— Но кто-то же должен! — возразил Лангшу, когда они выбрались за линию прибоя и опустили свою постанывающую ношу. — Ты знаешь, что появление джурИнжи означает, что морские духи злятся!
— Да любой, у кого есть глаза, и кто находится на две мили вокруг, это увидит. — Саолань посмотрела на сражающихся гигантов, её обычно улыбающиеся губы сомкнулись в непривычную прямую линию. — И почему нельзя было очистить половину покорителей? И отправить вторую сюда, чтобы сделать хоть что-то?
— Но всё работает совсем не так! — заспорил Лангшу.— Ты же знаешь духовы сказки. Вся деревня должна принимать участие, иначе ничего не выйдет. Если хотя бы один человек ускользнет... — он сглотнул.
— Так нам в любом случае достанется на орехи, да, маленький Капитан? — с кривой улыбкой спросила Саолуань. — Не везет мне.
Нет, подумал Лангшу. Не тебе. Мне. Прости...
— Надо прекратить это, — простонал рыбак, пытаясь нащупать крюк, которого не было.
— Рун, ты пьян, — осадила его Саолуань.
Лангшу не смог удержаться от того, чтобы фыркнуть.
— Ну, я знаю, что я пьяна, — чопорно заявила она. — И я в себе.
— Надо, — настаивал Рун, пока наиболее храбрые из его товарищей вышли вперед, чтобы помочь им уйти подальше от прибоя. — Унаги наш! Нельзя позволить какой-то мягкой пакости сожрать его...
— Проклятье, а мужик прав, — проворчал один из седобородых. — Кто станет сдерживать Народ Огня, если эта тварь сожрет Унаги? Она же забрала всех настоящих воинов на континент... Э-э-э.
— Не сдерживайся, Чо, — с легкой горечью засмеялась Саолуань. — Скажи, что у тебя на уме. — Светло-синие глаза прищурились, когда Унаги издал очередной свистящий вопль. — Черт, такая же уродина, что и в прошлый раз. Только больше.
— В прошлый раз? — с широко раскрытыми глазами переспросил Лангшу.
— О-о, да, — выдохнула Саолуань. — О, мой маленький Капитан... никто не рассказывал тебе, почему все настоящие воины в возрасте Суюки? — Она чуть улыбнулась и взъерошила его черные волосы. — Не, они не стали бы. Ты слишком страдал, чтобы задавать вопросы. Никто не хотел говорить о случившемся шесть лет назад. В тот раз ветер дул с юга...
Ветер с юга. Ветер из ниоткуда, который разбил корабль его семьи и вызвал настолько раздувшиеся от голода волны, что даже покорение воды его отца не смогло их укротить. Ветер и волны, на которых он каким-то образом добрался до берега, зная, что что-то хотело, чтобы он это сделал. Но он был слишком мал, чтобы понять...
— Что случилось?
— Потом, — твердо пообещала Саолуань. — Чо, нам нужна сеть. И гарпуны. И огонь...
Пиявка ещё глубже вонзила свои челюсти, и Унаги в отчаянной попытке бросился на берег. Но недостаточно далеко. Белый, покрытый алыми пятнами хвост пиявки развернулся, толстый, как ствол дерева, и обрушился в воду во всей своей кипящей ярости. Заводь вспенилась, и на берег обрушилось целое цунами.
Лед. Используй лед, всплыви, уцепись за берег, не дай затащить себя на глубину!..
Подросток со всхлипом выплыл на поверхность, пользуясь твердым льдом как лодкой... разбившейся о камни с зубодробительным треском.
...Ой.
Волна схлынула, утащив за собой ослабевшего Унаги и...
Лангшу увидел мокрую зеленую ткань, блеск стали и почувствовал, как остановилось его сердце.
— Иди сюда, ублюдок! — насмешливо кричала Саолуань, отчаянно пытаясь выбраться на берег. Судя по её взглядам, она знала, что с полдюжины размахивающих руками рыбаков было смыто в море вместе с ней. Они были куда более легкими целями, даже несмотря на то, что весили куда меньше без намокшей от соленой воды брони. — Тебе мало братишки? Попробуй меня!
