Оговорив это, вендетта считается благородной и чтимой традицией в моем народе. Как только убийца был доказан и подтвержден Великим Именем, мужчина не найдет покоя под одним небом с убийцей отца, а женщина — с убийцей матери. У тебя есть полное право искать того, кто нанес удар, выследить его и прикончить.
Это в идеале. Реальность куда сложнее, принимая во внимание нынешнее состояние войны между нашими народами. Я проконсультировался с дядей и капитаном Джи, которые лучше знакомы с формальностями. Традиция допускает некоторое количество хитрости и обмана при совершении вендетты. Поэтому посмотри на приложенные документы. В одном содержится твоя жалоба, где указаны твои и наши настоящие имена — храни её в безопасном месте. В другой ты записана как Томоэ из колонии неподалеку от Гайпана. Её ты можешь открыто показывать на территории Народа Огня. Если тебя прижмут, скажи, что это твоё боевое имя, взятое во избежание разлада в клане на время твоей охоты. Это удовлетворит большинство властей. Оно не гарантирует безопасного прохода: тебе придется полагаться на свою сообразительность. Но это легальный, обязательный для исполнения документ, который сделает твою месть законной.
Это не дар. Это не любезность. Это твое право и долг, как ребенка убитой матери. И моя обязанность, как Великого Имени, узнавшего о несправедливости.
И есть ещё ловушки.
...Конечно, это ловушка. Мы враги. Я знаю это, хоть и надеюсь, что мы окажемся благородными противниками.
Вы хотите вторгнуться в Народ Огня, чтобы Аанг мог сразиться с Хозяином Огня. Этот документ не заставит даже самого дурного командующего блокадой пропустить целую армию. Но маленький ударный отряд сможет пройти, замаскировавшись под твоих наемников. Или поисковую партию. Судя по тому, как мало ты знаешь о Народе Огня, сбор данных о твоих врагах будет весьма хорошей идеей. Вендетта не ограничена по времени. Пока твоя цель дышит, ты можешь обыскивать всю чертову страну.
Аанг не захочет в этом участвовать.
Аанга воспитали монахи. Я изучал учения покорителей воздуха. (Не надо выглядеть такой удивленной. Познай своего врага.) Они не верят в месть. Они не верят в убийство. Но это хорошо работает только тогда, когда ты можешь улететь от всех своих проблем. А когда не можешь... Ты видела Южный храм воздуха. Как и я.
Аанг не захочет в этом участвовать, хотя это и умный поступок. Благородный и справедливый.
Но, с другой стороны, спор моего народа с Аватаром всегда упирался в справедливость.
Итак. Я снова угрожаю твоему племени, предлагая тебе вендетту вместо положенной женщине племени мести всему Народу Огня. Я снова угрожаю Аангу, бросая вызов его идеалу мира твоим криком о справедливости. Возможно, я даже угрожаю памяти твоей мамы, потому что теперь у тебя есть выбор, как отомстить за неё. Или не мстить.
Теперь можешь меня ненавидеть.
Зуко, сын Урсы и Хозяина Огня Озая.
Сложив письмо онемевшими пальцами, Катара подняла голову, столкнувшись с тишиной.
— Как он мог? — серые глаза были круглыми от ужаса. — Как он мог так поступить с тобой? Месть — это двухголовая скорпионогадюка. Она только отравляет тебя! Ты должна простить и отпустить...
— Отпустить? — Смяв бумагу, она впихнула её в руки Тоф. Она чувствовала, как вздымается вокруг море. — Отпустить его?
— Прошлое ушло. Ты должна позволить ему улететь, — настаивал Аанг. — Гуру Патик говорит, что любовь нельзя уничтожить. Что она всегда перерождается в новую любовь. Как ты можешь хотеть забрать чью-то жизнь, когда то, что ты любишь, всегда возвращается к тебе?
Мир посерел.
Моя мама. Моя мама ушла навсегда.
И Зуко понимал это. Покоритель огня, кровь от крови Озая, её злейший на свете враг...
