— Почему бы... почему бы просто не вылечить её? — выпалил Аанг. — Она не просто злилась, она была одна. Она была больна. Нам надо было...
— Аанг, — голос Катары был напряженным и полным боли. — Прекрати.
Чувствуя теплый мех за спиной, Аанг уставился на неё.
— Мы не могли ей помочь, — пальцы Катары сплелись вместе, костяшки побелели. — Может быть... может быть Ягода смогла бы. Но то, что она сделала, что она продолжала делать... Пра-Пра рассказывала нам легенды. Если кто-то... если почувствуешь, как Холодные подталкивают кого-то, заставляют людей захотеть делать некие вещи... может быть, ещё удастся их спасти. И даже если они те вещи сделают... для всего племени будет лучше, если они просто уйдут на север. Туда, где солнце никогда не уходит надолго. — Пальцы дернулись. Снова сжались, свет костра бросал тени на узел её рук. — Если они уже убили кого-то, если они так далеко зашли... всё что ты можешь — покончить с этим.
— Ты хочешь сказать... — Аанг покачал головой. Как они могли такое говорить? Как они могли такое даже подумать? — Убивать людей неправильно! Убивать больных людей... — Он вскинул руки над головой в отчаянии. — Это хуже, чем неправильно! Это ужасно!
— Ну, иногда я бываю ужасной!
С ушами, всё ещё звенящими от её крика, Аанг не мог отвести от неё глаз. Она не могла сказать такое. Она не могла верить в такое. Не Катара.
— Ты не ужасная, — твердо возразил Сокка. — Защищать племя — не ужасно. Иногда приходится сделать что-то отвратительное. Это не ужасно. Это просто... иногда жизнь — полный отстой.
И Сокка? Аанг повернулся к Тоф. Земля была прямолинейной, ровной — у неё должен был быть ответ получше...
— Не смотри на меня, Легкие Ноги, — пожала плечами Тоф. — Помнишь поместье? Я не знаю, что мы делаем с безумными людьми. Разумеется, плохих парней сажают в тюрьму, но Хама уже сбежала оттуда. Что ещё нам оставалось делать? Связать её и никогда больше не подпускать к воде, как Народ Огня? Погрузить её на Аппу и сбросить в Царстве Земли? Нет, спасибо! Нам и так там хватает безумцев, когда армия Огня бегает и поджигает всё вокруг, — она помолчала. — Э, не обижайся, Дедуля.
— И в мыслях не было, — в улыбке Шидана блеснули зубы. — Я читал доклады о путешествиях вашей группы. Я знаю о многом из того, с чем вы столкнулись. И с кем.
— Но смерть — это не ответ! — настаивал Аанг. — Смерть никогда не является ответом.
— Твои действия в Северном храме воздуха, — сухо напомнил Шидан, его острые ногти отливали золотыми искрами, когда он ворошил пламя, — говорят иначе.
— Это нечестно! — Он до сих пор помнил большие куски металла, падающие в ледяные облака. — Вы сказали, что были другом Кузона!
— А, и моя дружба с Кузоном должна изменить реальность твоих действий? — Шидан, моргнув, смотрел на него, как котогатор на жертву из болотной воды. — Мои извинения. Я было подумал, что монах Гиацо учил так же, как в прошлом учил Мудрец Огня Гентаку: что добро, совершенное во имя зла, остается добром, а злые поступки, даже совершенные для святейшего из мудрецов, остаются злом. — Ещё одно медленное, леденящее моргание. — Ты убил, чтобы защитить население Северного храма воздуха. Я убил, чтобы защитить тех, кто мне дорог. В чем же разница?
Наконец-то он мог дать ответ.
— Мы не вели себя эгоистично, — крикнул в ответ Аанг.
Хитоми ощетинилась. Аанг мог поклясться, что видел, как поднялись волоски у неё на затылке.
— Не эгоистичны? Как ты мог даже подумать!..
Шидан поднял руку.
— Учения старейшин, Хитоми. Привязанность к вещам этого мира под запретом. Так что с его точки зрения, он говорит правду. Нанести удар для защиты незнакомца? Простительно. Нанести удар для защиты тех, кто тебе дорог — это привязанность. И потому — зло.
