— Он живой хоть там, а?— Один из ребят подъехал ближе, остановился рядом с Дай-висом.— А то, может, его наши собачки уже придушили?— Рассмеялся над своими же словами.
— Надо проверить,— сказал Дайвис, а сам пристально смотрел на ми-арана, ждал всё: двинется — не двинется.
Двинулся! Руку левую вытянул вперёд, будто подтянуться хотел или встать. Жи-вой, гад!
Дайвис спрыгнул с коня, подошёл, склонился. Странное дело: он не толкнул его ногой, как сделал бы это в любом другом подобном случае, он перевернул ми-арана, схватив его за плечо рукой.
— Эй, ты!.. Так и будешь тут...
А ми-аран, минуту назад похожий на мёртвого, вдруг выбросил руку в молниенос-ном ударе. Нож шёл в грудь, защищённую лишь войлоком куртки, и это был бы смертельный удар, удар со всей силы, какая ещё осталась в искусанном, измочален-ном теле ми-арана.
Дайвис уклонился скорее инстинктивно, опыт воина, а не готовность к удару спас его от смерти. Отпрянув назад, успел закрыться левой рукой, и лезвие с ледяным хрустом вошло в плечо немного выше локтя.
— Ах ты, тварь!
Выпрямляясь, зажимая рану пальцами, Дайвис ударил аэла в лицо ногой под под-бородок. Оглушённый, тот упал навзничь, затряс головой, остановившимся, как у слепого, взглядом, снизу глянул на царевича. Второй раз ударить не успел: Дайвис ногой наступил на руку, сжимающую нож, вдавил пальцы в землю всем весом своего тела, подняв глаза на дружинников, закричал что было мочи:
— Верёвку дайте!
Прежде, чем скрутить беглого раба, Дайвис отпинал его ногами. Зажав рану рукой, бил прямо так, не давая подняться. Вымещал злость и усталость, весь свой страх, в котором стыдился признаться даже себе самому. И только после позволил осмотреть руку и сделать перевязку.
В обратный путь тронулись уже к вечеру, когда подтянулись остальные. От-дохнувшие лошади, успевшие даже неплохо попастись и напиться, сразу взяли ход-кой рысью. Все торопились домой, и люди, и животные. Но ми-аран тормозил всех, он не мог идти так быстро, как хотелось бы. Дайвис понимал, что лучше было бы везти беглого за спиной у кого-нибудь из своих, и всё равно приказал оставить как есть:
— Пусть идёт сам! Он побегать хотел, вот пусть и бежит...
И аэла потащили следом за собой на аркане, набросив верёвочную петлю прямо на шею.
* * *
Лидас весь день места себе не находил. Переживал за Кэйдара. И боялся самого страшного, боялся, что Дайвис убьёт его, если сумеет догнать. И, скорее всего, суме-ет. Они выехали целым отрядом, с огромной сворой собак. И все против одного, против Кэйдара. Помоги ему, Создатель! Если уж смерти, то хотя бы быстрой, без мучений.
Они вернулись вечером, на закате. Лидас видел это возвращение. Он только успе-вал таскать воду в поилку. Уставшие потемневшие от пота лошади тяжело поводили боками, жадно тянулись к воде. Туда же лезли и собаки, шумно хлебали и дышали, вывалив мокрые языки.
Устали все, это сразу видно. Пришлось побегать, с тайным злорадством подумал Лидас, еле управляясь у колодца одной рукой. Вытягивал ведро цепью, ставил на сруб, и оттуда в подставленное ведро уже сливал воду. Лил широкой струёй, а сам поверх плеча высматривал Кэйдара. Где он? Неужели убили, сволочи? Или он сумел-таки сбежать?
А дружинники вокруг неспешно расседлывали лошадей, обтирали их потные спи-ны клоками сена и ветошью, прогуливали по двору туда-сюда, прежде, чем заводить в конюшню. Среди всего этого мельтешения людей и животных спокойствием своей позы отличался лишь царевич Дайвис. Поддерживая левую руку под локоть так бережно, будто и у него она была сломана, молодой аран говорил о чём-то со своим отцом. Видимо, рассказывал подробности, делился впечатлениями. А потом они оба посмотрели вдруг в одну сторону. Лидас тоже перевёл глаза и, при виде такого жут-кого зрелища, обо всём на свете забыл.
