— Так чего же тебе ещё надо? — несколько натянуто рассмеялась Ника. — Оставайся с ними. Ты уже нашла своё счастье, а мне ещё только предстоит его искать.
Девушка посмотрела на горца, спокойно выдержав полный неприкрытой угрозы взгляд тёмно-карих глаз.
— Помни, Байдуч, боги послали тебе драгоценное сокровище. Паули перенесла столько бед и страданий, сколько не всякий мужчина выдержит. Я прошу, пусть она не жалеет, что осталась с тобой.
Стоявшие вокруг люди вновь загудели, но на этот раз с явным одобрением.
— Вы правильно решили, госпожа Юлиса, — степенно заявил ужасно довольный Орри. — Жена должна жить с мужем.
— Госпожа! — перекрыл гомон гортанный голос варвара. — Паули оставаться со мной?
— Конечно, — величественно кивнула путешественница. — Вы семья.
Смуглое, морщинистое лицо кузнеца вдруг осветилось широкой, совершенно детской улыбкой. Выдав длинную тираду на родном языке, он поклонился, чуть качнув папахой, и что-то спросил у радостно-озабоченной Паули. Та коротко ответила.
— У меня нет подарка для такой молодой, красивый госпожа! — патетически заговорил горец по-радлански. — Вот возьми.
Он вытащил из-за пояса кинжал.
— Сам ковал. Подари свой жених. Пусть он тебя любить и защищать... как я Паули.
— Спасибо, господин Байдуч, — поблагодарила растроганная Ника, принимая оружие.
— Такой железо только мой род делает, — понизив голос, со значением сообщил кузнец.
— У нас ещё твои платья остались! — вдруг встрепенулась путешественница. — Только они наверху. Пойдём, возьмёшь. А вы...
Она оглядела окружающих.
— Подождите нас здесь.
На самом деле от одежды служанки уже мало что осталось, просто девушка наконец-то придумала способ отделаться от любопытных слушателей.
Паули не обиделась, когда узнала, что её платье бывшая хозяйка частично использовала для собственных нужд. Усевшись рядом на лавке, она принялась торопливо рассказывать, как провела этот месяц.
Синзоги, племя Байдуча, не слишком ладят с Канакерном, поэтому в город ходят редко. Когда до них дошёл слух о награде, объявленной за похитителей Вестакии, они с мужем решили все же навестить Картена. Золото никому не помешает, да и отомстить за Орри, которого она считала мёртвым, тоже хотелось. Но в усадьбе они узнали, что дочь морехода нашлась, и награды им не видать. А помогать ей просто так, гантка тогда не захотела, но вовсе не из-за того, о чём думала Ника. Паули сразу поняла, что из себя представлял Ноор Учаг. Но уж больно спесиво и высокомерно держала себя с ней Вестакия.
В свою очередь, путешественница поведала, как искала свою служанку, как разговорила Зипея Скелу, как с десятником конной стражи обходила усадьбы и хутора вдоль Змеиного ручья.
— Госпожа, там Орри и Байдуч спрашивают, скоро ли вы? — робко прервала их беседу появившаяся в дверях Риата. — Им ещё в усадьбу возвращаться.
У Ники ёкнуло сердце. Стараясь скрыть подступавшие слёзы, она резко встала.
— Заболтались мы, а тебя люди ждут.
Поднимаясь, Паули потянулась к ней, девушка ответила тем же. Обнимая её, гантка прошептала:
— Прощай, госпожа. Не думала, что на свете ещё остался человек, которому я буду нужна. Если бы не Байдуч...
— Прощай, — эхом отозвалась Ника. — Будь счастлива. Вспоминай меня, хотя бы иногда.
Она отвернулась, чтобы вытереть мокрое лицо, и тут заметила небрежно брошенный на лавку кошелёк.
— Постой, Паули!
Гантка удивлённо обернулась.
Путешественница, не глядя, зачерпнула горсть монет и протянула женщине.
— Вот, возьми подарок на свадьбу.
И не слушая робких возражений, почти силой вложила деньги в руку бывшей служанке, предложив:
— Пойдём, я тебя провожу.
