не бойся, тебе понравится. Я буду сегодня особенно нежен.— Подался вперёд коснуться губами — Ирида сморщилась от отвращения, отвернулась, зажмуриваясь. Но аэл вдруг выпрямился, убирая руки, с торопливой нежностью провёл пальцами по щеке.— Ну? Что там?
Этот вопрос предназначался кому-то третьему. Закрываясь руками, Ирида припод-нялась, отодвинулась в сторону, подальше от аэла.
— Господин Кэйдар, там лодка подошла. Вы же хотели, чтоб вас предупредили, как только они вернутся...— Слуга сам понимал, что появился не вовремя, стоял, низко опустив голову и плечи, виноватый лишь в том, что, выполняя приказ, отвлёк хозяи-на от его личного дела.
— Он бы мог сделать всё и сам,— чуть слышно проворчал аэл, поправляя пояс, при-глаживая волосы. Вышел из шатра, в сторону Ириды даже не взглянув.
"Святая Мать-Создательница! Не оставила в милости своей..."
* * *
— У нас ещё один из тяжелораненых помер,— сообщил Лил, переводя усталые глаза на Лидаса.— И двум другим операция нужна. Один я в таких условиях не справ-люсь... Ещё дня три плыть — не иначе, а им столько не продержаться.
— У вас же был помощник, или ученик. Я помню,— Лидас, стиснув подлокотники кресла, чуть подался вперёд, заглядывая собеседнику в глаза.
— Он погиб,— ответил Лил и, отпивая из бокала, опустил взгляд.— Толковый был парень. Но полез, куда не следует... Придётся подыскивать нового ученика...
Лидас покачал головой с пониманием. Невезучий человек, этот Лил. За пять лет их знакомства он постоянно получает от Создателя одни лишь неприятности. Сейчас, вот, лишился ученика, второго уже за эти пять лет. В прошлый поход его ранили самого. Чудом жив остался! Это что! Рассказывают, десять лет назад, когда по Им-перии катился мор, он лишился жены и троих детей, вымолил у Творца последнего младшего сына, дав обет при этом: помогать всякому бесплатно, даже рабу.
Сын его, правда, вот уже два года как погиб в походе против вайдаров, а Лил всё равно верен своей клятве.
— А как, кстати, тот варвар?— впервые за два дня вспомнил про гребца и не удержал-ся с вопросом.
— Живой пока. Держится. И откуда столько силы берёт?— Лил покачал головой. Было в этом движении невольное уважение.— А что? Организм молодой, возможно, выносливость от рождения. Среди варваров такое бывает.— Потянулся долить вина в бокал.— Первое время бредил сильно... Да язык какой-то незнакомый, не виэлий-ский... А теперь молчит, вообще ни слова. Онемел, как будто... Смотрит в потолок, без всякой мысли... Такое бывает иногда после тяжёлого ранения или сильного испуга. Лечить бесполезно, пока само не пройдёт. Есть не ест ничего, пьёт, только когда сам дам... странный немного... И, кажется мне, с головой у него немного того...— Лил не сдержал короткого смешка, поводя указательным и средним пальца-ми у левого виска.— Тихий сдвиг. Но оно и понятно, после бичевания обычно не выживают... А зачем он тебе, собственно?— Посмотрел на Лидаса в упор, тот даже смутился немного.
— Да никуда, вообще-то. Просто жалко стало — и всё! Смелый он... А может, тело-хранителем его своим сделаю... У меня был такой раньше, в детстве. Верный, как собака.
— А этот, думаешь, таким же будет?
— А куда он денется? Я же его спас...
Лил опять рассмеялся, покачал головой, будто сказать хотел: "Ну-ну, посмотрим ещё!.."
* * *
Когда стемнело окончательно, ясно стало всем: это последняя ночь в море. Отсюда, с борта корабля, можно было разглядеть яркую точку: каракасский маяк. Он помогал мореходам на пути к дому, он обещал скорую встречу с родными и близкими. Радо-вались все аэлы: и моряки, и простые воины, и даже Кэйдар был рад, хотя никто его особо-то и не ждал. На Лидаса так вообще смотреть нельзя было без улыбки. Он нетерпеливо прохаживался вдоль борта, почти не отрываясь, смотрел на белую не-мигающую звёздочку у самого горизонта.
Там была его Айна. Насмешливая, острая на язычок красавица. Горячая в прояв-лении всех своих чувств: от страсти любовной до ненависти. С такой не соскучишь-ся. А к некоторым её шуткам вообще привыкнуть невозможно. Но она стоит потра-ченных сил, издёрганных нервов и проглоченных всухую невыплаканных слёз.
Интересно, а сама она хоть немного скучает?
— Эй, Лидас!— окрикнул Кэйдар, отвлекая от глубоких сокровенных мыслей.— Ты приготовил своей жёнушке подарок? Или, вон, этот будет твоим подарком?— Он дёрнул головой, указывая куда-то в сторону, и Лидас перевёл взгляд. Своего раба-гребца узнал сразу, хоть тот и кутался в старый плащ Лила, стоял в стороне от всех, в тени шатра, даже свет от светильника рассеивался в полуметре от его жалкой, осу-нувшейся и болезненной фигуры.
Лидас поморщился недовольно, сразу не сообразил, как ответить Кэйдару, но про себя почему-то подумал: "Только сегодня утром поднялся — и уже здесь!"
— Ты ещё не передумал?— Кэйдар подошёл ближе.
— Не понял, ты о чём?— Радостное настроение моментально куда-то делось. И поче-му он так любит задавать издевательские вопросы?
— Сейчас ещё есть возможность избавиться от этого...— Кэйдар небрежно дёрнул плечом.— Выбросить за борт — не доберётся! Да он и плавать-то, наверно, не умеет!— Рассмеялся весело. Да, и он рад возвращению домой.
— Да я вообще-то о таком не думал,— Лидас улыбнулся против силы. Постоянные насмешки Кэйдара вынуждали быть всегда серьёзным, и всё равно, меткого, но силь-ного ответа не находилось. Лишь после, через время, начинаешь, как обычно, пони-мать, что и как надо было сказать.— Наоборот. Он на поправку идёт. Какое тут то-пить? Пускай уж...— замолчал, сам чувствуя, что слова его, как оправдания нашко-дившего мальчишки.
— И зачем тебе это, а?— Кэйдар чуть сощурил глаза, склонил голову набок. Весь вид его теперь располагал к честности и доверию — прямая противоположность себе прежнему минуту назад.— Неужели жалко стало? Пожалел — варвара? Раба? Он сво-боднорождённого жизни лишить хотел...
Лидас ответил не сразу, задумался, оказалось, прошлое вспоминал:
— У вас не принято так, я знаю. А у нас, у иданов, на восьмой год со дня рождения делают подарок: хорошего воина из пленных врагов...
— Разве хороший воин может попасть в плен?— Кэйдар перебил, изумлённо вскиды-вая брови. В этом вопросе звучало лишь удивление — не насмешка, поэтому Лидас не замолчал, продолжил дальше:— У меня был Ви́лат. Варвар из горных вилатов. Сейчас этого племени уже нет, всех их выбили вайдары. Но тогда... Он хорошим охотником был. Мы с ним вместе столько троп прошли...