Знал, что прощения быть не может. Только кровь, чтобы мертвая и её собственная боль смогли наконец найти успокоение.
— Я не знаю тебя, — прошептала Катара. — Я совсем не знаю тебя.
Вода взревела вместе с её сердцем, и она почувствовала, как пальцы Тоф отчаянно сжались на её пальцах...
Она летела вниз целую вечность.
Глава 32
— Хорошо, — Тэруко дождалась, пока капрал Шони отойдет от накрепко запертого люка, и снова сконцентрировала внимание на своем надежнейшем звене. — Народ, у нас сложилась... интересная ситуация.
Недвижимый, как скала, сержант Кьё едва приподнял седеющую бровь. Рядовой Сукэкуни своим видом напоминал олененорку, попавшую в свет факела, что означало, что он прикидывал три наиболее вероятных варианта её следующих слов. Шони выглядел невозмутимым, но, с другой стороны, худощавый эксперт по ножам всегда выглядел невозмутимым. Особенно тогда, когда собирался кого-нибудь убить. Капрал Мориаки казался взволнованным, но заинтригованным, также как и их полевой целитель после первой демонстрации принца Зуко. Рядовая Фуши имела маньячно-веселый вид: не такое уж необычное состояние для второй из двух женщин-покорительниц огня в звене. А рядовой Рикия...
— О, делить каюту с принцем, — усмехнулся её любимый возмутитель спокойствия. — Хорошо что мы знаем, какая вы гибкая... Ай!
Удивительно, как Кьё удавалось отвешивать подзатыльники, не двигаясь с места.
— Плохая шутка, — строго осадил он. — Командующий офицер, помнишь?
— Простите...
И в кои-то веки он таким и выглядел. Поделом ему, подумала Тэруко. Приударить за кем-то из своего звена? Что может быть хуже для дисциплины. И морали. Великие Имена и офицеры знали это, как никто другой. А принц Зуко был и тем, и другим.
— Если откинуть все эти подростковые инсинуации, думаю, он дело говорит, — выступил Мориаки. — Я уверен, что генерал научил его дисциплине, но он молодой человек и... ну...
— Во-первых, никто не собирается спать с принцем Зуко, — отрезала Тэруко. — Это небезопасно. Особенно принимая во внимание его нынешнее расположение духа. Ну, вероятное расположение духа. Никто не сжигает столько черновиков и остается в хорошем настроении.
Она до сих пор не знала, вздыхать ей или смеяться при виде той огромной кучи пепла рядом с письменным столом принца. Ей пришлось читать некоторые из его писем, как и генералу Айро, и капитану Джи, и любому, кто не успевал убежать. И генерал, и капитан проявили удивительное терпение, отмечая выбор слов или советуя поменять местами абзацы. Честно говоря, Тэруко не видела особой разницы... но её учили писать рапорты, а не придворные документы. Она читала окончательный вариант письма и почувствовала, как оно ударило её. А ведь она не была из Племени Воды.
Судя по усмешке генерала Айро, флоту Племени Воды придется куда хуже.
Так им и надо.
Отбросив эту мысль, Тэруко посмотрела на Кьё.
— Мне немногое удалось вытянуть из генерала. — Надо это срочно исправлять. Как только у нас появится передышка. — Но судя по тому, что я видела, кто-то пытался убить его во сне.
Кьё чуть заметно кивнул:
— А генерала Айро теперь с ним рядом нет. Он будет дергаться. — Он помолчал. — И всё же.
— Мне надо, чтобы вы держали себя в узде, — перешла к делу Тэруко. — Мориаки, ты задерживаешь его допоздна своими вопросами про исцеление...
— Печально, но это так, — грустно признался Мориаки.
— Шони, ты слишком любишь препираться с Рикией...
Метатель ножей попытался напустить на себя невинный вид.
— Сукэкуни... без обид, но через тебя он просто переступит...