В грустном молчании, думая каждая о своём, они прошли большой зал и спустились на первый этаж, где жёны артистов непринуждённо болтали с гантками, а их мужья обступили Орри, который, солидно подбоченясь, беседовал с Гу Менсином. Только Байдуч ни с кем не разговаривал, не спуская тревожного взгляда с лестницы, видимо, всё ещё опасаясь, как бы супруга не ушла с такой доброй и заботливой госпожой.
При виде Паули лицо его вновь озарилось радостной улыбкой. Очевидно, заплаканно-виноватый вид жены объяснил ему всё лучше всяких слов.
В воротах опять стали прощаться. Ника ещё раз обняла бывшую служанку, потом кого-то из ганток. Орри, как подобает мужчине, ограничился глубоким поклоном.
Громко обсуждая чрезвычайное происшествие, актёры разошлись по своим делам. Риата несколько раз деликатно кашляла за спиной хозяйки, провожавшей взглядом людей, с которыми пройдено множество опасных испытаний, и увидеть которых ей больше не суждено.
Сожалела ли она о времени, потерянном на поиски Паули? Пожалуй нет, несмотря на мягко говоря неоднозначность результатов. Точно — нет! И дело не в деньгах, полученных от Картена, не в бурном, хотя и мимолётном романе с Румсом, оставшемся в памяти навсегда, даже не в том, что ей удалось сделать по-настоящему доброе дело, спасая несчастную обманутую девушку от верной смерти. Главное — за месяц, проведённый в Канакерне, Ника узнала о жизни в цивилизованных странах больше, чем из всех бесед с Наставником. Пусть законы и некоторые обычаи городов Западного побережья и отличаются от имперских, правила взаимоотношений между людьми — примерно одинаковы. Всё же — это одна цивилизация. Набравшись кое-какого опыта, девушка, возможно, и будет выглядеть жуткой провинциалкой, но хотя бы не дикаркой, только вчера выбравшейся из дремучего леса.
Кроме того, после разгадки тайны похищения Вестакии, у попаданки заметно окрепла вера в собственные силы. Она убедилась, что способна не только плясать и плакать, но и думать не хуже местных самовлюблённых уродов, считавших женщин существами второго сорта. Кроме того, Ника получила хороший урок притворства и обмана, который тоже безусловно пригодится в предстоящем путешествии и при встрече с родственниками Наставника. Нет, время, проведённое в Канакерне, ни в коем случае нельзя считать потраченным зря!
Словно очнувшись, девушка вздрогнула, только сейчас обратив внимание на то, что варвары давно уже скрылись из вида, а она довольно глупо торчит в воротах, словно не до конца забитый в доску гвоздь.
— Госпожа, — робко напомнила о себе невольница. — Что с вами, госпожа?
Развернувшись, путешественница улыбнулась.
— Пойдём, Риата. Нам с тобой помыться надо перед дорогой, пока ещё тепло.
— Я пойду к Принии, котёл попрошу, — обрадовалась рабыня, по опыту зная, что когда госпожа говорит "нам", то имеет ввиду и её тоже.
— Иди, — согласно кивнула Ника.
"Ну вот, — с философской отрешённостью думала она, шагая вслед за невольницей и мысленно подводя некоторые итоги. — Кажется, я всё-таки отправляюсь в Империю, Вестакия и Румс ждут свадьбы, гантки вроде бы неплохо устроились в усадьбе Картена. Во всяком случае, никто не жаловался. Паули мужа нашла и, кажется, счастлива. Вроде бы всё на своих местах."
Эпилог... который может стать и прологом.
Громкий и настойчивый стук в дверь легко разорвал мягкую паутину беспокойного сна.
— Госпожа Юлиса! — кричала из соседней комнатки Лукста Мар. — Вставайте! Выезжаем с рассветом.
— Сейчас! — преувеличенно бодро отозвалась девушка, отбрасывая в сторону одеяло. — Риата, просыпайся!
— Да, госпожа, — широко зевнув, невольница с хрустом потянулась, недовольно бурча себе под нос. — Куда так торопятся? На улице темно, хоть глаз выколи.
