— Хорошо, господин Кэйдар!— управляющий покорно принял распоряжение, с внут-ренней радостью прикидывая, что ещё легко отделался.
* * *
Гости разошлись только под утро, перед самым восходом солнца. Огромный зал, куда совсем недавно легко вместилось без малого сотня людей, теперь казался не-ожиданно пустым. Следы недавнего веселья выделись во всём: смятые цветы, об-рывки гирлянд, брошенные бубны, дудки и барабаны, сдвинутые в беспорядке сту-лья, стянутые скатерти, накидки, плащи, косынки, ещё какая-то одежда. Все, кому она принадлежала, разбрелись по домам отсыпаться. Вечером эти же люди придут уже в других новых костюмах. И всё повторится опять.
Кэйдар смотрел на запустение со скучающим видом. Выпито было слишком мало для того, чтоб хотелось спать. Тем более, впереди ещё столько дел, одно из которых — самое важное! — это допрос марага.
Лидас подсел к нему сам, хотя в последние месяцы они вообще очень мало обща-лись между собой. Сам Лидас сторонился Кэйдара, будто всё ещё держал на него обиду. Спросил тоже первым:
— Мне сказали, Антирп погиб вчера...
— Погиб...— Кэйдар поднял на зятя глаза.— Да, я хотел дать ему вольную... И Велиа-нас расстроится...
— Какой-то никому не известный варвар-виэл сумел побороть его. Поединок был, говорят все, что надо...
— Да,— Кэйдар снова согласно кивнул головой. Лидас острым ножом — прямо носи-ком — царапал скатерть с задумчивым отрешённым видом. Вокруг бесшумно сновали слуги, убирали со столов посуду и остатки угощенья.
— Его выкупил кто-то за большие деньги. Кто-то, кто запретил Аридису называть своё имя. Но мне кое-кто шепнул по секрету, что это был ты,— Кэйдар в ответ на эти слова удивлено вздёрнул брови, улыбнулся всего одной стороной губ.— Зачем тебе этот варвар? Многие недовольны... Праздник испорчен...
Кэйдар откинулся на спинку стула, посмотрел на Лидаса, чуть прищурив левый глаз, улыбаясь так, будто ему одному принадлежала какая-то большая тайна.
— Этот варвар — твой телохранитель!— он сам себя поправил:— Твой бывший тело-хранитель, вернее. Теперь он принадлежит мне. И я заставлю его рассказать всё о своём народе.
— Виэл принадлежал мне!— Лидас выпрямился, расправил плечи.— Только мне!
— Я думаю, пора придумать ему другую кличку,— Кэйдар усмехнулся. Протест и возмущение Лидаса его никак не тронули.
— Как ты можешь так?— Лидас вскочил. Блеск в глазах, порывистость и резкость движений — лишнего перебрал ночью.— И вообще! Ты же говорил, что продал его в каменоломни...
— Ну, значит, ошибался,— Кэйдар плечом дёрнул небрежно.— Какая разница? Теперь у нас есть мараг... Ты же полгода искал хотя бы одного марага... У нас будет путь в их земли. У нас будет всё, чем владеет этот народ. Не про это ли ты сам пел мне в прошлом году?
— Это была идея твоего Отца — не моя! Я только выполнял Его приказ!
— Ну, конечно! А воплощать эту идею мы будем с тобой вместе.
— Ты собираешься его пытать?— Лидас болезненно поморщился. Сама мысль вызы-вала у него чувство неприятия.
Кэйдар плечами дёрнул всё так же небрежно.
— Пытка — это крайняя мера! Ведь он же нужен нам живой... Нам нужен проводник! Живой, способный указать дорогу в Рифейских горах...
— Виэл откажется! Это же предательство...
— Тем хуже для него самого!— Кэйдар тоже поднялся.
— Привести захватчиком в свои земли?! Ты сам бы смог?— Лидас глазами сверкнул возмущённо.
— При чём тут я вообще?— Кэйдар рассердился не на шутку.— Я не раб! И я не вар-вар!..
— Зато я варвар!— Лидас тоже голос повысил.— И что это меняет?.. Думаешь, меня меньше заботит судьба моего народа?
— Твой народ — это аэлы! Ты сам выбрал такую судьбу! О нашем будущем ты и будешь заботиться. А для нас нужны эти мараги. Их золото и оружие... Это богатый народ. И их богатство будет принадлежать нам!