— Ага, — признался молодой морской пехотинец. — Босс, я не мог поймать принца и в лучшие дни, — добавил он, заметив сомнение во взгляде Кьё. — На борту "Вани" я пытался. Люди плакали горючими слезами. В конце концов, капитану Джи пришлось усадить нас всех — хотя, конечно, это не по правилам — и сказать всем, что мы не в ответе за то, где... э-э, молодой человек находится. — Сукэкуни покачал головой, до сих пор удивляясь. — Клянусь, он мог испариться сквозь стальные стены каюты.
— И Рикия... — простонала Тэруко. — Через десять минут после того, как он впадает в задумчивость, ты начинаешь тасовать колоду карт.
— Это помогает оттачивать ум, — целомудренно отозвался Рикия. — И расслабляет нервы...
— В зависимости от того, насколько плохой у него выдался день, ему понадобится... о, может быть, около пяти секунд, чтобы понять, что изображено на твоих картах, — с иронией ответила Тэруко. — А потом он их изжарит. И тебя заодно.
— Нет! — Рикия был на грани шока. — Это же произведение искусства!
— Они правда хороши, — кивнула головой Фуши. Её золотые глаза блестели от смеха. — По-настоящему высококлассная работа.
Девушка из столицы, напомнила себе Тэруко, разглядывая колоду с несколько неодетыми красотками, которую Рикия прижал к груди в попытке защитить. Бьякко был старомоден, и все это знали.
— Не могу поверить, что вы сказали, что он поджарит мои... Минуточку! — с подозрением воскликнул Рикия. — Ему же шестнадцать. С чего ему сжигать мои карты?
— Потому что у него пока нет своей территории, — просто ответила Тэруко.
— Ась? — непонимающе моргнул Рикия, совершенно запутавшись.
— Ему не шестнадцать в том плане, в каком тебе было шестнадцать, — сообщила Тэруко. И каким ты остался до сих пор, развратник. — Обычно я не показываю это людям, не входящим в мой клан... У кого-нибудь есть сталь, которая не особо дорога сердцу?
— Вот, — ровно сказал Шони, вытащив из ниоткуда нож.
Взяв его, Тэруко прижала ладонь к складному столику, растопырила пальцы. И ударила ножом.
От скрежета у неё свело зубы.
Вернув лезвие с зазубриной, Тэруко повернула руку так, чтобы все могли видеть слегка поцарапанный ноготь.
— Дедуля Суботай был драконьим дитя, — сообщила она. — Поверьте мне, принцу Зуко надо подрасти ещё как минимум годика на четыре, прежде чем вы сможете его совратить.
Рикия потерял дар речи.
— Ого, — выдохнула Фуши. — Вы никогда не говорили, что можете... Но вы бы не стали, потому что правительство говорит... Ого. Если он был вашим дедушкой, тогда все... Наверное, вам было очень трудно в детстве.
— Правда? — буркнул сержант Кьё.
Тэруко бросила на него строгий взгляд.
Он ответил ей насмешливым "кто-то же должен научить молодых лейтенантов, что мы, старички, тоже кое-что знаем".
— Давайте скажем, что я видел подобное раньше. — Он выпрямился. — Так что нам надо знать, лейтенант?
Замечательно, теперь меня зачислили в эксперты?
— Главным образом надо знать о том, что вы видели на катере, — перешла к делу Тэруко. — Когда он не сражается... Драконьи дети по-прежнему испытывают сложности с темпераментом, но они могут с ним совладать. В сражении, достаточно разозлившись или испугавшись... даже не думайте кричать. Он услышит только шум. Он сосредоточен на защите клана и убийстве врагов. — Она нахмурилась, вспоминая старые уроки Шидана. — Делайте знаки руками. Тащите его, если надо. Всё что угодно, кроме слов. — Она окинула их взглядом. — Это будет происходить нечасто. Генерал не знал, что принц теряет дар речи. Я думаю, это потому что он никогда не терял его настолько, чтобы люди посчитали это чем-то большим, чем подростковое упрямство и нежелание слушать. Наверное, у него богатый опыт приходить в себя после того, как пройдет первая вспышка. На этот раз... ему просто потребовалось больше времени.
— Потому что когда тебя хоронят заживо, ты ни капли не расстраиваешься, — съязвил Шони.
