Хор ещё добросовестно тянул заключительную кантату или ораторию, а самые нетерпеливые зрители ухе потянулись к выходу.
"Прямо как дома, в кинотеатре", — с ностальгией подумала путешественница, не собираясь никуда торопиться. Не хотелось толкаться, да и дела здесь ещё оставались.
Придав лицу выражение, приличествующее представительнице древнего аристократического рода, Ника решительно пересекла сценическую площадку, и пройдя мимо незнакомого театрального раба, проводившего её подозрительным взглядом, оказалась "за кулисами".
В зале одни артисты, блаженно развалившись на лавках, отдыхали после выступления, другие переодевались, нисколько не стесняясь друг друга и сновавших здесь женщин, третьи смывали с лица яркий грим. Почти никто из них не обращал внимания на гостью, разве что скользили равнодушными взглядами. Девушка решила, что это добрый знак: здесь её уже перестали считать посторонней.
Глава урбы, не снимая костюма, жадно осушил бокал разведённого вина, вытер губы широкой ладонью и удивлённо уставился на путешественницу.
— Вам ещё что-то нужно, госпожа Юлиса?
— Я пришла сказать, что очарована увиденным, господин Гу Менсин, — заявила та с максимальной искренностью, какую только сумела изобразить. — Это не идёт ни в какое сравнение с репетицией. Вы волшебник, если своей волей смогли сотни людей заставить смеяться и плакать.
Само собой, что подобное изъявление восторга не могло не привлечь всеобщего внимания. Не только на лицах актёров, но и у их жён и немногочисленных детей стали расцветать довольные улыбки.
— Это не только магия, что дарует нам солнечный Нолип, покровитель театра, — мощно вздохнул толстяк. — Но ещё и тяжкий труд, госпожа Юлиса.
— Только полный невежа и глупец могут думать, что просто удержать внимание толпы, — с жаром поддержала его девушка. — Но не буду мешать вам отдыхать и набираться сил. До свидания завтра утром.
— Ах, да! — хлопнул себя по лбу старший урбы. — Превий Стрех и Корин Палл, поживите пока у Маров, а в вашей комнате остановится до отъезда госпожа Юлиса.
Будущий гениальный драматург заметно посмурнел, в толпе кто-то недовольно фыркнул.
— Я не забуду вашей доброты и гостеприимства, — поймав недовольный взгляд молодого человека, заверила Ника и, не желая присутствовать при разборках артистов, вышла из зала.
У ворот стоял прилично одетый юноша и что-то говорил насупленному Рагулу. Опасаясь излишнего внимания со стороны горожанина, девушка торопливо прошмыгнула мимо, но тот даже не взглянул в её сторону. Возможно, потому что по дороге в город прогуливалось множество никуда не спешивших зрителей, обсуждавших представление, или из-за того, что молодой человек настойчиво просил раба позвать к нему Корина Палла.
Несмотря на щедрые похвалы и бурный восторг, Ника всё же решила по возможности избегать подобных представлений. Испорченная Голливудом и системой Станиславского, она с трудом воспринимала натужную игру актёров с их картинными позами и длиннющими монологами.
Чётко помня приказ, Риата добросовестно поджидала её на площади у фонтана Тикла. Прислонившись спиной к стене, рабыня непринуждённо болтала с каким-то низеньким, плотным мужчиной с кривыми, сильно волосатыми ногами, торчавшими из-под замурзанного хитона и с большой холщовой сумкой через плечо.
Заметив хозяйку, невольница чмокнула собеседника в выдающийся нос и поспешила к ней, ловко увернувшись от размашистого шлепка по заднице.
— Как вам понравилось представление, госпожа? — запыхавшись, спросила она, занимая привычное место за спиной девушки.
— Я ожидала большего, — ответила та и усмехнулась. — А ты, я смотрю, хорошо отдохнула?
— Только благодаря вашей щедрости, госпожа, — польстила Риата.
— Опять врёшь, — поморщилась путешественница. — Какая щедрость? Два риала.
— Другие хозяева и столько не давали, — возразила женщина. — Иногда даже не кормили и деньги для них посылали зарабатывать. А вас мне не иначе сама добродетельная Нона послала.