"Ик".
— Я этого не говорил, — запротестовал Аанг, ища взглядом синие раненые глаза Катары. — Не говорил! Вы сражаетесь за людей, которых знаете. Это нормально! Вы постоянно сражаетесь и за людей, которые вам безразличны... — И почему это прозвучало не так хорошо, как в его голове?
Что ж, он знал, кто в этом виноват. Аанг сердито посмотрел на Шидана.
— Как вы можете так всё извращать?
Шидан изогнул белую бровь.
— Думаю, люди называют этот прием логикой.
Аанг позеленел. О, нет, только не это.
— Это же для стариков!
— Логика, — заявил Шидан, — для всех, кто надеется прожить в этом мире достаточно долго, чтобы состариться. Нельзя жить на одних инстинктах и эмоциях — это ведет к обезглавливанию надоедливых людишек и испорченным коврам.
Ладно, это точно было хуже, чем разговоры с гуру Патиком или даже с Буми в настроении для загадок.
— Кто вы такой?
— Послушный сын Отца Огня, — ответил Шидан. Сделал секундную паузу, словно бы размышляя. — Ну, не совсем уж послушный, но это даже хорошо. Агни был весьма недоволен последними двумя Аватарами, и более рьяный последователь его воли дал бы тебе куда меньше веревки. Хотя, подозреваю, что в дальней перспективе меньше веревки было бы менее жестоко, чем больше. Ты веришь, что Мудрец Огня знает законы и наказания, которые действуют по отношению к преступнику от Огня?
Аанг закатил глаза.
— Какое отношение это имеет к...
— Ты веришь в это? — с вызовом спросил Шидан.
— Мудрец Огня как Шию? Конечно, — ответил Аанг. — Остальные работали на Хозяина Огня. Я бы не поверил ни одному их слову.
— Проницательно, — согласился Шидан. — А поверил бы ты в таком случае старейшинам, что они знают, как разобраться с плохо закончившейся проделкой среди мальчиков вашего храма?
— Ну разумеется! — теряя терпение, крикнул в ответ Аанг. — Почему вы просто не отвечаете на мой вопрос?
— Потому что задаваемые тобой вопросы формируют искомый ответ, — отрезал Шидан. — Ты доверяешь людям с добрым сердцем, знающим Огонь, разбираться с Огнем, и ты доверяешь Воздуху разбираться с Воздухом. Почему же ты не доверяешь Воде судить Воду?
Блин, теперь он злился.
— Почему вы всё сводите ко мне? — потребовал ответа Аанг. — Хама была больной...
— Да, она была больна, — перебил его Шидан. — А ещё она была злой. А со злом надо покончить до того, как оно уничтожит всё, что нам дорого. У тебя, Аватар Аанг, воздушный монах Аанг, есть три выбора. Ты можешь научиться сражаться со злом. Ты можешь стоять в стороне и позволить другим сразить его. Или ты можешь встать между истинным злом и теми из нас, кто сражается, чтобы остановить его, и наблюдать, как сгорает мир.
Аанг постарался не дрожать.
— Это не единственный ответ! Не может такого быть! — Ему пришлось вдохнуть. Просто... подышать. — Гиацо сказал, что можно договориться с кем угодно!
Шидан сверлил его взглядом, похожим на взгляд саблезубого лосельва, решающего, что сделать первым делом: укусить или просто растоптать докуку в мерзкую жижу. Пробормотал себе под нос нечто, напоминающее "принеси крольгуру обратно в гнездо — нельзя ожидать, что детеныш убьет его с первой попытки..."
Что совершенно не имело смысла. За кого Шидан его принимал?
— Аанг, — голос Сокни не дрогнул, но синие глаза прищурились с такой решимостью, что Аангу стало не по себе. — Я бы хотел, чтобы ты был прав, и разговоры могли бы всё исправить. Я очень-очень этого хочу. Но мы говорим о Хаме. Мы пробыли с ней целый день. Она знала, что двое из нас были из Племени Воды, она знала, что мы нашли способ пробраться в Народ Огня. А значит, она знала, что у нас был выход. Если бы она захотела уйти от войны, если бы её единственным желанием было вернуться домой... ей просто надо было попросить нас.