Тэруко постаралась не закатить глаза. Как она уже говорила, была причина не подпускать Шони к принцу.
— Помимо этого? Он — покоритель огня. Не лгите ему, не подкрадывайтесь к нему и не бойтесь его. Страх означает добычу. Тот идиот-покоритель воздуха слишком много дергался.
Все глаза устремились к Сукэкуни.
— Но он же страшный! — принялся защищаться Сукэкуни. — Он затащил нас в ураган в погоне за Аватаром... Ладно, забудем про ураган. Хозяева Огня сто лет искали Аватара, а принц нашел его. И... он драконье дитя. И вы видели, что он делал с водой... Мы попали в духову сказку, лейтенант, а это нехорошее место.
Черт, Сукэкуни был прав. Думай, думай...
— Всё будет хорошо, если мы — хорошие парни, — усмехнулась Фуши. — Выше голову! Когда дело касается отпугивания злых духов, драконьи дети ещё лучше Мудрецов Огня!
Подавив вздох, Тэруко посмотрела на сержанта Кьё. Все знали, что Фуши сует нос в самые странные книги, но, как правило, её осаживали до того, как она заходила так далеко.
Кьё встретился с ней взглядом. Он был абсолютно серьезен.
О, обезьяньи перья.
— Ладно, — вздохнула Тэруко. — О чем я не знаю?
* * *
— Сэр? — голос лейтенанта Садао был почти таким же тихим, как и его стук. — Мы думаем, что он вернулся.
Зуко поморщился и скатился с койки, скучая по ощущению черных перьев под своей ладонью. Было небезопасно держать Асахи в маленькой каюте, а ему было неприлично поселиться в загоне для животных. К черту приличия.
Уже одетый, он выскользнул в люк кабины. И остановился, чуть не уткнувшись носом в шею одной весьма раздраженной женщины-морпеха. Отступив на шаг, Зуко вздохнул.
— Лейтенант Тэруко, если мы преследуем то, о чем я думаю, высадка морского десанта нам не поможет.
— Незаменимы. — Золотые глаза сверкнули за прорезями её лицевого щитка. — Сэр.
Он почувствовал, как у него начинает болеть голова, и этот Агни проклятый темный час ночи не имел к этому никакого отношения.
— Держитесь за мной.
— Сэр...
— Сколько камуи вы преследовали? — спокойно спросил Зуко.
— ...На одного меньше, чем после сегодняшней ночи, сэр, — но она склонила голову и освободила ему дорогу.
Это лучшее, на что я могу сейчас рассчитывать. Он посмотрел на Садао.
— Где?
— В том-то вся и сложность, сэр...
Мне здесь не нравится, зло подумал Зуко, бесшумно сходя с металлической лестницы на покрытую сталью нижнюю палубу. Логичный вывод. Карцеру не полагалось быть приятным местом.
Стоявшая в нескольких шагах позади Тэруко была почти столь же тихой. Броня немного затрудняла тихое передвижение — одна из причин, по которой сейчас он был одет в халат и штаны.
— По крайней мере, предатель не надел форму, — прорычал один голос, выделяясь среди недовольного хора.
...А вот и другая причина.
— Заткнись, Коки. — Сержант Аой подошел к прутьям своей камеры: напряженные мышцы и недовольная гримаса, глубокая, как Великий Каньон. — Итак, как вы можете оправдаться за предательство вашего командующего офицера? Вашего собственного почтенного отца?
— Молчи и дай мне слушать, — ровно ответил Зуко. — Если только вам не хочется делить помещение с чем-то невидимым.
— Ха! — торжествующе вскричал Коки. — Ты думаешь, что мы поверим тебе, ты...
Звуки шагов, топающих по палубе в дальнем конце прохода. В то время как пленные знали также хорошо, как и Зуко, что никто не мог пробраться туда незамеченным.
По крайней мере, никто из людей.
Глубоко дыша, Зуко призраком скользнул мимо внезапно притихших камер. Остановился. Прислушался и почувствовал это странное покалывающее ощущение чего-то, не связанного смертной плотью и костями.