— Давай, давай, вставай, — торопилась хозяйка, стаскивая ночную рубашку. — Как там угли? Ещё не погасли?
— Сейчас погляжу, — ответила рабыня, снимая глиняный черепок с укутанного тряпьём дырявого кувшина. — Тёплый, вроде.
Женщина осторожно подула, и её лицо озарилось тревожно-багровым светом. Вспыхнула припасённая лучинка.
— Зажигай светильник! — распорядилась путешественница, различая аккуратно сложенное платье.
Однако, когда на кончике маленького светильника, похожего на заварочный чайник, затеплился робкий огонёк, она первым делом нацепила пояс с золотыми монетами, потом ножны с маленьким ножом на лодыжку и только после этого стала одеваться.
Торопливо натянув хитон, Риата бросилась помогать, но Ника велела ей складывать вещи.
— Как прикажете, госпожа, — кивнула рабыня, сворачивая разложенное на полу одеяло.
Оправив платье, девушка поспешила на помощь, несмотря на робкие протесты невольницы.
— Нам надо торопиться, — пояснила хозяйка, укладывая волчьи шкуры в корзину. — Иначе актёры подумают, что мы с тобой медлительные, ни на что не способные копуши.
Они почти все убрали, когда из-за двери донёсся насмешливый голос Анния Мара:
— Поспешите, госпожа Юлиса. Все уже собрались.
Судя по негромкому шуму, долетавшему с той стороны стены, он несколько преувеличивал. Поэтому путешественница, усаживаясь на лавку, небрежно бросила:
— Я скоро.
— Подождут, — недовольно проворчала Риата, принимаясь аккуратно расчёсывать волосы госпожи и жалуясь себе под нос. — Темно тут.
— Так не делай ничего сложного! — раздражённо посоветовала Ника. — Всё равно под накидкой никто ничего не увидит.
Невольница почти закончила возиться с причёской, когда в дверь требовательно постучали.
— Вы готовы, госпожа Юлиса.
— Ещё чуть-чуть, господин Меркфатис, — отозвалась девушка и попросила. — Пожалуйста, пришлите кого-нибудь помочь моей рабыне перенести вещи в фургон.
— Хорошо, — чуть помедлив, ответил отпущенник.
Когда он вернулся, путешественница тут же распахнула дверь, пропуская в комнату Рагула и Глина. В каморке сразу же сделалось очень тесно, поэтому путешественница вышла, чтобы не мешать невольникам распределять между собой тяжело нагруженные корзины. Семейство Маров и их нетрадиционные соседи уже унесли свои пожитки, оставив только мусор на грязном полу.
— Все во дворе, — объяснил Меркфатис, держа над головой маленький факел. — Вещи грузят.
— Мне тоже пора, — вздохнула Ника.
— Но прежде вы со мной рассчитаетесь, госпожа Юлиса, — с нескрываемой угрозой напомнил собеседник. — Я выполнил все ваши пожелания и хочу получить свои деньги.
— Разумеется, — покладисто согласилась девушка, выразительно похлопав себя по оттягивавшему пояс кошельку.
Испытывая искреннюю неприязнь к бывшему рабу, она ещё раз обошла вокруг своего фургона, словно выискивая какие-то огрехи и недоделки. Артисты, грузившие мешки и корзины, с нескрываемым удовольствием наблюдали за действиями своей попутчицы, а вот отпущенник явно начинал злиться.
Почувствовав, что дело может зайти слишком далеко, путешественница решила слегка польстить доверенному слуге Картена:
— Всё сделано замечательно, господин Меркфатис! Вы честно заработали каждый риал!
Шагнув к скамейке, она торжественно развязала кошелёк.
— Принимайте деньги.
С лица мужчины мгновенно исчезли все следы неудовольствия, а глазки масляно заблестели от предвкушения.
Пока хозяйка отсчитывала оставшиеся монеты, Риата с помощниками загрузила вещи и запрягла грустного осла.
Благоговейно переложив серебряные кругляшки в свой кошелёк, отпущенник довольно потёр руки.
— Прощайте, господин Меркфатис, — насмешливо усмехнулась Ника и направилась к Гу Менсину, который уже с минуту торчал шагах в десяти, как хорошо воспитанный человек, не мешая чужим денежным расчётам.