Никогда не касайся моря, когда Океан в гневе, говорили старейшины. Никогда.
Но он уже коснулся. И там была Саолуань.
Если получится, у тебя будет всего одна попытка.
Он принял стойку. Рассчитал углы. Мысленно отметил, где находилась белая пятнистая тварь, а где сверкала сталь. И загнал страх в самый дальний уголок разума, решив разобраться с ним потом.
Страх позволяет морским духам захватить тебя. Разозлись.
Ещё один удар сердца на размышление, и он прыгнул...
Приземлился, толкнув наружу и вниз.
Вопль Саолуань прозвучал радостно, когда его волна вынесла её на берег. Окровавленные челюсти отбросило набежавшей волной, что дало Унаги шанс освободиться.
Челюсти слепо устремились к нему, притягиваемые, словно магнитом, и шипя от ярости.
Лангшу бросился наутек, молясь о том, чтобы его волна вынесла Саолуань достаточно далеко. Молясь, что сможет обогнать прилив в своих намокших сандалиях.
Пиявка завыла, как потерянная душа, и море вскипело вокруг неё.
Проклятие, если бы я был быстрее...
Он рухнул вниз. На камни.
Какого черта?
— О, духи. — Перед ним плыло старое лицо, перевернутое вверх ногами. Но эти длинные белые усы ни с чем нельзя было перепутать. — В последнее время у нас так много посетителей.
— Что... как... где? — Ничего не понимая, Лангшу встал на колени, чувствуя успокоительный вес меча за спиной. И успокоительные руки, сжавшие его в знакомом объятии.
Мама. Папа.
...Думаю, я умер.
Я не могу умереть! Я нужен Саолуань, я должен...
— Эй, там.
Саолуань недаром учила его: он вырвался из теплых рук, приземлился сгруппировавшимся и с мечом наголо, направленным в сторону этого смертоносного хрипловатого голоса.
— Отойди от нас!
— Эй-эй! — Пустые руки, несмотря на красно-черную броню. Темные волосы, собранные в пучок на затылке, перехваченный золотым украшением, которое Лангшу не знал, и насмешливая дружелюбная улыбка, которой не было места на лице человека из Народа Огня. — Легче. Мы все здесь друзья. — Он засмеялся. — Даже если кое-кто из нас не встречался... довольно давно.
Лангшу молча повернул лезвие: прямая угроза, которую Саолуань называла "отвали, или станешь суши".
— Возможно, это было ошибкой, — вздохнул старик в желто-оранжевом одеянии.
— Ошибку совершили после смерти Янгчен, — деловито заявил покоритель огня. — Только потому, что тебе не нравится прошлое твоего народа, Гиацо, не значит, что ты можешь от него бежать. — Он поморщился. — Мне не хочется так поступать с тобой, парень, но у нас нет выбора... И духи наконец-то поняли, что время на исходе. — Серьезные золотые глаза встретились с глазами цвета морской волны. — Хьёрин... просыпайся.
Мир размылся.
Хьёрин. Я...
Я Лангшу. Но... я был Хьёрином и...
— Казэ, — выдохнул Лангшу, опустив клинок. Он не помнил, не всё... но он чувствовал. Старый друг. Сколько зим, сколько лет. — Что... почему?
— Долгая история, — прямо ответил покоритель огня, вздохнув с облегчением. — Если кратко, то мы остановили их. И при этом умерли. Но Ко выскользнул на свободу, как и положено такой пиявке-многоножке, и... всё пошло не так. — Он закатил глаза. — А когда другие духи попытались всё исправить, они забыли об одной крошечной детали. — Казэ посмотрел ему в глаза. — Вот уже более тысячи лет не было ни одного духовного целителя.
О. О, это... он вспоминал сотни проклятий Саолуань, и только присутствие родителей удержало его от того, чтобы воспользоваться ими.
— Проклятье, — выдохнул Лангшу. Отсутствие духовного целителя означало, что некому было подлатать вред, нанесенный духом, сделавшим свой дар яорэну. А значит, любому, кому не повезло получить раны и доброе сердце, необходимые, чтобы уравновешивать Аватара, было отпущено время в течение примерно одного сезона, прежде чем внутреннее напряжение разорвет его на части. Или ещё меньше. — Меня поимели.
