— Я — вождь?!— Лидас рассмеялся беззвучно, но тут же скривился, схватившись правой рукой за ушибленные рёбра.— Ты что-то не то говоришь, мараг...
— Аранам виднее,— Айвар плечом дёрнул.— Сам я боя не видел... Но раз уж вы сай-гар, значит, вам и отвечать перед их царём. Вы ведь вторглись в их земли... Искали добычи и славы... Возможно, вас принесут в жертву во искупление...
— Что ты болтаешь?— Лидас перебил его, повышая голос.
— А что? Аэлы каждый Новый год закалывают на жертвеннике пленного воина... У нас тоже жертвуют в такой день барана. У всех свои законы! Откуда мне знать, что с вами будет? Я сам здесь впервые в жизни...
Поднявшись, бросил связанную повязку Лидасу:
— Проденьте в неё руку, подвесьте на шею. Так будет легче... Отекать не будет хо-тя бы...
Сказал в полный голос и этим звуком разбудил Кэйдара. С глухим стоном, выдав-ленным сквозь плотно стиснутые зубы, он сдавил руками виски, повернулся на бок, подтягивая колени к груди. Затих.
— Вам не мешало бы осмотреть его...— произнёс Айвар с подчёркнутым безразли-чием.— Он вчера ещё за бок держался... Да и голова...— отвернулся, ответную реплику Лидаса услышал, уже стоя спиной:
— Ты не поможешь ему?
— Нет!
Мараг ушёл куда-то опять, а Лидас одной рукой потянул шерстяную кошму, укры-вая одновременно и себя, и Кэйдара.
Будить его не стал, пожалел, решил оставить осмотр на утро. Даже если он дейст-вительно ранен, самому одной рукой его всё равно не перевязать.
А Кэйдар, судя по всему, порядком стряхнул себе голову. Ударился о камень при падении с коня, затылок разбил до крови, она, запёкшись, склеила волосы, испачкала плащ и паттий. Весь вчерашний день, пока шли, Лидас заставлял Кэйдара держать на месте удара снег, и теперь холод не дал образоваться большой опухоли.
— Как ты? Так и болит?— спросил, но Кэйдар в ответ только медленно моргнул. Он сидел на одеяле, подтянув колени к груди, упираясь в них локтями, руками поддер-живая больную голову.
— Пить-есть не хочешь?— Опять отрицательный ответ — тяжёлое движение головой вправо-влево. Лидас, глядя на Кэйдара, недовольно губы поджал. Эта его апатич-ность ко всему ему совсем не нравилась. Да, порядком он мозги себе стряхнул. Оп-равится ли ещё после такого? Беспомощный, как ребёнок. Никого и ничего перед собой не видит, всё время смотрит в одну точку. И есть не ест, и пить тоже перестал. Вчера пару раз попил воды совсем немного — вытошнило. Почти не разговаривает, потому что больно, отвечает лишь на вопросы, и то не на все.
— Не будешь есть, ослабеешь...— Кэйдар в ответ на это замечание плечом дёрнул: отстань, мол.— А больше нигде не болит? Левый бок не болит?
Эти вопросы он вообще не расслышал, или сделал вид. Может, и вправду его пока не трогать лишний раз? Когда полегчает, тогда уж...
Так Лидас и решил.
* * *
Чудно смотреть, как он его опекает. Как брата родного. Так и слышишь постоянно: Наследник то, Наследник это...
То хлебушка ему, то водички. Сам-то еле на ногах держится, а ещё и этого, как мамочка...
А Кэйдар, как видно, порядочно приложился. У него по всем признакам сотрясе-ние мозга. Тошнота, рвота, зрачки на весь глаз — тому подтверждение.
И зачем его такого араны жить оставили? Лидасу в компанию?
Да, это чудо какое-то: твои хозяева наравне с тобой теперь, если не хуже. Тоже на положении пленных и рабов. И неизвестно, что ещё дальше будет. Может, вообще убьют — и всё! Наследник Империи сгинет в Рифейских горах! Столько аэлийских воинов какие-то никому не известные араны погубили. Наследника взяли в плен, и зятя его. Гонят их пешком через снега, как скотину. Кто бы мог подумать?