— Мы поедем первыми, госпожа Юлиса, — после короткого приветствия объявил глава урбы. — Торопиться не будем, надеюсь, вы не отстанете.
— Хорошо, — согласилась путешественница, чувствуя странное волнение. С одной стороны, она испытывала огромное облегчение от того, что покидала опостылевший Канакерн, с другой — ощущала непонятную грусть, словно оставила здесь какую-то частичку себя.
Сейчас девушке казалось, что уплывая от аратачей, она не испытывала ничего подобного. Прожив целый год среди Детей Рыси, сейчас Ника уже не могла без усилий вспомнить их лица. Несмотря на душевное прощание, дикари так и не стали для неё близкими и сколько-нибудь дорогими людьми. А вот образы Картена, матросов, гантов, Вестакии.... Румса успели пустить глубокие корни в памяти. Возможно, их восприятие мира, людей и поступков оказались ближе жительнице двадцать первого века, чем склад ума и душевный мир жителей почти каменного века? Или дело в том, что впечатления от канакернских приключений ещё не успели поблекнуть и отступить под напором новых впечатлений?
С весёлым гомоном актёры забирались в фургон, шутливо кланяясь на прощание театральному смотрящему. Отвлекаясь от ненужного самокопания, путешественница подивилась: "Как они все туда влезли?"
— Помогай нам, благодатная Гиппия! — вскричал сидевший впереди Крайон Герс и ловко хлестнул бичом мулов.
Недовольно всхрапнув, животные подались вперёд, потащив за собой хлопавший полотняными стенками фургон.
Отстранив протянутую для помощи руку Риаты, Ника ловко вскарабкалась на повозку и уселась на узкую скамеечку рядом с невольницей. Получив лёгкий толчок прутиком, сообразительный ослик неторопливо зашагал за своими копытными приятелями, с которыми, видимо, успел сдружиться.
— Пусть хранят вас все боги, госпожа Юлиса! — прокричав ей вдогонку доброе пожелание, Меркфатис, зевая, приказал закрыть ворота.
Закончился ещё один театральный сезон. Теперь до следующей весны в Канакерне будут выступать только самодеятельные артисты.
В планы уезжающей урбы не входило посещение города. Державшаяся позади путешественница обратила внимание на то, что доехав до перекрёстка, они повернули на север. Столь странный выбор направления прояснился, когда фургоны съехали с центрального "шоссе" на, так сказать, просёлочную дорогу, тянувшуюся параллельно стенам Канакерна.
Здесь девушка с грустью убедилась, что следование в арьергарде имеет свои недостатки. Несмотря на черепашью скорость, колёса повозки актёров и копыта их мулов успевали поднять облако пыли, которой приходилось дышать путешественнице и Риате. Ворча на городские власти, которые не удосужились привести в порядок дорогу, хозяйка забралась в фургон, оставив невольницу щуриться и вытирать глаза.
Не желая зря тратить время, девушка прямо на ходу расставила корзины, привязав их к стенам так, что в центре осталось свободное пространство, где смогут улечься два человека.
Гу Менсин вчера вечером говорил, что если боги будут благосклонны, то на ночлег урба остановится на постоялом дворе Турпал Оола. Место, по словам толстяка, не самое лучшее, но ночевать в чистом поле здесь ещё слишком опасно. С гор часто спускаются шайки молодых варваров, чтобы побезобразничать.
— Госпожа! — послышался голос рабыни. — Посмотрите, пожалуйста.
— Что там ещё? — проворчала Ника, выглядывая их фургона.
Навстречу их каравану двигалась группа вооружённых всадников. Впереди на знакомом вороном жеребце, ссутулившись, сидел Румс.
Девушка сразу же усомнилась в случайности этой встречи.
"Чего ему надо?" — проворчала она, чувствуя, как по сердцу мягко прокатилась тёплая волна удовольствия. Видимо, молодой человек, действительно, испытывает к ней сильное чувство, если, позабыв про холодное расставание, решил попрощаться лично. А что, если он опять будет звать её замуж?
