— Все знают, что этот Дуя Рал скупердяй! — презрительно фыркнула Тервия. — Помните, как на праздник блистательной Ноны его жена явилась в заплатанной накидке?
— Хотя, говорят, денежки у него водятся, — заметила Матра.
Женщины принялись оживлённо и с удовольствием перемывать косточки многочисленным знакомым, а Ника, переведя дух, мелкими глотками допивала вино, совершенно не замечая вкуса. Вполуха слушая разговор, она в нужных местах улыбалась или негодующе качала головой.
Мамочка Румса навещала подругу ещё примерно с час, а потом, встрепенувшись, стала быстро собираться домой встречать супруга, который вот-вот заявится на обед.
Девушка пошла проводить её до ворот. Когда привратник, отворив калитку, с поклоном отступил в сторону, Матра помахала ручкой выглянувшей из окна Тервии, а повернувшись к спутнице негромко произнесла:
— Прощайте, госпожа Юлиса. Мне жаль, что пропажа служанки и болезнь госпожи Картен задержали вас в городе. Надеюсь, боги помогут вам как можно быстрее встретиться с родственниками.
— Спасибо за добрые пожелания, госпожа Фарк, — елейно поблагодарила путешественница. — Обрести семью — это счастье.
Взгляд женщины вновь стал жёстким и колючим.
— В таком случае не заставляйте её ждать!
С этими словами она быстро вышла на улицу. За ней тенью проскользнула молчаливая рабыня.
"Не слишком вежливо, зато ясно и определённо, — усмехнулась про себя Ника, глядя, как Терет осторожно задвигает засов, с тревогой поглядывая на неё. — Уезжай из города и поскорее. Такое доброе пожелание можно объяснить только одним — мамочка очень не хочет, чтобы сыночек встречался со мной. Интересно, сам Румс рассказал, или Зурк настучал?"
Привратник, робко кашлянув, напомнил о своём существовании.
— Чего встал? — нахмурилась девушка, отвлекаясь от размышлений. — Иди, больше ничего не нужно.
И не слушая привычного бормотания раба, отправилась на кухню. Но уже через несколько шагов едва не поскользнулась на каменных плитах двора.
"Это что же получается? — завертелась в голове очевидная, хотя и запоздала мысль. — Матра переживает, как бы её сынок в меня не влюбился?! Неужели он дал повод так думать?!"
Ничего вокруг не замечая, путешественница почти вбежала на галерею и замерла, опираясь о столб. — "Вот батман, значит, я ему все-таки нравлюсь!"
От подобной догадки губы сами собой растянулись в улыбке, а на душе стало так тепло и приятно, что Ника не смогла сдержать короткий, тихий смешок. С трудом вернув на лицо умное выражение, она вошла на кухню.
— Кривая Ложка, не забудь оставить еду Риате и Орри. Пусть поедят, когда вернутся.
— Сделаю, госпожа Юлиса, — улыбнулась кухарка.
Девушка заметила, что с тех пор, как Тервия слегла, отношение рабов Картена к гостье разительно изменилось: стало более почтительным, даже угодливым. Тем не менее никаких иллюзий по этому поводу путешественница не испытывала. Достаточно одного слова господина, и тот же Обглодыш, что смотрит сейчас с собачьей преданностью, свернёт ей шею.
Помня о своих переглядках с Матрой Фарк, путешественница с великой неохотой поднималась в комнату Тервии, ожидая, что та начнёт задавать вопросы именно по этому поводу, но женщина попросила её только обязательно накрыть на стол.
— Мерк с Уртексом обязательно придут обедать, — говорила супруга морехода. — Они принесут жертвенного мяса, которое надо приготовить на ужин. Всё-таки праздник, может, Мерк захочет пригласить кого-нибудь в гости? Но он сам об этом скажет.
— Хорошо, госпожа Картен, — кивнула собеседница, весьма довольная тем, что не пришлось давать никаких пояснений. — Я распоряжусь.
Первый раз с того дня, когда выяснилось, что его дочери нет на корабле Меченого Рнеха, Ника увидела на лице консула улыбку.