— Лангшу, — с укором сказал папа.
Мама легонько стукнула мужа по затылку.
— Наш мальчик попал в переделку. Если даже тогда молодому человеку нельзя выругаться, то когда же?
— Ты можешь выжить, если поторопишься, — признался Казэ. — Теперь есть двое. Может, трое, если Широнг быстро выучит огонь... Но тебе придется найти их. А они вляпались в такие неприятности, что сложно себе представить.
— Неприятности? — осторожно переспросил Лангшу. Только потому, что он не помнил, в какие переделки Казэ втягивал его в прошлом, не значило, что он не узнал это сосущее чувство под ложечкой.
— Иди в Гайпан, на север, — велел Казэ, проигнорировав вопрос. — Поверь мне, по пути ты услышишь достаточно, чтобы всё понять. — Он грустно улыбнулся. — Мне правда очень жаль. Если всё получится, ты сможешь помочь моей семье. И... — он покачал головой.
Отправив меч в ножны, Лангшу крепко обнял родителей, впитывая это ощущение до тех пор, пока... О, духи, до тех пор. Глубоко вдохнул и поднял голову. Гиацо — воздух. Казэ — огонь. Мама и папа — земля и вода. Да, я вижу, к чему всё катится.
Ему это не нравилось. Проводники из четырех народов означали, что дело срочное, и что нет другого яорэна, который помог бы смягчить первое прикосновение чужой силы к твоему духу. Хотя оно никогда не бывало мягким...
Яорэн может сражаться с тем, с чем не сладят обычные покорители. Даже с яростью Океана.
— Отправьте меня назад побыстрее, чтобы я успел поджарить ублюдка до того, как он съест Саолуань, и вам не придется ни о чем жалеть.
— И это ещё одна вещь, о которой я сожалею, — Казэ снова поморщился.
— Почему? — с подозрением спросил Лангшу. Казэ учил испуганного покорителя воды огню в прошлой жизни, так же как Ми Но учил Казэ воздуху. Он чувствовал, как поблизости ждет Агни: в отблеске солнечного света в окнах храма, в теплом прикосновении на своей щеке. Как он мог чувствовать Ла в фонтане, журчащем в соседней комнате.
И она была здесь, освещенная лунным светом, одетая в развевающиеся одежды и с лицом, которое он никогда прежде не видел.
— Мой брат вынужден отказаться от своего права на тебя. Это единственный способ убедить разыскивающего тебя, что мы намерены исполнить то, что юный яорэн пообещал Аватару Янгчен. Что равновесие будет восстановлено, чего бы это ни стоило.
Юный яорэн?
— Вы свалили эту работу на какого-то ещё несчастного ублюдка? — выпалил Лангшу. — Что он вам сделал?
Ла посмотрела на него с легким укором.
— Простите, — виновато попросил Лангшу. — Но... мне хотя бы дали почувствовать, что значит удерживать мир в целости. Если он только начал...
— Мой кузен готов, поверь мне. — Улыбка Казэ светилась гордостью. — Это сведет его с ума... но он справится.
— Надеюсь на это. Ради всех нас. — Лангшу покачал головой. — Не Агни. Ома и Шу — пара, значит... ой-ёй-ёй.
Ага. Он же просил о скорости.
— Мой брат вынужден отказаться от тебя, — решительно повторила Ла. — Но ты по-прежнему мой.
Прикосновение её руки было снегом, ночью и звездным светом.
Когда он снова смог дышать, свет изменился. Прозрачнее, с отсветом, который, как он знал, означал осень, хотя смертный мир только-только вступил в лето. Ла всё ещё сияла перед ним, но она смотрела на монаха печальным... и неумолимым, как зима, взглядом.
— Равновесие должно быть восстановлено.
— Я воспитывал Аанга, любил его и делал всё, что было в моих силах, чтобы защитить его от старейшин, видевших в нем только Аватара, а не ребенка, — грустно сказал Гиацо. — Вы хотите, чтобы я разбил ему сердце?