Чуть отставая от них двоих на этот раз, Айвар видел их просто отлично. И не мог не злорадствовать. От этого собственные страдания и усталость заметно ослабевали, даже силы какие-то брались из непонятных запасов.
Сам ведь шёл и не знал, что ждёт впереди, но при виде этих двух, всё другое как-то меркло, тускнело, что ли.
Поравнялся с повозкой, в которой спокойный мохнатый тяжеловоз вёз особенно тяжёлых раненых. Узнав знакомого лекаря-арана, кивнул ему, поздоровался с ним на аранском:
— Лёгкой тропы и удачной охоты господину!
Аран, совсем уже пожилой мужчина, почти старик, сощурил тёмно-серые глаза в приветливой улыбке, чуть подвинулся, рукой махнул, предлагая сесть рядом. Айвар отказался, головой покачал. Те, кто едут сейчас в этой повозке, со смертью в друзьях, а у него ни одного защитного амулета.
Заметил, что на одного раненого в тележке меньше стало. Тот, что с раной в живо-те, видно, отмучился, помер ночью. Да и этот, вот, с повязкой через всю грудь, судя по всему, тоже не доедет до дома.
Каждый камень, каждая ямочка на его лице гримасой боли отзывается, вчера он ещё в сознании был, а сейчас лежит с закрытыми глазами, а у самого — кровавая пена на губах.
Зачем его везут такого? Может, проще было бы дать ему умереть? Видно же сразу, что не жилец...
Айвар многое видел, многое замечал. Следил за дорогой.
Они уже третий день шли по совершенно незнакомым местам, всё дальше уходили на север. Горы поднимались всё выше, а тропа, по которой они продвигались, стано-вилась всё у́же, всё опаснее.
Но араны хорошо знали, куда нужно идти. А им оставалось только подчиняться, идти вместе со всеми, возможно, навстречу собственной смерти.
Для Айвара мало что изменилось. Он так же шёл пешком, стараясь не отставать, отдыхал, когда все останавливались на ночлег или на короткую передышку, только сейчас его никто не бил. Араны никого из них троих пока не трогали. Лишь один раз царевич вызывал к себе Лидаса, пытался допросить, но ничего не получилось: араны не знали языка аэлов, не знали иданского наречия.
С Кэйдаром же вообще было бесполезно говорить, он ни на чьи вопросы не отве-чал, никого не замечал и держался как сумасшедший.
Лишь к концу пятого дня их медленно бредущая колонна, преодолев перевал, спустилась в долину.
Удивительное место, прямо-таки поразительное! Айвар аж остановился, заворо-жённый увиденным.
Горы, постепенно снижаясь, оставались за спиной, а впереди расстилалась долина, поросшая лесом и заснеженными полосами полей. Зелёные верхушки елей переме-жались голыми ветками лиственных деревьев.
Увидеть такое после холодного камня, после скал, пиками поднимающихся до не-ба, увидеть вот так — неожиданно — здорово!
Это земли аранов. Как же далеко от нас они живут, как высоко они забрались! До-лина, — окружённая скалами со всех сторон, которые ни за что на свете не пересечь, не зная тропы, — лучшего места для жизни не найти.
Здесь есть, где сеять хлеб, где пасти лошадей и овец, есть много свободной земли. Да, нам повезло намного меньше. Чтоб овец-то прокормить, угоняешь их от селения за три дня пути вверх по склону. А зерно для хлеба проще и дешевле менять у ви-элов. Да, аранам есть, за что благодарить Богиню.
Они спускались вниз по тропе, и Айвар смотрел, смотрел во все глаза. Он родился в горах, рос среди камня и скал, но даже он обрадовался деревьям, зелёным иголкам сосен и елей, заснеженным полям, вспаханным ещё с осени. По другим полям, остав-ленным под пастбище, бродили овцы и телята. Снег местами уже сошёл, освободил пожухлую прошлогоднюю траву. По-весеннему пахло землёй и дымом от сырых дров.
Своих мужчин, вернувшихся с победой, араны встречали при въезде в посёлок. Слёзы радости и горя, приветственные крики, смех — всё слилось в общий гул. Суета и суматоха возвращения домой, она каждому в этой жизни знакома. Но они трое совсем не разделяли этой радости. Напротив. Встречая настороженные, любопытст-вующие, а чаще враждебные взгляды, они невольно держались друг друга. Даже Кэйдар, при своей травме, чувствовал опасность, смотрел по сторонам встревоженно, исподлобья, готовый дать отпор любому.
