— Понимаю, — пряча глаза, кивнула Вестакия, и сжавшись в комок, плотно закуталась в накидку, оставив лишь щёлочку для глаз.
Ника подтянула к себе дротики и копьеметалку. Вскоре она смогла рассмотреть сложенные корзины, две фигурки на тележке и шагавшего рядом кряжистого мужчину, погонявшего осла длинной хворостиной. В ожидании неизбежных с её точки зрения вопросов путешественница поморщилась, лихорадочно пытаясь придумать, что соврать на этот раз?
Через какое-то время она разглядела, что впереди сидит немолодая женщина в расшитом, но сильно застиранном платье и мальчик с зажатой в руке солёной рыбиной. При виде которой пить захотелось ещё сильнее.
Судя по отсутствию ошейников или табличек — это свободные люди. "Крестьяне с базара домой возвращаются", — мысленно продекламировала девушка на русском. Она замерла в ожидании приветственных возгласов. Но люди молчали, подозрительно поглядывали то на неё, то на осла.
"Неужели узнали скотину? — с тревогой подумала Ника. — Вот батман! Что делать, если вдруг остановятся? Ладно мужик один, жена с ребёнком — не в счёт. Вдвоём с Орри как-нибудь отмахаемся".
Однако мужчина и женщина помалкивали. Мальчик хотел что-то сказать, но мать цыкнула на него и вновь застыла с каменным лицом. Беря пример с хозяев, ослы тоже подчёркнуто игнорировали друг друга, гордо буксируя каждый свою повозку.
Заметив, что взгляды встречного семейства переместились с животного на тележку и её пассажиров, путешественница отвернулась, и только когда скрип чужих колёс стал удаляться, посмотрела им вслед. В задней части повозки кроме пустых корзин, мешков и узлов на куче соломы покоились две амфоры, судя по раскраске, с бангарским вином.
"Вот батман!" — взвыло измученное жаждой нутро Ники, заставив её забыть об осторожности и спрыгнуть на дорогу.
— Остановитесь во имя Нутпена! — вскричала она, вспомнив услышанное как-то на базаре обращение.
— Что вам нужно, госпожа? — недружелюбно отозвался мужчина, рывком за оглоблю заставив осла остановиться.
— Продайте, пожалуйста, одну из амфор с вином, — с трудом улыбаясь пересохшими губами, попросила девушка. — Дорога дальняя, а день жаркий.
— Вы хотите пить, госпожа? — вскинул кустистые брови собеседник. — Так ведь...
— Конечно, госпожа, — перебила его женщина, бодро соскочив с повозки. — Возьмите. Только не обессудьте, заплатить придётся чуть больше, чем в Канакерне. Себе на праздник везли.
— Понимаю, — грустно вздохнула путешественница и поманила Риату, с тревогой наблюдавшую за ней с тележки.
— Пять риалов, — небрежно бросила женщина, деловито выбирая, какую из двух амфор продать случайному покупателю.
— Сколько?! — охнула Ника, чувствуя, как в душе жажда насмерть сцепилась с жадностью. — да вы что?! Это же бангарское, а не аржейское!
— Не хотите, как хотите, — небрежно пожав костлявыми плечами, собеседница, усевшись на солому, небрежно махнула рукой. — Поехали Детев. Зря только останавливались.
— Четыре! — в отчаянии прохрипела путешественница. — Четыре риала за тридцать дебенов дешёвого пойла! И это моё последнее слово!
— Уж и не знаю, — ханжески вздохнув, женщина вопросительно посмотрела на супруга. — Разве что по доброте душевной. Себе в убыток.
Мужчина кивнул, пряча насмешливую ухмылку в густой бороде, а вот их отпрыск откровенно потешался. Его лицо покраснело, щёки надулись от еле сдерживаемого смеха.
— Кошелёк! — приказала девушка, протянув руку, в которую рабыня тут же вложила их тощую мошну. Там как раз оказалось ровно четыре серебряных кружочка и семь медяков.
— Вот! — Ника с силой хлопнула монеты в тёмную, загрубелую ладонь крестьянки и вырвала у неё из рук амфору.
— Пейте во имя Диноса, — ехидно осклабилась та, задорно подмигнув сыну.
Пацан, не выдержав, закатился обидным смехом, а его папаша, качая кудлатой башкой, легонько ударил прутом осла.
Ругаясь по-русски и по-радлански, путешественница выхватила из-за спины кинжал и стала отковыривать с горлышка застывшую смолу. Когда она обнажила пробку, раздался звонкий, мальчишеский крик:
— Если захотите разбавить вино, вода вон за тем холмом!
Бросив на него полный ненависти взгляд, Ника посмотрела в указанную сторону. Вершина одного из бугров метрах в ста от дороги выделялась подозрительно яркими зарослями, к которым тянулась отчётливо заметная тропинка.
"Ну как я могла не обратить на него внимание?!" — с грустной обидой подумала девушка, поддевая пробку остриём клинка. Вино оказалось кислым и крепким. Скривившись, она приказала, стараясь не смотреть в глаза рабыни:
— Сходи узнай, есть там вода, или этот козлёнок меня обманул?
