— А разве не так?— Айна смотрела на брата, вызывающе вскинув голову, выдвинув подбородок.— Я сама видела! Видела, как ты взбесился тогда...
— Да если б я только захотел!.. Я уступил оба раза, пожалел...
— О! Мой брат говорит о жалости!— Айна рассмеялась громко, аж на носках качну-лась.— Разве ты способен на жалость? Неужели знаешь, что это такое?
— Слушай, я не понимаю, чего ты хочешь?— прямо спросил Кэйдар после долгого изучающего взгляда.— Тебе, что, просто нравится лишний раз выводить меня из себя?
— Отпусти его!— выдохнула Айна, даже не смутившись под его взглядом. Она в эту минуту обо всём забыла — о страхе разоблачения, о собственной вине, о совести, о чести потомственной аристократки, — об одном лишь думать могла, о спасении доро-гого для себя мужчины.
— Ну-ка, ну-ка!— Кэйдар руку вскинул, будто хотел всех к молчанию призвать, будто не было их здесь в комнате всего двое.— Мне кажется, я кое-что начинаю понимать.— Он хорошо знал женщин — или, по крайней мере, сам был в этом уверен, — и сейчас — только сейчас! — многие странности в поведении сестры стали доходить до него, стала ясна общая их причина
— Ты спала с ним?! Ты!!!!!..
У него самого аж дух захватило от смелости этой догадки.
Отец Небесный, свято имя Твоё, светел лик Твой!
Что же в этом мире происходит, если дочь самого Воплощённого посмела спутать-ся с рабом? Но ещё больше Кэйдара поразил тот факт, что она-то, она и не пытается отпереться, не возмущается, не доказывает обратного. А чего тут, собственно, дока-зывать, когда и так всё ясно, всё понятно?
Эти долгие влекущие взгляды с томной поволокой, бросаемые за ужином всегда в одну сторону. Эти дорогие наряды из тончайшей полупрозрачной ткани. Эти уни-занные золотом и бесценными камнями руки. Эти глупые ссоры с Лидасом по пово-ду и без повода. Всё к одному!
А я-то, наивный, думал, что Адамас стал её жертвой, что это ему предназначены все давно известные уловки флиртующей женщины.
— И ты, — ты! — как шлюха, сама легла под него!!! Отец Милосердный!!— Кэйдар громко выдохнул со стоном. Как он был оскорблён, унижен! Его сестра! Дочь Пра-вителя — опустилась до связи с невольником.
Нет! В ЭТО нельзя поверить! ЭТОГО не может быть!
— Скажи честно, он принудил тебя?! Он заставил тебя силой! Ты не могла сама... Ведь не могла же!..— он и кричал, и уговаривал одновременно.
А Айна не отводила глаз, смотрела смело, без всякого стыда, смотрела спокойно на беснующегося брата. Ему будто комната враз стала тесна! Он задыхался, хватал ртом воздух, вскидывал руку то ко лбу, то к губам. Он то смеялся, то чуть не плакал...
Он никогда ещё, ни разу в жизни не был так унижен и возмущён одновременно.
— Ты сама хотела ЭТОГО?!— Айна только моргнула в ответ, и Кэйдар чуть не взвыл от бешенства.— Чего вам, женщинам, не хватает? Чего вам нужно вечно? Вот тебе, чего не хватало? Ты плохо жила? Ты — замужняя женщина?!!
— Я люблю его...
— ... — Кэйдар расхохотался, но не от радости, отнюдь!
— Поверь, мне есть, с чем сравнивать,— Айна наконец-то пошла в атаку, бросилась на защиту своего выстраданного, рождённого в муках чувства.— Меня выдали замуж за человека, которого я в первый раз увидела на свадьбе. О какой любви тут может идти речь?
— Да, конечно, другое дело — раб!— Кэйдар коротко хохотнул.— Безмозглое животное. Безгласное...
— Врёшь! Ты не знаешь...— выкрикнула Айна, но Кэйдар сам перебил её:
— И не надо, прошу, сваливать всё на свою несчастную судьбу. Все женщины так выходят замуж...
— Да, я наследуют всё дети наложниц, дети любовников...
— Ты не о себе ли говоришь, а?— в его голосе, во взгляде, в улыбке была издёвка. Знал бы он сам, как близок к истине в эту минуту.