— Осла запрягать научилась? — прервала Ника словоблудие невольницы. — Завтра в театр перебираемся. Впереди дальняя дорога. Как с тележкой управляться будешь?
— Боюсь я его, госпожа, — виновато призналась Риата. -На хуторе два раза чуть не укусил. Может, лучше продать?
— Хочешь до Империи пешком идти? — насмешливо фыркнула девушка. — Меня актёры в фургон посадят, а вот тебя — вряд ли.
Собеседница тяжело вздохнула.
— Ты попроси Терета, пусть он тебя хотя бы немного поучит с ослом обращаться, — посоветовала хозяйка. — У него это отлично получается.
— Слушаюсь, госпожа, — убитым голосом согласилась невольница, явно обеспокоенная предстоящим общением с животным.
За то время, которое путешественница прожила у Картена, она успела примелькаться на улице, где стоял его дом. Соседи консула уже давно при встрече вежливо раскланивались, а кое-кто из женщина даже удостаивал нескольких ничего незначащих слов. Но сейчас супруга Кронима Стлава, владельца двух кораблей, живущего неподалёку, неожиданно поинтересовалась:
— К господину Картену пришли какие-то варвары. Вы не знаете, кто это, госпожа Юлиса?
— Я ходила в театр, госпожа Стлава, и никого не видела, — пожала плечами Ника.
Сурово поджав губы, собеседница многозначительно заявила:
— Я не разбираюсь в одеждах этих дикарей, но по-моему — это атавки. Неужели Ноор Учаг все-таки решил взять Вестакию в законные жёны?
— Он преступник, — нахмурившись, отчеканила девушка. — И достоин только наказания, а не руки дочери консула Канакерна.
Получив столь гневную отповедь, соседка Картенов презрительно фыркнула, и задрав лоснящийся от жира нос, проследовала мимо.
Остановившись у ворот, Ника ясно различила доносившийся со двора гомон. Ей пришлось стучать три раза, прежде чем загремел засов, и испуганный привратник, отворив калитку, согнулся в глубоком поклоне.
— Простите, госпожа Юлиса, не услышал. Пощадите, не говорите господину Картену.
Отмахнувшись от назойливого бормотания старика, путешественница подошла к широко распахнутым воротам конюшни, возле которой столпились все невольники морехода.
Внутри она увидела тёмно-пепельную лошадь, нервно переступавшую тонкими ногами по струганным плахам пола. У стены стоял Уртекс, восторженно вытаращив глаза, и внимательно слушал немолодого длинноусого мужчину в лоснящихся кожаных штанах, заправленных в мягкие кожаные сапоги, и длинной, столь же затёртой куртке.
— Лошадь — не слуга, молодой господин, и тем более — не раб, — варвар говорил с сильным акцентом, смешно коверкая слова, но никто из слушателей даже не улыбался. — Это друг и помощник в жизни и в бою. Если вы хотите поскорее подружиться с ней...
— Очень хочу! — не выдержал подросток.
Рассказчик понимающе кивнул.
— Тогда вам нужно хотя бы иногда самому ухаживать за ней, мыть и расчёсывать гриву, чистить шкуру и разговаривать...
— Разговаривать с лошадью? — недоверчиво усмехнулся сын консула.
— Обязательно, — кивнул варвар. — Она должна знать ваш голос.
Девушка могла бы ещё послушать лекцию заезжего коноведа, но сейчас её интересовал специалист по другим непарнокопытным.
— Терет, — окликнула она всё ещё виновато вздыхавшего привратника. — Осёл где?
— В сарай пока поставили, госпожа Юлиса, — тут же ответил престарелый невольник. — Госпожа Картен приказала в усадьбу отвести, но господин сказал, что он вам его отдал. Правда?
— Да, — кивнула Ника, оборачиваясь к привратнику. — Ты поучи мою рабыню, как его правильно запрягать, чтобы шкуру не натёр, ну и вообще...
Она сделала неопределённое движение рукой.
— Как с ним правильно.... обращаться. Кормить, поить...