Кэйдар! Бедняга. И как ты жив ещё после всего, что с тобой сделали?
Его каким привезли, так и бросили у стенки сарая, даже верёвку на горле, затя-нувшуюся удавкой, никто снять не удосужился.
Одежда изорвана буквально в клочья, понятно: сразу собак на него напустили, по-том уже сами били, как могли.
Сволочи вы, сволочи! Если бы кто-нибудь из вас хоть немного понимал, кто перед вами! Ведь не простого же человека собаками травите — Наследника величайшей Империи, будущего Воплощённого.
Лидас смотрел, глаз отвести не мог, пока не почувствовал холод и сырость: загля-делся, и вода из колодезного ведра плеснулась мимо, прямо на ноги, сапоги облила и штаны. Лужа, растекаясь в пыли, подтекла под сапоги.
— Ну-ка, пусти! Дай напиться!— Аран-дружинник, крепкий, сильный, с бородой на пол-лица, оттолкнул Лидаса в сторону, как котёнка: не мешай, мол, под ногами.— Воду только зря проливаешь, ворона!..
Лидас отступил, продолжая смотреть на Кэйдара. Его одного он сейчас лишь видел. Смотрел и никак не мог понять: живой он или нет? Может, и не перенёс об-ратной дороги. Но Кэйдар был жив. Мало того, он был в сознании. И откуда силы ещё брались? Чтобы жить после всего, что пришлось испытать. После всех побоев и пинков, после всех насмешек и глумления, какие слышал на обратном пути в посё-лок, пока тащили его на верёвке, как дикого зверя, связав за спиной руки.
Полулежал, прижавшись спиной к тёплым брёвнам, исподлобья следил за Дайви-сом и за Даймаром.
Он ненавидел их обоих сильнее всего, сильнее всех других аранов, вместе взятых. Папаша и сынок — сволочная семейка! Гады ненавистные! Один другого стоит.
Ведь объяснял же им сколько раз, что не простой я человек, что за меня заплатят любые деньги, золотом и камнями драгоценными. Нет же! И дело даже не во врож-дённой варварской тупости, нет, всему причиной одно желание — желание унизить, поиздеваться над тем, кто рождён был править и повелевать. Сына царя приятно видеть своим рабом, знаете ли! Видеть, как он убирает навоз за твоими коровами, колет дрова и чистит золу в печках. Приятно осознавать свою власть, свою безгра-ничную власть и презрение к родовой мести, которая в таких случаях обычно тоже должна заставлять задуматься.
О, как Кэйдар ненавидел их, этих двоих! До скрежета зубовного!
Жалко, убить не получилось. Промашка вышла. Это был твой последний шанс хоть как-то отомстить им, а теперь после всего тебя жить не оставят.
Ну и подавитесь! Да! Не нужна мне такая жизнь! Не жизнь — подачка господская! А мне не нужны ничьи подачки, тем более, ваши, господа перворождённые.
Ненависть, жгучая ненависть переполняла сердце Кэйдара. Эта ненависть прида-вала ему сил. Эта ненависть бросала в жар его самого, он прямо ощущал, как горячая волна непонятного жара прокатывает по его телу, и пальцы занемевших до бесчувст-вия рук начало колоть и жечь, как если б держал ладони над очагом.
А потом, потом случилось невероятное. То, чему никто позднее не мог дать ра-зумного объяснения. То, во что немногие поверили, а те, кто присутствовал, не сразу поняли, что к чему.
Айрид, один из аранов, стоявший к Кэйдару ближе всех, вдруг закричал страшным голосом. По рукавам его куртки и вверх, до плечей, побежали язычки пламени. На-стоящего огня! Живой человек вдруг загорелся сам собой непонятно как и почему! Он пытался сбить пламя прямо ладонями, пятился с криком.
— Воды! Дайте воды!— закричали вокруг.
Лидас видел всё это, изумлённо открыв рот, смотрел на Кэйдара. Видел его лицо со следами от побоев, видел его огромные глаза, наполненные жгучей ненавистью. Какая огромная сила, сила отчаяния, была в этом взгляде! Удивительная сила!