— Поднявшаяся волна должна упасть. Затишье должно сменяться штормом.
— Я знаю этот взгляд в глазах человека. Хьёрин — убийца!
— Ветер режет горы и сам должен быть разрезан. Скольких убила Киоши?
— Нельзя взваливать на Аанга ответственность за... — Гиацо вздохнул, обходя ловушку. — То, что вы сделаете, приведет к новому кровопролитию. Не здесь и сейчас... но, рано или поздно, будет новое убийство. Смерть, ради предотвращения которой достопочтенная Янгчен отдала свою жизнь!
— Если ты думаешь, что мы все умерли ради этого, — ровно сказал Казэ, — то ты проглядел главное. Воздух — это свобода.
Помрачнев, Гиацо покачал головой.
— Я посвятил свою жизнь миру, и только краткий час — войне. Я не стану вам помогать.
— Ты спятил? — возмутился Казэ. — Вот поэтому Царство Земли и позволило стереть вас в порошок, ты...
— Если он не станет помогать, то пусть, — отрезал Лангшу. — Ты же здесь.
— ...Отлично подмечено.
Впервые Гиацо выглядел взволнованным.
— Вашему молодому принцу были нужны четыре...
— Казэ — яорэн. Люди могли забыть, что это значит. Мы — нет. — Ла обернулась к окнам и бескрайнему синему небу. — Осенний Господин, Штормовой Лорд, добро пожаловать...
Синь поглотила его.
* * *
— Дыши, маленький Капитан, — Саолуань тяжело дышала, с неё капала вода. С дрожащими коленями и налившимися свинцом руками, она пыталась услышать сердцебиение, которого не было. — Проклятье, не смей умирать у меня на руках. Я и без того видела слишком много смертей...
Она не обращала внимания на шипение и плеск волн за спиной, когда туша размером с дом подбиралась всё ближе. Ей едва хватило сил вытащить их обоих в полосу яростного прибоя. Убежать она точно не сможет.
Сосредоточься. Вот его сердце, а вот грудная кость, а... черт побери, по рассказам это иногда работало... Приподнявшись, она стукнула его по груди. Сильно.
Захлебывающийся кашель, и Лангшу втянул воздух, широко распахнув глаза цвета моря.
— Саолуань... в сторону!
Она улыбнулась. Отойти и позволить схватить его? Слишком многие из её боевых сестер погибли таким образом. Прости, Капитан, нет.
Ругаясь на чем свет стоит, Лангшу выбросил вперед руку... Вода обратилась в лед с оглушающим хрустом. Челюсти сомкнулись. Саолуань оглянулась. О, мама дорогая...
Пиявка дергалась внутри айсберга, каждым движением оплавляя по дюйму льда. Сейчас она была поймана, но если ей удастся освободить хоть кончик хвоста, чтобы снова вскипятить море...
— Помоги мне встать, — прошептал Лангшу.
Ага, хорошая мысль. Надо будет записать, подумала Саолуань, помогая ему подняться на подгибающиеся ноги.
— Идем...
Лангшу вытащил меч.
— Надо уходить, — запротестовала Саолуань.
— Ха!
Порыв зимнего ветра ударил как меч или молот, разбив и лед, и плоть, и духовную скверну одним порывом арктического холода.
Моргая заиндевевшими ресницами, Саолуань подхватила его, когда он упал.
— Челюсти, — выдавил Лангшу, уставший так, словно самолично сражался с пиявкой. — Скажи Чо... вытащить челюсти. Сломать их. И сжечь.
— Я скажу, — кивнула головой она, положив руку на его пальцы, мертвой хваткой сжатые на мече. — Я всё сделаю. А ты отдыхай. О, духи, парень. Если это то, о чем я думаю... О, Ома и Шу, ты в такой беде.
Глаза цвета морской волны сузились, и его рука вцепилась в её форму.
— Никогда больше не сдавайся. Слышала меня? Никогда.
— Не буду, — пообещала она. И постаралась на задрожать, когда лед пополз по её намокшей броне.
— Хорошо, — пробормотал он, наконец-то обмякнув на её руках. — Мы будем присматривать друг за другом, старшая сестрица...