Воины с короткими копьями в руках обступили их со всех сторон, не из опасения, скорее, для защиты. Те из хозяев, чьи близкие пострадали в стычке, не могли не думать о мести.
Но их не трогали. Пока. Разглядывали, переговариваясь между собой, и отходили. Одни лишь мальчишки, собравшиеся вокруг, позволяли себе то, что было запрещено взрослым, они кидали в пленных камнями и снежками, осыпали грубыми насмешка-ми. Кое-какие реплики Айвару даже удалось разобрать:
— Это не мужчины!.. У этих двух — голые ноги... Они — бабы!.. Смотрите, они но-сят юбки...
Они смеялись, показывая на них пальцами, и этот смех унижал и бил больнее ле-дяного снежка, попавшего Лидасу как раз по сломанной руке.
— Демоново семя! Что им надо от нас? Скажи им, пусть заткнутся! Ты же знаешь их язык!— крикнул Лидас, уклоняясь от камня, брошенного прямо в лицо.
— Не-ет!— ответил со смехом Айвар.— Пускай! Что я могу сделать?.. Они смеются над тем, как вы одеты... Паттий и сандалии... Это с непривычки действительно забавно...
Внешний вид самого Айвара мало отличался от того, как одевались араны. Длин-ная рубаха до середины бедра, узкие штаны, высокие сапоги из кожи. В такой одеж-де ходить по горам через снег удобнее всего. Но аэлы штанов не носили, считали их варварской одеждой. И даже в этот поход все они оделись, как обычно: короткий шерстяной паттий на тело, а поверх — дорожный, длинный, почти до щиколоток, но с боковыми разрезами выше колена.
— Тупые варвары... Жалкие выродки,— неожиданно заговорил Кэйдар, выцеживая слова сквозь стиснутые зубы. Осмысленность этих слов поразила Лидаса настолько, что он ничего не успел сделать, когда Кэйдар попытался поймать самого настырного из ребячьей своры за шиворот.
— Я покажу тебе, гадёныш языкастый, как смеяться надо мной... Я поучу тебя поч-тительности...
Только руку занёс для шлепка, не обращая внимания на тычки и пинки других мальчишек, но ударить не успел: аран из оцепления, ругаясь на своём тарабарском наречии, ткнул Кэйдара в грудь древком копья.
Удар получился таким сильным, что Кэйдар назад отлетел, упал на спину. Рванул-ся подняться, приподнялся на руках — и снова упал. Острие копья нацелилось ему в горло, один короткий выпад — и всё!
— Ещё дёрнешься — и сдохнешь!
Эта угроза не требовала перевода, её и так все поняли. А аран отвернулся, закри-чал на мальчишек, замахнулся копьём, разогнал их по домам, благо давно пора было ужинать.
Пленных до утра заперли в сарае для овец, приставили к двери охрану.
— Нам нельзя так просто сдаваться! Неужели мы так и будем просто ждать, пока нас не принесут в жертву, как баранов?— Лидас сразу же принялся прощупывать стены, беспокойно передвигался в темноте, натыкаясь на какой-то хлам и ругаясь сквозь зубы.
Айвар, завернувшись в свой плащ, опустился на ворох сена. Глаза постепенно привыкли к полумраку, можно было и оглядеться.
Их закрыли на ночь закрыли в старом овечьем загоне. Земляной пол, стены из камней, а под потолком небольшие оконца. Крыша, крытая дёрном. Овец здесь уже давно не держали, даже запах навоза успел выветриться; у стен лежали бороны и плуги, и ещё на добрых две трети сарай был заполнен сеном, душистым мягким сеном. Отличное место! Для сна и отдыха. А чего им ещё желать в их положении? Им до утра лишь дожить. Вон, и о кормёжке никто не позаботился.
— Бесполезно! Здесь всюду камень! Камень, камень — и больше ничего!— Лидас в отчаянии крутанулся на месте, окидывая сарай взглядом.
— Нас не бросят здесь одних...— заговорил вдруг Кэйдар так тихо, почти шёпотом, что они оба его еле расслышали.— Нужно просто подождать немного...