Хотя ему-то чего было удивляться? Он трижды на Новый год бывал свидетелем ритуального чуда в Каракасском главном храме. Когда на глазах многих сотен, а может, и тысяч людей Воплощённый силой своей молитвы возжигал Чистый огонь на жертвеннике. Священное очищающее исцеляющее пламя — вот он, чудесный дар, свидетельство Божией благодати.
А Кэйдар, он — сын своего отца, будущий Воплощённый! Он просто позволил про-изойти тому, что вырвалось из него под действием ненависти и отчаяния.
Ведро воды, которое держал за ручку, у него вырвали, выплеснули со всего маху на Айрида. Пар повалил, но полностью огонь не погас. Все видели, что сырая одежда продолжает гореть. Не так сильно, с шипением и треском.
Царевич Дайвис первым понял, кто во всём виноват, подскочил к Кэйдару, пнул прямо в лицо. От удара голова его запрокинулась, с глухим стуком затылок ударился о стену, и Кэйдар без чувств завалился на бок.
Лидас бросился к нему, проталкиваясь вперёд через аранов, столпившихся вокруг Айрида. Тот с ужасом смотрел на волдыри на своих ладонях, силился что-то сказать, но только открывал и закрывал рот беззвучно.
— Это всё вот этот демон! Это всё он! Он зажигает взглядом!— Дайвис отшвырнул сидящего на земле Лидаса, пнул Кэйдара в живот, крикнул:— Его надо убить — и всё!
— Хватит с него хорошей порки!— вмешался Даймар.
— Ладно!— Дайвис глянул кругом.— Отлейте его водой и вон туда!— Рукой указал в сторону коновязи.— Я займусь им сам, после ужина...
— Он и так чуть жив,— Лидас попытался защитить Кэйдара, поднялся, заслоняя его, лежавшего, собой.
— Пошёл вон отсюда, раб!— Дайвис толкнул Лидаса раскрытой ладонью в грудь.— или тоже получишь... Без очереди!
Рассмеялся, отворачиваясь.
— Пойдёмте есть, ребята! Сегодня у нас был долгий день...
* * *
Айвар увидел его издали, от самых ворот, и прямиком направился к коновязи.
Высоко над головой в столб был вбит железный крюк, через который сейчас про-дели цепь с кандалами. Кэйдара привязали за высоко вздёрнутые руки, нещадно отходили ремённой плетью. Это, конечно, не бич, но от этого не легче. Вся спина, грудь и живот были иссечены до кровавых рубцов, да ещё повсюду, и особенно на левой руке, встречались следы от собачьих зубов.
Айвар долго стоял перед своим недавним господином, не мог видеть его лица, тот был без сознания, голова низко свешивалась, и взлохмаченные волосы висели неоп-рятными прядями, закрывая лицо. Смотрел внимательно, глаз не отводя и не моргая, ждал, когда же утолённое чувство мести и злорадство победят неожиданное для него самого чувство сожаления и понимания. Не дождался. Сколько ни стоял, ни смотрел, сколько ни вспоминал собственные страдания, не дождался почему-то. Может быть, потому, что не видел сейчас лица Кэйдара, поэтому и не укладывалось как-то в голо-ве, что это же он перед тобой, он, этот гад ненавистный. Тот, кто столько боли тебе причинил, столько страданий, и не только тебе одному. Ириду вспомни! Она всех близких своих лишилась по вине вот этого вот...
Правда, он же ещё и стал отцом её сына. Но это к делу не относится.
Сколько раз он бил тебя сам! А вспомни ту порку на корабле! А пытки те по его приказу? Ты жив-то до сих пор лишь по случайности. Не помер тогда после бичева-ния... После того, как тебе ломали пальцы.
Ты же смерти этому гаду желал! Местью жил одной лишь. А сейчас Богиня и без тебя его наказывает и наказывает жестоко. Он сполна получает за всё, что раньше совершил. Никто здесь и считаться не хочет с его исключительными правами, дан-ными ему по рождению.
И с тобой почти то же самое случилось. Никто из аэлов не знал, что ты сын царя, никто, кроме Айны. А так, кто его знает, что ещё с тобой было бы?
Хотя, нет! Как царевич и мараг ты перенёс свою порцию побоев и пыток. Сейчас настала очередь Кэйдара страдать и мучиться.