Мы можем просто обложить их налогами, брать поборы золотом и железом... Я хочу для этого лично встретиться с их царём... У меня есть его сын! Это сделает марагов сговорчивее...
Кэйдар говорил и сам чувствовал, что постепенно успокаивается, возвращает голо-су уверенность, силу, а доводам — здравомыслие и простоту.
И Лидас смирился, опустил голову, казалось, слова больше не скажет, но он попро-сил:
— Ты позволишь мне поговорить с ним?
— Думаешь, уговорить?— Кэйдар хмыкнул. Лидас не ответил, неопределённым дви-жением передёрнул плечами.— А мы сейчас вместе сходим! Пошли!— Кэйдар пошёл первым, и Лидасу ничего не оставалось, как двинуться следом.
* * *
Айвар скинул кафтан, остался в одной свободной нательной рубахе. Большого труда стоило всего одной рукой ослабить и снять с себя пояс. Помогая себе зубами, оторвал кусок ткани от кафтана, перевязал очень тугой повязкой сломанную руку, повесил её через пояс на шею.
Так было легче, даже боль чуть-чуть поутихла, позволила ночью поспать. Спал Айвар, сидя на полу в углу камеры на слежалой соломе. Устал так, что и сам не заметил, как уснул, откинув голову, упираясь в сырой камень затылком.
Никаких мыслей о будущем не было. Он, наверное, даже и испугаться-то не успел. Что там Кэйдар говорил? Да к демонам его, этого хозяина! Что он там хотел? Чего ему надо?
Пришли они вдвоём, Кэйдар и Лидас. Новый хозяин держался впереди, воин из охраны остановился чуть в стороне, высоко поднял светильник. Язычок пламени совсем маленький, а глаза заболели. Айвар поморщился, прикрыл глаза ладонью. Ещё один охранник рывком поднял его на ноги, за что Айвар был ему внутренне благодарен, самому ему сил подняться точно бы не хватило.
— Ну, ты подумал?— спросил Кэйдар.— Я дал тебе ночь на обдумывание...
— Ответить на ваши вопросы? Да, господин, я помню...— Айвар кивнул, отвёл глаза. Никого он сейчас не хотел видеть, ни на какие вопросы тоже отвечать не хотел. Вот если б дали попить...
— Ты — мараг, сын вождя, вот я и хочу познакомиться с твоим папашей. Ты укажешь нам путь в свои земли... Расскажешь всё, что я хочу знать о твоём народе. Понятно, раб?— Варвар сейчас совсем не был похож на себя вчерашнего. Куда оно делось, его упрямство? Его наглость?
— Это очень далеко отсюда. Тем более, в горах...
— Ничего! Ведь ты же нам поможешь...
— Нет!— Айвар поднял глаза, перевёл их на Лидаса и снова повторил, уже твёрдо:— Нет!
Кэйдар ударил, не раздумывая. Прямо в лицо. Айвара отбросило спиной назад, потеряв равновесие, он съехал вниз по стене на пол. Кэйдар сделал ещё один шаг, схватил варвара за рубашку на груди, вздёрнул вверх, отвешивая другой рукой тяжё-лые пощёчины.
— Кэйдар, не надо! Хватит!— Лидас не выдержал, вмешался, и Кэйдар почему-то подчинился ему. Отошёл, бросив небрежно:
— Это ему для начала! Чтобы знал...
Лидас опустился перед Айваром на корточки, долго разглядывал своего бывшего телохранителя. Он не очень-то изменился, может, только стал чуть свободнее в дви-жениях, и в словах. Да, и раньше он смотрел на своего хозяина с доверием, с предан-ностью, открыто. А сейчас в этом взгляде исподлобья, в этой настороженности было что-то враждебное, не знакомое раньше. И это его умение говорить, знание языка... С этим будет свыкнуться труднее всего. Многие свои мысли доверял ему Лидас, говорил с ним о том, что никому не говорил никогда. Ни Айне, ни Кэйдару, ни отцу с братом. Никому в этой жизни!
— Тебя же Айвар зовут, да?— Мараг никак не ответил на вопрос, стирая кровь с раз-битых губ, смотрел на Лидаса поверх руки со злостью, не имеющей выхода.— Как бы тяжело тебе сейчас ни приходилось, я всё-таки рад, что ты жив. Не думал, что мы встретимся с тобой, тем более, при таких обстоятельствах. Я не хочу, чтоб тебе было плохо... Перекупить я тебя не могу, хотя хотел бы... Даже свободу бы тебе пода-рил... Не успел, уж извини...