— Теперь к нам вновь вернётся благосклонность Нутпена! — полным надежды голосом объявил он девушке. — Верховный жрец Архилех сказал, что владыка бездн принял жертву.
— Я очень рада за вас, господин Картен, — улыбнулась путешественница. — Проходите обедать, сейчас прикажу Кривой Ложке нести суп...
— Позже! — отмахнулся мореход. — Пойду, обрадую жену.
Уртекс, с облегчением передав Терету корзину, со дна которой на каменные плиты двора падали красные капли, поспешил за отцом.
На этот раз пробыли они у Тервии не так долго, а когда вернулись, консул уже не выглядел таким счастливым, и всё больше помалкивал, думая о чём-то своём.
Не желая мешать его размышлениям, Ника стала расспрашивать Уртекса о церемонии. Тот поначалу поломался, ссылаясь на ужасную усталость, но собеседница видела, что ему самому не терпится поделиться впечатлениям. Подвинув к ней табурет, подросток стал вполголоса рассказывать, как они с отцом искали на базаре быка с самой светлой шкурой.
— Вы же знаете, госпожа Юлиса, что светлым богам угодны белые животные? — подозрительно сощурился Уртекс.
— А тёмным — чёрные, — добавила собеседница. — Отец не раз совершал обряды. Правда, жертвовал в основном зайцев или оленей.
— Это не важно, — авторитетно заявил парнишка, и тон его голоса стал более благожелательным. — Главное, что вы не забыли своих богов.
Высказав таким образом своё одобрение, он продолжил увлекательное повествование о том, как купленного быка обливали морской водой на берегу, торжественно призывая Нутпена принять приготовленный для него дар. Когда они направились в храм, то узнав, что консул Картен собирается совершить столь богоугодное дело, вокруг стала собираться люди. Торговцы осыпали жертвенное животное зерном, лили вино ему под ноги, прося у владыки морей удачи и прибыли. Девушки вешали на рога венки из цветов, выпрашивая богатых женихов.
— Мне почти не пришлось подгонять быка, госпожа Юлиса! — с тихим благоговением вещал Уртекс. — Все говорили, что это очень хороший знак. Жертва сама шла к храму, где её ждал бог!
Видя его восторженное состояние, слушательнице оставалось только понимающе кивать с самым глубокомысленным видом.
А подросток уже говорил о том, как при огромном скоплении народа храмовые рабы привязали к рогам быка верёвки, а помощник верховного жреца оглушил животное дубиной.
— С одного удара упал, госпожа Юлиса! — глаза Уртекса горели восторгом. — А как громко пели жрецы! Даже голуби с крыши храма поднялись, чтобы возвестить небожителям о нашей щедрой жертве!
На этом месте вдохновлённое повествование сына довольно бесцеремонно прервал отец:
— Каким вином вы угощали Матру Фарк, госпожа Юлиса?
Несколько секунд девушка недоуменно хлопала глазами, пытаясь сообразить, о чём её вообще спрашивают?
— Ваша супруга просила подать аржейского. Я приказала налить из амфоры с синей полосой и красным трилистником. Неужели я что-то напутала?
— Если придёт ещё раз, пусть пьёт бангарское, — вместо ответа распорядился мореход.
— Только не забудьте сказать об этом супруге, господин Картен, — предупредила собеседница.
— Я сам знаю кому и что говорить, госпожа Юлиса, — буркнул купец, не глядя на путешественницу.
После подобного ответа той осталось только пожать плечами.
— Хорошо, господин Картен.
Очевидно, в рассказе супруги о визите Матры Фарк имелось нечто, насторожившее консула, но оставшееся незаметным для его сына. Вот мореход и решил таким оригинальным способом отомстить жене друга за плохие новости.
Невольным подтверждением этой догадки стало то, что Картен ушёл, так и не дав никаких распоряжений по поводу ужина. Уртекс тоже дома не задержался, видимо, спешил поделиться с друзьями своими впечатлениями от жертвоприношения.
Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, Нике пришлось подниматься на второй этаж.
— Нет, госпожа Юлиса, — грустно покачала головой Тервия. — Мы решили не приглашать гостей до тех пор, пока не выясним, что же случилось с дочерью.
— Понимаю, госпожа Картен, — кивнула девушка. — А как быть с мясом?
Хозяйка, кряхтя, завозилась на кровати.
— Дебенов сто — сто двадцать, — на глаз прикинула гостья, переведя 10 килограмм в местные меры веса. — Кости и мякоть.
Хозяйка дома какое-то время размышляла, беззвучно шевеля бескровными губами.
— Эй, ты! — крикнула она вздрогнувшей от неожиданности рабыне. — Помоги сесть да позови Кривую Ложку.
Устроившись поудобнее, женщина проговорила:
— Часть надо приготовить на ужин, остальное засолить со специями. Знаете, как это делается, госпожа Юлиса?
— Нет, госпожа Картен, — покачала головой путешественница. — Аратачи не употребляют соли. Мясо либо коптят, либо вялят на солнце.
— Дикари! — презрительно фыркнула Тервия. — Что они понимают в еде?
В дверь робко постучали.
— Заходите, — скомандовала женщина.
Слушая разговор рабыни с госпожой, Ника с удивлением наблюдала, как буквально на глазах оживает, кажется, совсем потерявшая интерес к жизни супруга консула. Ещё больше поражало поведение кухарки. Оставаясь почтительной и раболепной, она тем не менее спорила с хозяйкой, доказывая, какие именно специи лучше всего подойдут для засолки, сколько и какой соли понадобится для указанного количества мяса с учётом его качества.
При этом девушка отчётливо понимала, что разгоревшаяся дискуссия явно доставляет удовольствие обеим.
"Я бы не смогла так спорить из-за лишней ложки соли или уксуса, — думала путешественница, старательно придав лицу выражение сочувственного внимания. — И в чём разница между местными и аримакскими лавровыми листьями?"
Только придя к консенсусу, госпожа с невольницей расстались, кажется, вполне довольные друг дружкой.
Тервия вновь улеглась на кровать, и устало закрыв глаза, пробормотала:
— Всё слышали, госпожа Юлиса? Вам нужно только проследить, чтобы эта бездельница сделала всё, как я сказала.
Восприняв эти слова, как знак окончания аудиенции, Ника вышла, оставив хозяйку дома в компании молчаливой Толкуши.
Какое-то время путешественница провела на кухне, с интересом наблюдая, как рабы под чутким руководством Кривой Ложки режут мясо и перетирают специи.
Громкий стук в ворота заставил её вздрогнуть. С нетерпением ожидавшая возвращения Орри с Риатой Ника торопливо выскочила во двор.
Но это оказался торговец древесным углём. С первого взгляда девушка поняла, что уже видела его возле мастерской оружейника Линия Крака Свертия. А вот он её не узнал, но увидев перед собой нового человека по канакерской привычке тут же назвал такую цену, что даже скромно стоявший в стороне Терет озадаченно крякнул, а когда путешественница с простодушным видом осведомилась, чем вызвана такая дороговизна? Угольщик затянул любимую песню торговцев всех времён и народов о многочисленной семье, дороговизне дров и плохой погоде. Уже имевшая кое-какой опыт Ника не уступала, ссылаясь на привилегии постоянного клиента. Их бурный диалог разбудил Тервию и заставил высунуться из окошка.
Продавец тут же пожелал госпоже Картен скорейшего выздоровления и назвал совсем другую цену. А девушка заставила Обглодыша и Дербана снять корзины с углём со спины осла и отнести в сарай.
Вся эта суета заняла довольно много времени. Однако, ни гант, ни невольница до сих пор так и не вернулись.
С беспокойством поглядывая на спускавшееся к крышам солнце, путешественница гадала, что могло с ними произойти? О самом плохом думать не хотелось. К тому же, насколько она успела изучить местные реалии, убийство средь бела дня в Канакерне являлось чрезвычайным происшествием общегородского масштаба, даже если жертвой стал чей-то раб.