— Сделаю, госпожа Юлиса, — поклонился Терет. — Пусть подойдёт вечером. Я ей всё расскажу, что знаю.
— Слышишь? — обратилась хозяйка к невольнице.
— Да, госпожа, — печально кивнула Риата.
Возле комнаты с ткацким станком до слуха девушки донеслись сдавленные всхлипывания. Сделав вид, будто поправляет ремешок на сандалии, она на несколько секунд задержалась возле неплотно прикрытой двери, хорошо разобрав взволнованный голос Тервии, утешавшей свою дочь.
Неужели папаша Ноор Учага решил лошадью компенсировать моральный ущерб, причинённый дочери Картена? От подобных мыслей путешественнице стало как-то не по себе. Торопливо отряхнув подол платья, она поспешила к лестнице.
Как и следовало ожидать, комната Вестакии оказалась пустой. Но разобранная постель явно намекала, что её покинули в спешке. Дочь морехода отличалась завидной аккуратностью и уж одеяло бы наверняка расправила.
Снедаемая любопытством, Ника вошла к себе, поставила табурет к окну и стала ждать. Минут через двадцать из дома вышел консул в сопровождении плотного мужчины в расшитом кожаном халате, перехваченном ярким матерчатым поясом, за которым торчал кинжал в богатых серебряных ножнах, и в остроконечной войлочной шапке. Едва он повернул голову, тайная зрительница тут же поняла, что видела его вместе с Ноор Учагом в первый день пребывания в городе.
Несмотря на то, что Картен лично вышел проводить горца, лицо морехода совсем не лучилось радушием, варвар тоже не выглядел довольным. Даже после посещения конюшни, где второй атавк громогласно расхваливал достоинства подаренной кобылицы, физиономии гостя и хозяина дома оставались столь же мрачными и неприветливыми.
Едва за варварами закрылась калитка, мореход тут же ссутулился, словно постарев сразу лет на десять. По-стариковски шаркая и отмахиваясь от восторженного Уртекса, он скрылся из вида.
Путешественница озадаченно вскинула брови. Судя по тому, что она видела, посланец вождя Тагара Зоркие Глаза и консул Канакерна так и не пришли к взаимовыгодному соглашению, либо достигнутые договорённости не устраивают ни одну из сторон.
Когда пришла Риата, то первым делом шёпотом сообщила, что к Картену действительно приходили атавки и привели в подарок молодую кобылицу. Терет говорит, что такая лошадь стоит по меньшей мере тысячу империалов.
"Дорого обошлась вождю шалость сыночка", — усмехнулась про себя девушка. Едва она успела подумать об этом, как за стеной послышались негромкие шаги. Ника слышала, как Вестакия забралась в постель, повозилась, устраиваясь поудобнее, и тихо заплакала.
Ника решила, что если дочь морехода не спешит поделиться своей бедой, то она тоже не будет навязываться с утешениями. Пусть поплачет в одиночестве. Путешественница знала по собственному опыту, что слёзы часто помогают унять боль.
Тервия припозднилась с ужином. Усаживаясь на своё место, гостья обратила внимание, что хозяин дома по-прежнему пребывает в мрачном расположении духа, глаза его супруги покраснели, нос распух, и только Уртекс выглядел почти счастливым. Ещё бы! Сбылась мечта подростка! На такой замечательной лошади его обязательно возьмут в конные эфебы.
Против ожидания консул почти не пил, зло отмахнувшись от Милима, попытавшегося второй раз наполнить его бокал.
Посчитав, что она уже почти ничем не рискует, девушка осторожно поинтересовалась:
— У вас гостили посланцы Тагара Зоркие Глаза?
— Не ваше дело, госпожа Юлиса! — зло рыкнул купец.
— Вы правы, господин Картен, — поспешно согласилась та, вполне удовлетворённая ответом. — Прошу простить моё неуместное любопытство.
Слегка смягчившись от подчёркнутого смирения собеседницы, мужчина спросил:
— Вы нашли гостиницу, госпожа Юлиса!
— Я решила добираться до Империи вместе с урбой Гу Менсина, — сказала путешественница. — Но они отправляются только через шесть дней.