Тебе лучше рассказать всё... Всё, чего требует от тебя твой новый хозяин. И тогда с тобой ничего не случится. Я обещаю, Айвар,— Лидас понизил голос до еле слыши-мого шёпота.— Я не позволю ему увечить тебя, но и ты должен быть сговорчивее...
— Лидас! Хватит! Хватит уговаривать эту сволочь!.. Он не понимает твоего языка! Теперь с ним будут говорить с плетью в руках... Сегодня я вызову сюда Ликсоса... Пусть уже он говорит с ним...
Лидас выпрямился со вздохом, отошёл, добавил уже на ходу:
— Ещё не поздно передумать. Передумать никогда не поздно...
Айвар смотрел на него снизу, спрашивая сам себя: "Айна рассказала ему всё или нет? Она одна знала, что ты из марагов... Что твоя немота прошла давным давно... Вёл бы Лидас себя так, если б знал всю правду? Да он бы первым взялся за тебя, размазал бы тебя о стену... Значит, она смолчала... Айна здесь, где-то рядом... И она смолчала!.."
Они ушли все, Айвар только взглядом их проводил. Без сил упал на спину, закрыл глаза.
Дорога домой... Стоило захотеть и лёгким усилием воли он мысленно возвращался по ней к дому. Казалось, он каждый камень, каждый кустик помнил в лицо. А может, так оно и было?
Он же и жил только благодаря этой мечте! Пережить тот миг, когда стоишь у края Вороньей грядки. От неё и чуть левее, а потом вниз-вниз. И гора-великан отступает в сторону, а за ней, в небольшой низинке, полого спускающейся в долину реки — селе-ние как на ладони! Каждый дом пересчитать можно. Дым от очагов поднимается столбами в небо. Слышно, как лают собаки, как звякает колокольчик на шее барана. И, кажется, идти остаётся совсем чуть-чуть! Но это не так. Надо ещё знать тропинку вниз, по ней одной можно лишь легко спуститься в посёлок. О, Айвар бы прошёл по ней с закрытыми глазами!..
Возвращение домой... Сколько он молил об этом Мать Благодетельницу! Сколько всего пережил за этот год, чтоб только вернуться! Даже с местью Кэйдару смирился, зная, что это лишит надежды на возвращение. Убьёшь удачно — казнят по закону на городской стене; не получится снова, как в тот раз, — Кэйдар сам жить не оставит, убьет — рука не дрогнет! Нет, не этого хотел Айвар...
А они там, наверно, и думать о тебе забыли. Считают погибшим. Отец, точно, ещё больше поседел, как узнал всё. А он всё говорил, прощаясь:
— Честь нашего рода в глазах чужих не роняй! Будь смелым и мудрым! Боги любят тех, кто живёт для блага своей семьи. Твоя семья — на новом месте, среди чужих людей... Пусть они недолго будут тебе чужими!
А матери будет труднее всего, если ты погибнешь. Она и раньше-то из двух сыно-вей выделяла тебя больше всего. Может, потому, что они чаще бывали вместе, встре-чались в храме на обрядах. Она сама и посвящала тебя в жреческий сан...
Да, вернуться можно... Стоит только слово сказать. Но что станет с твоими близ-кими? Со всеми, кого ты знал с рождения! Не просто знал по именам, черты характе-ра и привычки сумел бы назвать... Что будет с ними со всеми, когда в селение при-дут аэлы и Кэйдар? Они же просто повторят судьбу виэлийского племени! Вырежут всех, способных к сопротивлению. Будут насиловать наших женщин. Убивать де-тей... Стариков побросают на съедение волкам или на голодную смерть...
Нет! Никогда! Каким надо быть подлецом, чтоб на такое решиться? Их смерти будут на твоей совести... Да не стоит твоя одна жизнь их всех! Не стоит, как ни прикидывай!
Значит, придётся молчать! Надо молчать! Терпеть и молчать...