— Замолчи! Хватит!— Айна зажмурилась, закрыла лицо ладонями, но Кэйдар схватил её за руки, отдёргивая вниз, закричал, яростно сверкая глазами:
— Не смей разыгрывать из себя невинную жертву! Не смей, слышишь! Ты сама виновата. Ну и этот варвар, конечно же. Но с ним у меня один разговор, не думай. А вот, тебя, сестрёнка... Тебя надо наказывать по закону.
— Я сама расскажу всё Лидасу,— Айна решительно поджала губы. Ей удалось спра-виться с минутной слабостью, и сейчас она готова была идти до конца, сделать то, о чём недавно даже подумать боялась.— Думаешь, мне не хватит на это сил? Пусть знает! Да, я люблю другого человека.— Как же легко, оказывается, произносить эти слова, когда сам признаёшь наполняющий их смысл. Их даже приятно произносить. Какая же в них невиданная сила! Сила, способная рушить любые преграды.— Этого будет достаточно для развода. Я и на суде так скажу!
— И ты думаешь, я позволю тебе позорить нашу семью?— Кэйдар брезгливо оттолк-нул её от себя.— Твой Отец — сам Воплощённый, ты ещё не забыла? Какой пример для подданных. Что скажут правители подвластных нам земель? Невиданный доселе позор...
— Ну, конечно, что ещё может волновать нашего Кэйдара!— Айна повела плечами, дёрнула подбородком, но не рассмеялась, только взглянула на него хмуро, сведя брови к переносице.
— Если б ты, сестрёнка, хоть маленько знала наши законы, ты б не так громко кри-чала о своих чувствах. Тебя не развод ждёт при измене мужу, а смертная казнь, смерть через забивание камнями. Как думаешь, найдётся среди твоих подружек хоть одна, способная кинуть в тебя камень? Хоть одна целомудренная женщина...
Только при этих словах Айна отвела взгляд и опустила голову. Действительно, она впервые слышала о таком. Она же не была простолюдинкой! Всю жизнь свою про-жила во Дворце. Да и развод сам по себе для всего аэлийского общества — явление редкое. Требовать его мог только мужчина, лишь ему давалось это право.
— Есть, конечно, другой способ решения проблемы,— продолжил Кэйдар, посчитав, что и так дал достаточно времени на обдумывание.— Ты заявляешь об изнасиловании — и раб умирает на стене.
— Нет!— Айна аж отпрянула, взглянув на Кэйдара с непонятным ему возмущением.— Я дождусь Лидаса, пусть он решает.
— Конечно, он решит,— ухмыльнулся тот, явно издеваясь.— Надеешься, что он пожа-леет? Зря надеешься! У них, у иданов, знаешь, как насильников казнят? С них кожу заживо снимают. Думаю, для такого случая Лидас найдёт человека с нужными навы-ками. Или выпишет палача со своей родины...
Айна качнулась, мгновенно ослабев, сдавила руками заметно выступающий живот, с лица сменилась разом до мертвенной бледности, прошептала едва слышно одними губами:
— Он не посмеет...
— Посмеет! Ещё как посмеет!— Кэйдар не подумал прийти ей на помощь, да Айна и не приняла бы её от него.— Ведь он-то тебя любит.
Кэйдар издевался над ней и над её словами, над её положением, но Айна сейчас была не в том состоянии, чтоб отвечать ему тем же.
— Да, возможно, тебя он простит, если покаешься, но варвара этого,— Он покачал головой с сомнением, покусывая губы. Ну, прям сама участливость!— Ты ведь хо-чешь, чтоб и он живеньким остался? И рядышком, под бочком?
— Сволочь ты, Кэйдар!— Кэйдар в ответ лишь рассмеялся.— Ты — урод, ни на какие чувства не способный. Ты можешь только больно всем делать... Завёл себе толпу девок, чтоб они ублажали твою персону, твоё тело. А ведь сам не любишь ни одну из них, и не любил никогда. И они тебя не любят. Боятся, ненавидят или терпят в наде-жде на будущие привилегии, если повезёт, и ты получишь себе наследника. Но ни одна из них тебе искреннего чувства не дарила. Ты же, наверняка, и не знаешь, что это такое, когда женщина по любви тебе отдаётся...