— Может, она была слишком испугана, чтобы просить, — крикнул в ответ Аанг. — Может, она знала, что вы поймете, что она сбежала. И ей было страшно, и она просто не смогла!
— Здесь дело не в тебе.
Аанг практически прыгнул в защитную позицию. Сокка... Сокка говорил сердито. Не просто зло в смысле "кто съел вяленое сало". Сердито.
— Хама убивала людей, — Сокка дышал медленно, словно ему было больно, и смотрел в сторону, сквозь огонь. — Мы пытались с ней говорить. Она знала, что поступала неправильно. Она убивала людей, потому что могла, потому что ей нравилось, потому что никто не знал, как её остановить! — Тихое, шипящее объяснение. — Мы остановили её. Может, тебе не нравится, как мы это сделали. Может, никому из нас не хотелось её убивать. Ты подумал об этом, Аанг? Потому что, что бы она ни сделала, раньше она была человеком. А теперь она мертва и никогда не сможет возместить причиненное ею зло. Это одна из самых ужасных вещей, которую я могу представить. Но есть кое-что, что ещё хуже.
Теперь он смотрел на Аанга, и покорителю воздуха пришлось собраться с силами, чтобы не дернуться. Он не знал, что было в этом взгляде, но что-то в нем вызывало в нем желание закрыть голову одеялом. Взгляд ранил.
— Есть кое-что похуже, — низким голосом продолжил Сокка. — Если бы мы её не остановили, она продолжила бы убивать. — Он остановился. Потряс головой. — Аанг, мы не хотели её убивать. Готов поспорить, даже Шидан не хотел. Он мечник, как Мастер Пиандао. А настоящий мечник не хочет убивать.
"Что?"
— Отнять жизнь — величайшее бремя, которое может взвалить на себя душа, — тихо сказал Шидан. — Затушенное пламя можно разжечь вновь. Опаленный гобелен можно вышить заново. Но потерянная жизнь? — он вздохнул. — Даже если душа пройдет сквозь царство мертвых и возродится, та жизнь окончена. Тот человек ушел. Величайшие из мечников молятся о том, чтобы никогда не обнажать свой меч.
"Лучшие мечи остаются в ножнах". Это была загадка. Как у Гиацо о том, что лучшему покорителю не надо покорять ветер — он уже находится там, где он дует...
— Мы не хотели её убивать, — повторил Сокка. — Но она не оставила нам выбора.
Он слышал, что сказал Сокка. Каждое слово. Но даже зная, что это загадка... она не имела смысла. Мастер Гиацо всегда говорил, что никто не может заставить тебя делать то, что ты не хочешь. Но он до сих пор видел слезы, стекающие по лицу Катары при свете луны, когда она заставила Хаму прекратить покорять их. А также светлую, блестящую белизну черепов вокруг Мастера Гиацо...
"Гиацо никогда не захотел бы причинять кому-то вред. Никогда".
Но он причинил. А значит...
Гиацо ошибался.
Это было всё равно что сказать, что солнце будет всходить на западе. Что огонь будет холодным, а Племя Воды займется копанием шахт. Такого просто не могло быть.
— Гиацо говорил, что никто не может заставить тебя делать то, что ты не хочешь, — пробормотал Аанг в мех. — Он ошибался. Как он мог ошибаться?
— Аанг? — голос Катары всё ещё был немного хриплым от слез. — Ты в порядке?
— Нет! — Разве они не понимали? Разве они не чувствовали, как распадается мир? — Монах Гиацо был мастером. Он противостоял старейшинам! Они никогда не позволили бы ему, если бы он был неправ!
Его друзья молчали. Он очень-очень ненавидел эту тишину. Что, по их мнению, он только что сказал?
— Это согласуется с рассказами Бьякко о храмах воздуха, — произнесла Хитоми, возясь с чайником. — Разногласия... не одобрялись. Сильно.