Постепенно самым вероятным стало казаться разоблачение незадачливых наблюдателей. Быть может, слуги Ноор Учага их уже скрутили и упрятали в какой-нибудь подвал, чтобы ночью удавить и выбросить в море. Как бы Нике вместо того, чтобы отыскать служанку, не лишиться ещё и невольницы.
Чем длиннее становились тени, тем нетерпеливее ожидание. Девушка решила, что если рабыня с гантом не появятся до возвращения Картена, она обратится к нему за помощью и расскажет всё. Даже если после придётся покинуть этот дом. Плевать, лишь бы выручить Орри и Риату. Путешественница с удивлением призналась самой себе в том, что успела привыкнуть к этой женщине.
Поэтому, когда в ворота очередной раз постучали, Ника с трудом заставила себя спокойно выйти из главной залы.
То, что гант, пряча глаза, быстренько проскользнул в конюшню, заставило её насторожиться. Ещё на ходу невольница виновато развела руками, но заговорила только подойдя вплотную.
— Никого он не узнал, госпожа.
— Вот батман! — процедив сквозь зубы, хозяйка велела рабыне следовать за собой.
Войдя в комнату с ткацким станком, девушка села на лавку, и указав на место рядом, прошептала:
— Рассказывай с самого начала. Только тихо.
Воровато оглянувшись на завешенную циновкой дверь, Риата наклонилась к её уху.
— Зурк ждал нас у фонтана. Только без тележки. Она рядом во дворе какого-то дома стояла. Хозяин там такой смешной старичок...
— По делу говори, — сухо одёрнула женщину путешественница.
— Простите, госпожа, — сейчас же извинилась рассказчица и продолжила. — Варвар ваш на дно улёгся, Зурк со стариком пустые корзины поставили, старым парусом прикрыли да ещё верёвкой сверху обвязали. Я на тележку с краю села, а тот старичок... Ой, госпожа.
Виновато прикрыв рот рукой, Риата быстро затараторила:
— Зурк велел, чтобы я его ругала, когда колесо сломается. Я так и сделала, когда мы почти у самых ворот большого дома встали. Поменьше чем у господина Картена, но двор тоже камнем замощён, но не так, как тут... Там ещё лошади стояли...
Слушательница мрачно засопела, начиная подозревать, что невольница либо издевается над ней, либо почему-то никак не желает переходить к сути дела.
— Зурк снял колесо и ушёл чинить, а мне велел хозяйское добро стеречь. Ох, и долго же мы там стояли, госпожа...
Рабыня покачала головой и прыснула.
— А Орри ещё ругался, когда тот старичок ему старый кувшин в тележку сунул.
Она вновь стала серьёзной.
— Много народа в тот дом заходило, госпожа. Всё больше местные, но и варвары попадались. Только не узнал Орри никого. Расстроился сильно. Попросил меня самой вам всё рассказать и отпустить его в усадьбу.
Ника, уже подготовленная к отрицательному результату замысловатым повествованием собеседницы, пропустив последние слова мимо ушей, предположила:
— Может, те, кто нам нужен, из дома не выходили?
— Я, госпожа, со Стречем, привратником тамошним, побеседовала, — скромно потупив глаза, сказала Риата, тут же добавив. — Только не подумайте плохого. Он сам приставать начал. Ну я подумала, может, узнаю что-нибудь для вашей пользы?
— И как? — в сердце девушки вновь вспыхнула надежда. Она уже успела достаточно хорошо изучить свою рабыню, чтобы понять, в случае неудачи та бы просто промолчала. Значит, есть что сказать.
— Стреч — он наш, то есть из Канакерна, — поспешно поправилась женщина. — Его и других рабов консул Хромой Никркин сдал вместе с домом два года назад. Только не нравится им этот варвар, госпожа. Злой он, чуть что — за плеть хватается. Для приятелей своих пиры да застолья устраивает, а невольники впроголодь живут. Одной жидкой кашей питаются, да и то не досыта.