— Это не твоё дело!— В глазах Кэйдара сверкнули злые искорки. В такую минуту он мог и ударить. Но на Айну никто и никогда ещё не поднимал руки, поэтому она не испугалась, продолжала дальше:
— Ты же жалок и несчастен. Тебя Создатель в чувствах обделил. Даже варвару этому больше повезло, он знает, что это такое, когда любят... А ты же... Ты...
— Замолчи! Хватит этой чуши!— Кэйдар резко взмахнул рукой.— Не обо мне речь вообще, понятно тебе! Это ты завела себе немого урода для ублажения...
— Он не урод!— встряла Айна.
— Замолчи! Не перебивая меня, женщина! Теперь я буду говорить!
Ты тешила своё вожделение с этой безъязыкой тварью, утоляла своё любопытство, позорила свою семью, подло обманывала мужа, а теперь прикрываешься какими-то чувствами. Любовь! Ах ты, какая важность! Я так тебе скажу: существует долг и ответственность, а остальное... Остальное — бред и ерунда!
Я... я просто не могу себе представить, чтобы ты,— смерил Айну взглядом с головы до ног,— и эта скотина! Как можно вообще?! Как те жрицы безотказные из храма Желания. Как шлюха портовая,— Айна только смаргивала каждый раз, проглатывая обвинения молча, и смотрела в сторону, демонстративно отказываясь его слушать.— Раб пользовал тебя!! А ты?! Что ты получила при этом?— выбросил руку, пальцем указывая на её живот.— Вот этого вот ублюдка?!
— Полегче, братик!— Айна рывком перевела на Кэйдара глаза, оскалилась, как дикая кошка, готовая броситься в атаку.— Это мой ребёнок, во-первых, и кто его отец — тебя меньше всего касается.
— Касается, ещё как касается! Это касается всех аэлов. А ублюдка на троне я тер-петь не намерен.
— А ты сам — кто? Разве твоя мать не была рабыней? Ты сам — ублюдок!— Кэйдар дёрнулся, будто его хлыстом огрели, шагнул на Айну с занесённой рукой. Но сдер-жался, неимоверным усилием воли сдержался.
А Айна продолжала, отступив на шаг, живот только руками закрыла, оберегая самое дорогое для себя:
— Варна — мать твоя, кочевница и варварка. Вайдарка дикая. Что она умела? Скакать верхом на лошади! Стрелять из лука! Несдержанная и бешенная... Она родила себе подобного. Тебя, аэла-полукровку.
— Если отец — свободнорождённый, то и его ребёнок получает те же права. Про мать в законах не сказано ни слова. Ты сама про это знаешь. Поэтому не стоит об этом. Если отец — раб, от него родится только раб. Слышишь, сестрёнка? Ты вынашиваешь раба. И если он всё-таки родится, я, пожалуй, оставлю его слугой при обеденном столе. Подавать тарелки и подливать вино...
— Ты к нему и пальцем не прикоснёшься! Это мой ребёнок! Мой — и ничей больше!
— Отец-Свидетель, знакомая песня!— Кэйдар усмехнулся, глядя на Айну исподло-бья.— Интересно, А Лидасу ты что скажешь? Он же его, как щенка, сразу же приду-шит, помяни моё слово.
— Что Лидас?— Айна плечом дёрнула небрежно. Она уже устала стоять, да и ноги в последние дни стали отекать к вечеру. Села на край ложа, сложив руки на коленях. Посидела немного в полном молчании под прямым взглядом брата.— Пускай знает всю правду. Пусть все знают! Я не боюсь. Мне уже нечего терять.
Всё её возмущение, весь гнев, вся сила перешли в тупое отчаяние. Когда уже труд-но и не хочется смотреть вперёд. Когда смерть начинает казаться решением всех проблем. Кэйдар будто ждал этого момента, предложить свой ход развития событий он мог лишь в эту минуту, когда Айне уже будет всё равно.
— А если Лидас ничего не узнает? Если никто ничего не узнает?— Айна подняла на него глаза, взглянула удивлённо и настороженно.— Кроме нас, конечно же. Кто-нибудь ещё знает про эту связь?
Айна отрицательно двинула подбородком вправо-влево.
— Разве твоё молчание не будет решением твоей проблемы? Разве этим ты не сбе-режёшь честное имя своей семьи?