Нас обязательно найдут... Пусть даже по следам... Велианас никогда не допустит такого... Чтоб какие-то варвары... Я — Наследник всё-таки...
— Мать Благодетельница!— выдохнул Айвар с изумлённым смешком, но Кэйдар будто не слышал его, продолжал всё так же тихим голосом:
— Велианас найдёт нас... Не отобьёт, так выкупит... Нам нужно просто подождать — и нас спасут...
— Да нет больше твоего Велианаса!— крикнул Айвар.— Никого больше нет! Все по-гибли!.. Одни мы остались...
— Заткнись, раб!— Кэйдар вдруг голос повысил, знакомо так, что Айвар сразу понял: его хозяин ещё сохраняет остатки рассудка, если понимает, кто перед ним.
— Неужели?— рассмеялся в ответ со злой радостью.— Ударишь меня, да?— поднялся на ноги одним стремительным движением, шагнул Кэйдару навстречу.— Да ты сам теперь — раб!!! Военная добыча! Что захотят, то с тобой и сделают!
— Ты — ничтожный!— Кэйдар тоже бросился вперёд, и они чуть не сцепились. По-мешал Лидас. Встал между ними, оттолкнул Айвара, здоровой рукой в грудь ударил так, что тот, не удержавшись, упал на сено. Крикнул:
— Хватит! Хватит орать! Я не хочу это слушать!— повернулся к Кэйдару, спросил обеспокоенно, резко сбавив тон:— Ты ничего не помнишь, да? Ту засаду? Не пом-нишь, как сам в плен попал?
Кэйдар головой покачал, осторожно, из стороны в сторону, мучительно вспоминая события пятидневной давности.
— Здорово его припечатало!— рассмеялся Айвар, глядя на них снизу.— Вот это, точно, был удар!.. Все мозги из ушей...
— Заткнись!— резко оборвал его на полуслове Лидас, и Айвар неожиданно для само-го себя замолчал.
— Не помнишь, да?— Лидас внимательно смотрел Кэйдару в лицо, стоял очень близ-ко, даже лицо его в полумраке мог разглядеть, бледную маску с огромными чёрными глазами, с пустым, мучительно-опустошённым взглядом.— Ну, а что последнее пом-нишь? Что вспоминается сразу?
— Аксетий — и этот, вот...— Кэйдар двинул подбородком в сторону Айвара.— Кто дал ему оружие?.. Кто позволил без моего разрешения?..
— О-о!— выдохнул Лидас, отворачиваясь.— Это было накануне вечером... В послед-ний наш вечер...
— Здо́рово!— отозвался Айвар, но уже почему-то без издёвки, серьёзно и с удивле-нием.— Со мной почти так же было... Потом ничего, прошло... И у него пройдёт... Если жить останется...
Лидас глаза на него перевёл:
— Нас убьют, ты точно знаешь? А если выкуп предложить? Золотом, например? Можно же попробовать договориться...
— Договаривайтесь!— Айвар плечами пожал небрежно.— Пожалуйста! Уж я-то, точ-но, не буду против...
— Зачем ты спрашиваешь его? Зачем ты вообще с ним разговариваешь?— негромкий голос Кэйдара не скрывал удивления.— Мы попали в плен, но это не значит, что этот раб перестал быть моим рабом...
— Нас всех вместе завтра убьют. Араны не делают между нами никакой разницы,— Айвар усмехнулся, подтягивая пласт сена себе под голову.— Я хочу провести свою последнюю ночь без всей этой бредятины...
— Паршивец!— разозлился Кэйдар.— Окрылился, да? Обрадовался? Я сумею спра-виться с тобой и один, сопляк! Все твои кости переломаю, гад!
Шагнул к Айвару, но в темноте споткнулся о ногу Лидаса, не удержался, упал впе-рёд на одно колено. Головная боль всколыхнулась, выдавливая из горла невольный стон.
— О, Кэйдар, извини!— Лидас бросился помогать, но тот оттолкнул его, выкрикнул с ненавистью:
— Отстань! Не трогай меня! Трус и слабак...
Перед этим обвинением Лидас аж отпрянул, отступил.
— Конечно! Я, как всегда, один во всём виноват...