— Скажите прямо, юная леди, — ворчливо велел Шидан. — Или это сделаю я. Я мало чего боюсь от Аватаров, за исключением глупости. Храмы учили одному Пути — Пути Шангчена. Всё остальное в лучшем случае вызывало подозрения, а в худшем — уничтожалось.
О, он ни за что не станет спокойно сидеть при таких словах. Аанг отскочил от Аппы, сверля взглядом не-духа.
— Воздушные Кочевники были мирными! Мы никогда и никому не причиняли вреда!
— Пацифистами — да, вы были, — Шидан пригубил чай, протянутый Хитоми. — Но поскольку мне сложно воспринимать слова, которые люди принимают как должное, я завел привычку изучать их все. И есть много-много слоев вреда, юный монах. — Он печально посмотрел на свою чашку. — А покрепче нельзя было заварить?
Подоткнув под себя ноги, торговка бросила на Шидана косой взгляд.
— Лорд Шидан, все знают, что вы любите настолько крепкий чай, что им впору краску выводить. Я не собираюсь подвергать невинных детей такому испытанию.
— Нет? — усы Шидана печально опустились. Хитоми вздернула подбородок, не дрогнув.
— Леди Котонэ предупреждает нас о вас, мой лорд.
— А, полагаю, кому-то надо это делать, — Шидан разглядывал свой чай. — Бывает вред, Аанг, и бывает вред. Твой народ был мирным, телесно. — Он кивнул головой в сторону Катары. — Но какой вред Хама причинила ей прошлой ночью?
Сидя по другую сторону костра, Катара и Сокка оба взглянули на Шидана, как если бы он потерял разум. Тоф хрустнула пальцами и облокотилась на камень, которого не было три секунды назад.
— О, я должна об этом услышать, — пробормотала покорительница земли.
— Вы серьезно? — выдавил Аанг. — Вы были там! Вы видели, что случилось!
— Да, я был и я видел то, что я назвал бы вредом и раной, — сухо ответил Шидан, опустив чашку. — Я знаю четыре человеческие боли: тела, сердца, разума и духа. Но я бывал в местах за пределами Народа Огня. Включая ваши храмы, много лет назад. И среди ваших старейшин были такие. Кто. Не. Посчитал бы. Катару. Раненой.
Нет. Нет-нет-нет, бессмыслица, его народ ничем не походил на Хаму!..
Шидан зарычал, когда налетел порыв ветра и вспыхнул огонь. Он хлопнул в ладоши в быстром "хлоп"...
Огонь потух.
Светлые золотые глаза сердито уставились на Аанга, горя как угли.
— Разве Джеонг Джеонг ничему не научил тебя?
Аант посмотрел на него прищурившись, его сердце до сих пор частило.
— Он хотел научить меня дышать. Я уже знаю, как дышать!
Шидан фыркнул.
— Очевидно, ему следовало начать с чего-то более базового.
Аанг выдохнул.
— А что может более базовым, чем дыхание?
— Тушение огня.
Аанг почувствовал, как у него пересох язык. Закрыл рот, всё ещё ошеломленный. Каждый виденный им покоритель огня разжигал огонь. Тушить его? Это было покорение воды или может покорение земли. Даже покорение воздуха, если правильно направить ветер, чтобы лишить огонь воздуха.
"Покорители огня учатся тушить пламя?"
— Джеонг Джеонг вроде как упустил это, — влез Сокка. — Может быть, вы могли бы?..
— Часть меня хочет этого, — задумчиво произнес Шидан, — но я не могу. То, чем я являюсь... не может учить Аватара покорению огня. Дух Аватара выбрал человеческий облик, чтобы учиться у людей. И тот, кто носит его, тоже должен учиться покорению у людей.
— Это неправда, — запротестовал Аанг, поглаживая мех. — Я много чему учился у Аппы!
— Пусть так. Я — не тот, кого ты хотел бы видеть своим учителем, — заявил Шидан. — Я сомневаюсь, что смогу забыть те многочисленные случаи, когда ты пытался убить моих внуков. — Плавное пожатие плеч. — Конечно, моя внучка сама намеревалась убить тебя. Я не держу на тебя зла, не за это. Но я люблю её, и это не пойдет на пользу твоему обучению.