— Что ты хочешь от меня? Молчания?— Айна никак не могла понять, к чему он кло-нит, но Кэйдар уже повёл свою игру.
— Если Лидас и наш Отец ничего не узнают, я не трону твоего ребёнка, обещаю,— он легко, без всякого усилия дал это обещание, так как был уверен, что его собственный ребёнок утерян не безвозвратно. Виэлийку поймают рано или поздно, даже волно-ваться не стоит. Ты наследуешь власть. Какая тогда будет разница, что там родится у твоей сестры? И от кого? Пускай радуется и нянчит своего выкормыша.
— А он? Ты отпустишь его?— Айна с надеждой чуть вперёд подалась, даже улыбну-лась, хоть и слабенько.
— Ну, ты даёшь!— Кэйдар подбородком повёл, усмехнулся.— Хватка у тебя, сестрёнка. Хочется всё — и сразу. Нет уж, милая, что-нибудь одно выбирай.
— Что для тебя жизнь одного невольника? Да и Лидас спросит по возвращении, что стало с его телохранителем?
— Ты за это не волнуйся, найду, что сказать.
— Отпусти его, слышишь!— Айна смотрела на него снизу глазами, полными мольбы.— Кэйдар, ну, пожалуйста! Ведь ты же можешь.— Отец Всемогущий! Твоя сестра тебя просит! Просит впервые в жизни. Она, привыкшая только приказывать! Неужели и вправду привязалась? Если готова смотреть вот так, с ожиданием, с надеждой. Если готова ждать от тебя всего одно слово. Невиданное дело!
Её этим рабом можно так связать, что она больше и слова тебе поперёк не скажет. А можно, и вправду, просто пожалеть. Что́ бы она при этом ни говорила.
— Я ведь только жизни ему прошу, Кэйдар. И тогда никто от меня ничего не узнает. Никогда, слышишь!— Она так резко вперёд подалась, будто упасть хотела к его ногам. Кэйдар аж отступил на шаг.
— Жизнь обещаю!— сдался, чуть не выкрикнул, останавливая её.— Жизнь, не больше!
— Его стоит только отпустить, он сам уйдёт к своим. Ты его никогда больше не увидишь...
— Я говорил о жизни, но не о свободе,— напомнил Кэйдар.— Я просто продам его. Продам другому хозяину. И ты-то его точно не увидишь...
— Кому?— Айна смотрела на него во все глаза, будто боялась пропустить имя, не-брежно брошенное Кэйдаром.
— А хотя бы Титанату. Слышала о таком?— Кэйдар улыбнулся, издеваясь.
Кто не знает Титаната? Родился аристократом, а занимается торговлей невольни-ками. Но не только за это его осуждали, а, скорее, за нескрываемую тягу к хоро-шеньким мальчикам. Если кто-то другой и увлекался такой формой любви, то хотя бы не выставлял этого на показ. Титанат же...
— Какой же ты подлец всё-таки!— Айна кулаки стиснула, скрипнув зубами от нена-висти, от злости. А Кэйдар захохотал в ответ, понял, что ударил в больное место.
— Не нервничай так, не надо. Тебе опасно так переживать.— И это после всего, что случилось?! После стольких криков, проглоченных всухую слёз корчить из себя заботливого брата?
— Подонок! Ты же не посмеешь!— Айна поднялась, шагнула к Кэйдару. Неужели ударить думала?
— Да с радостью!— он засмеялся, отступая, и продолжил смеяться, даже уходя из комнаты.
Айна бросилась следом, но через не запертую плотно дверь услышала распоряже-ния, отдаваемые братом: "Не выпускать ни под каким предлогом!"
Да, если приказывает Кэйдар, нет смысла просить и уговаривать, не выпустят всё равно.
Айна вернулась, рухнула на ложе без сил, и только в эту минуту расплакалась. От тоски, от отчаяния, от безысходности.
* * *
Кэйдар шёл по коридору, даже не подумав ни разу о конечной цели своего пути. Быстрый шаг, в отмашке рукой — резкость.
Как она смела вообще?! Она — и этот варвар?! И ведь совершенно не чувствует за собой никакой вины. Совершенно! Главное — свои личные желания и причуды!
А как же семья? Такой позор на весь род. Не только на род, на всю Империю. Все жители наших земель берут пример со своего Правителя. Он должен быть идеалом.