* * *
Ликсос — палач потомственный, в третьем поколении. При слове "палач" обычно представляется человек здоровый, крепкий, очень сильный, с тяжёлыми кулаками, чтоб один вид его вызывал у любого ужас. Но Ликсос не был таким. Возможно, ростом он и достал бы своего отца, но ещё ребёнком переболел какой-то болезнью и после этого на спине его стал расти горб. Некогда прямая спина уродливо согнулась, искривились плечи, укоротилась шея. Зато пальцы его, тонкие сильные пальцы писца или музыканта, обладали той нужной чуткостью, какой зачастую не хватало и Райва-ну, его отцу.
Ликсос — профессионал в своём деле, за это и ценил его Кэйдар. Часто он пользо-вался помощью двух подручных, двух крепких сильных парней, очень послушных, но недалёких умом, а иной раз и сам брал в руки хлыст. Он мог обработать любого упрямца так, что тот, оставаясь в сознании и при ясных мозгах, выкладывал всё, что требуется, и даже больше.
— Ты можешь делать с ним всё, что хочешь. Разрешаю! Но при одном условии: сохранить ему жизнь, способность двигаться и говорить... И смотри, чтоб не свих-нулся ненароком,— Кэйдар усмехнулся, вспомнив что-то.— А то с ним уже было что-то не то, после бичевания... Смотри, чтоб это не повторилось!..
— Хорошо, господин.— Ликсос стоял, чуть склонив голову набок. Ранние морщины прорезывали его когда-то гладкий белый лоб. Смотрел по-птичьи, чуть сбоку, тёмно-карим внимательным глазом.
— И скажи ему так,— добавил Кэйдар, после довольно долгого обдумывания каких-то своих мыслей.— Скажи, что одного моего имени будет достаточно, чтобы всё прекра-тилось. Тогда я приду, и мы всё обсудим...
— Хорошо, господин,— снова повторил Ликсос, но на этот раз с поклоном, явно собираясь уходить.
— Ты будешь сообщать мне, как идут дела. Как двигается допрос...— добавил Кэйдар напоследок, и палач ответил всё той же односложной репликой:
— Хорошо, господин!
* * *
Аэлы справляли свои Ночные Бдения, а у Ириды этот праздник не вызывал ничего, кроме недоуменного удивления. Виэлы её племени, конечно, одинаково почитали Отца и Мать, как две единые не отделимые друг от друга создающие силы, у каждого из этих божеств тоже были свои особые праздничные дни, которые справлялись не менее пышно, но всё равно... Куда им, степнякам, до той аэлийской роскоши и весе-лья?
Ирида предпочитала оставаться дома, одна с сынишкой. Мирна звала её с собой несколько раз, хотя бы на факельное шествие до храма Вечноживого Живородящего-ся огня. Нет, Ирида отказалась. Не только чужие лица и чужой праздник пугали её. Была на то другая, более важная причина. Ирида слишком хорошо помнила ту встре-чу с Кэйдаром прямо на улице. До ужаса боялась возможного повторения. Нет, луч-ше всего в надёжных стенах храма.
А Мирна дома почти не появлялась. И откуда силы брались? По случаю праздника она уходила навестить всех своих знакомых и родственников. Даже дочку с внуками решилась проведать. Но и про Ириду помнила всегда. Поэтому от угощений не отка-зывалась, несла домой такое, чего они месяцами не могли себе позволить: медовые пряники, посыпанные кунжутным семенем, сдобные булки, свежеиспечённые пироги с различными начинками, свежие яблоки, сушёный чернослив без костей.
Ирида смотрела на эту заботливость с улыбкой, даже отругала Мирну однажды, а в душе всё же было приятно. Матери она не знала, с рождения её окружали няньки, служанки из рабынь. А ей не хватало общения наравных, когда рядом есть более взрослая, более мудрая женщина, не столько мать, сколько подруга. Её забота прият-ней вдвойне.
Тутал тоже, ковыляя и ворча, уходил к соседу-лавочнику. Там у них была своя чисто мужская компания, свои разговоры с выпивкой и игрой в кости.
Ирида оставалась в доме за хозяйку. Убиралась в храме, топила очаг, нянчила Тирона. А с ним одним скучать не приходилось. Он требовал постоянного присмотра и заботы. Ирида уже и не мыслила своей жизни без мальчика, без его хорошенького тёмноглазого личика, без его радостного смеха. Она и слёзы его и проявления чисто кэйдаровского характера принимала с радостью, как одно из подтверждений само-стоятельности его натуры.