Консул мрачно засопел, глаза Тервии сузились, превратившись в узкие, бьющие раздражением щели, а рот сжался куриной гузкой.
— Я могла бы пожить эти дни в театре, — как ни в чём не бывало продолжила Ника. — Если вы, конечно, не возражаете. Там есть подходящая комната, и актёры слишком уважают вас, чтобы приставать ко мне с разными неуместными вопросами.
— Вы написали письмо отцу? — вместо ответа спросил мореход.
— Разумеется, — кивнула девушка. — А вы приготовили мою награду?
— Получите завтра утром, — проворчал консул, выбирая из стоявшего на столе блюда яблоко посимпатичнее.
— Так что мне передать Ваниру Меркфатису? — напомнила гостья.
— Я не возражаю, — пробурчал собеседник с набитым ртом.
— Благодарю вас, господин Картен, — привстав с табурета, чуть поклонилась путешественница.
Блаженствуя в тёплой, хотя и не самой чистой воде, она подумала, что вряд ли в ближайшее время у неё будет возможность принять ванну. В театре, а тем более в дороге, мыться придётся по-походному из кувшина.
Риата сполоснула ей волосы, помогла вытереться и осталась наводить порядок.
Уртекс всё ещё торчал в конюшне, откуда доносилось его восторженное "ухтыканье". Валрек капризничал, требуя от няньки новую сказку, а едва девушка вошла в комнату Вестакии, как та бросилась к ней.
— Госпожа Ника! Это ужасно! Я в отчаянии!
Судя по тому, что девушка ещё не разделась, она явно ждала свою соседку.
"Кажется, случилось что-то серьёзное", — подумала Ника, прерывая бессвязную речь собеседницы:
— Тише, госпожа Вестакия! О чём вы?
Дочь консула едва ли не силой затолкала её в комнату, и тесно прижавшись, зашептала в самое ухо:
— Мой отец — беспечный негодяй и трус, госпожа Ника!
— Что вы такое говорите?! — зашипела Ника, никак не ожидавшая таких слов.
— Но это правда! — вскричала девушка. — Он принял подарок от варваров! Представляете?! Сменял честь дочери на лошадь! Какой позор!
Отстранившись, Вестакия плюхнулась на табурет и заплакала, прикрыв лицо руками.
— Неужели господин Картен простил Ноор Учага? — спросила путешественница, присаживаясь на корточки и глядя на собеседницу снизу вверх. — Не может быть!
— Нет, то есть я не знаю, — покачала головой дочь морехода. — Кажется, нет. Он сказал, что вождь атавков просил не винить всё племя за проступок его сына.
— И твой отец обещал не требовать суда? — продолжала допытываться Ника.
— Не знаю, — растерянно повторила Вестакия. — Он говорил, будто Тагар Зоркие Глаза отослал сына в племя хименов к невесте.
Девушка громко всхлипнула.
— Теперь этот мерзавец уже не появится в Канакерне и не ответит за свои преступления...
— Прости, но я не понимаю, чем вы недовольны? — с наигранной наивностью пожала плечами путешественница.
— Да как же! — всплеснула руками дочь морехода. — Он же обещал не мстить этим мерзким варварам! Как мог отец обменять честь дочери на какую-то кобылу?!
Не дав растерянной собеседнице подобрать подходящий ответ, она с жаром продолжила, давясь слезами и словно ребёнок размазывая их кулаками по щеке.
— А когда я это сказала... Он меня ударил! Кричал, что я дура, что ничего не понимаю, что он не может пойти против совета, который не хочет войны с атавками из-за сумасбродной девчонки!
— Подожди! — резко остановила её излияния Ника, кажется, отыскав подходящие слова. Всё случилось так, как она и думала, только это почему-то не радовало. — Я не так давно знакома с вашим отцом, госпожа Вестакия, но уже успела понять, что он не из тех, кто прощает обиды. Возможно, сейчас ему пришлось на какое-то время отступить и затаиться. Но я уверена, что он как следует использует его, чтобы подготовиться и нанести удар там, где враг совсем не ждёт.