Вот и смотри теперь на его страдания и муки.
Ну, же! Смотри и радуйся! Радуйся!
Айвар медленно закрыл глаза, опустил голову.
Нет! Надо быть дураком и больным на голову, чтобы радоваться при виде такой боли. Плохо, когда рядом с тобой живое страдает, а ты остаёшься равнодушным. Ещё хуже, когда радуешься этому. Не по-человечески это всё как-то.
Айвар руку поднял, раскрытой ладонью, буквально подушечками пальцев касаясь, провёл по спине аэла сверху вниз, от шеи, с багровым следом от петли до верёвочно-го пояса на штанах. Сверху и вниз! Сверху и вниз! А сам шептал беззвучно, одними губами:
— Боль, собака злая, смерти посланница, отпусти клыки, убери когти... Тело от му-чений и боли избавь... Отпусти и помилуй.
Накрыл ладонью порез на левом боку, довольно глубокий, с припёкшейся кровью. Задумался, вспоминая заговор, останавливающий кровь.
— Ты тоже умеешь снимать боль прикосновением?
Айвар узнал Дайгаса по голосу, повернулся, в смущении закусывая нижнюю губу. Аран подошёл, встал рядом.
— Это он сбежал, да?— Айвар головой мотнул себе за спину.— Жестоко его...
— Чудно, что отец приказал живым его оставить,— Дайгас усмехнулся.— Он же Дай-виса ранил... чуть не убил. За такое смерть полагается. И за побег...
— Зачем тогда оставил?
— Так отец решил. Приказал высечь и оставить на виду у всех. Чтоб другим непо-вадно было.
Они оба помолчали немного, и Дайгас спросил:
— Он друг твой, да?— Айвар аж задохнулся, поднял глаза на арана.— Вы вместе шли. Вместе попали в нам... Ты бился за них двоих на том поединке.
Айвар промолчал, не зная, что сказать в ответ на эти слова. Дайгас не может знать всей правды, попросту не может знать, но и посвящать его во все подробности долго, да и не нужно собственно.
— Друг...— повторил Айвар с непонятным выражением, подбородком повёл.
— Я могу поговорить с отцом, чтоб его убрали отсюда. Раз уж он твой друг. Хо-чешь?— Дайгас предложил по доброте душевной, и, не дожидаясь ответа, направился к дому искать царя. А Айвар тут остался, исподлобья глянув на Кэйдара, повторил:
— Друг...— И усмехнулся, скривив губы.
* * *
Апрельский день выдался необычайно жарким, прямо по-летнему. Дружинники, из тех, кто упражнялся с оружием, давно поскидывали тёплые куртки, поснимали рубахи. Голые спины, блестящие от пота, ловили первый весенний загар.
Настоящие мечи, довольно длинные, почти как у аэлов, обмотаны были тряпками, ударялись при столкновении глухо, как деревянные. Проходя по двору, Айвар залю-бовался невольно. Здорово! Здесь и мастерство, и красота. Поединок на мечах — это всегда захватывающее зрелище.
Айвар стоял в стороне, так, чтоб не мешать никому, смотрел с восторженной радо-стью, подмечал и ошибки, и удачные приёмы, ловкие подсечки и атакующие выпа-ды. Тот воин не воин, кто пройдёт мимо такого. А память в прошлое возвращала, вспоминались те дни, когда сам был жертвенным воином в школе у Магнасия. Эти тренировки каждый день, изматывающие до изнеможения. Урсала сейчас не было здесь, но зато такой же мощной фигурой над всеми возвышался царь Даймар. Стоял на верхней ступеньке крыльца, смотрел на воинов своих сверху, иногда хвалил кого-то, а кое-кому и замечания делал. Он всё видел, всё замечал.
Продвигаясь взглядом от одной пары к другой, Айвар и до него добрался, заметил, что царь в его сторону смотрит с пристальным вниманием и уже довольно долго. Взгляды их встретились, Айвар глаз не успел отвести: Даймар руку от пояса отнял, подманил движением пальцев. Глазами и подбородком указал перед собой. И ведь не сделаешь вид, что не заметил.
— Как твоё имя, ми-аран?— спросил аран первым, смерив Айвара спокойным, чуть насмешливым взглядом.