Прихватив бурдюк, невольница стала торопливо спускаться в лощину, отделявшую подозрительную возвышенность от дороги.
Подойдя к повозке, путешественница протянула амфору Орри, с полным равнодушием наблюдавшему за происходящим.
— Спасибо, госпожа Юлиса, — кивнул он.
— Почему вы не сказали, что хотите пить, госпожа Ника? — спросила Вестакия. — На хуторе Руба Остия прекрасная вода.
— Тогда не хотела, — проворчала девушка.
— Кислятина, — оторвался от горлышка гант.
— Ещё какая, — согласилась Ника, забираясь на телегу и вновь промочив горло.
Вернувшись, Риата с виноватым видом протянула хозяйке покрытый испариной бурдюк.
— Там родник, госпожа. Ухоженный. Камнем всё обложено, а из них — ручеёк.
Вспомнив четыре серебряные монеты, путешественница сделала ещё один глоток и только после этого припала к бурдюку.
От холодной воды заломило зубы. Настроение и без того не блестящее оказалось испорчено окончательно. Вино как-то подозрительно быстро ударило по усталым, разочарованным мозгам, а охватывавшее девушку возбуждение резко сменилось апатией. Веки наливались свинцом, голова неудержимо клонилась на грудь.
— Отдохните, госпожа, — ласково предложила Риата. — Если что-то случится, я вас разбужу.
Чувствуя, что не в силах противиться сну, Ника апатично кивнула, укладываясь на солому. Рабыня подвинулась и положила под голову хозяйки свёрнутый край овчинного одеяла.
Девушка поморщилась от бившего в нос тяжёлого запаха, но почти сразу же уснула... и вновь оказалась на корабле Картена.
Судно медленно дрейфовало, переваливаясь по пологим волнам, увлекаемое к северу коварным течением. Над нагретой солнцем палубой, где вповалку лежали измученные жаждой матросы, поднимался знакомый дух испражнений и давно немытых тел.
— Спина Змеи! — вспомнила Ника один из самых напряжённых моментов своего океанского плавания.
Совсем рядом от неё приподнялся, тяжело опираясь на скамью, Тирган и уставился на путешественницу полубезумными взором.
Та нервно сглотнула, машинально нашаривая за спиной рукоятку кинжала и не находя его.
— Она здесь! — прорезал застоялый воздух хриплый, каркающий крик.
Застывшие на палубе тела зашевелились резкими дёргающимися движениями, словно зомби из фильма ужасов.
— Держите её! — надрывался Тирган. — Убить её! Убить! Убить!
С ужасом пятясь от надвигавшихся матросов, почему-то превратившихся в оживших мертвецов, девушка вздрогнула, ткнувшись спиной в фальшборт. Серые, лишённые жизни лица с побелевшими глазами и оскаленными провалами ртов приближались медленно, но неотвратимо.
"Надо прыгать в воду, — в отчаянии подумала Ника. — Лучше утонуть, чем позволить дать сожрать себя заживо".
— Госпожа! — перекрыл нахлынувший ужас голос Риаты. — Госпожа!
Но лишь разглядев склонённое над собой встревоженное лицо верной рабыни, девушка окончательно определила только что увиденное, как страшный сон.
"Давненько мне кошмары не снились", — подумала она, приподнимаясь и щурясь от бьющих в глаза лучей вечернего солнца. Огненно-красное светило зависло над поверхностью моря, готовясь скрыться за горизонтом. Сильно болела голова.
— Почему так поздно разбудили? — проворчала путешественница, хмуро оглядываясь вокруг.
Пока она спала, трудолюбивый ослик провёз тележку мимо усадьбы братьев Денарс и владений консула Вокра Рукиса, остановившись возле поворота к театру.
— Так ничего же не случилось, госпожа, — пожала плечами невольница. — Никто нас не останавливал и ни о чём не спрашивал.
— Вы выглядели такой расстроенной и усталой, госпожа Ника, — виновато улыбнулась Вестакия. — Что мы с Орри решили дать вам отдохнуть.
— Спасибо, — буркнула девушка, поправляя накидку и оборачиваясь на голос ганта.
Тот ласково говорил, почёсывая за ухом осла.
— Хорошая скотинка, работящая. Жаль, нельзя на тебе землю пахать. Маловат ты для этого.
Животное кивало, то ли соглашаясь, то ли желая, чтобы его оставили в покое. Но когда юноша протянул ему на ладони кусок лепёшки, слопал не задумываясь.
Потрепав его по шее, Орри посмотрел на путешественницу.
— Я в усадьбу пойду, госпожа Юлиса.
— Не тяжело будет? — нахмурилась та. — Путь не близкий, а ты слаб.
— Я здоров, госпожа Юлиса! — резко возразил варвар, гордо вскинув подбородок.
— А дорогу найдёшь? — продолжала сомневаться собеседница. — Темнеет уже.
— Пойду вдоль городской стены, — махнул рукой гант. — Пока знакомые места не увижу. Я же не раз в усадьбу ходил, только через другие ворота.
Он посуровел.
— Надо нашим рассказать, что случилось с Паули. И господин Картен велел домой не возвращаться.
— Как хочешь, — пожала плечами Ника, заметив у него заткнутый за пояс меч.
— Подожди, — остановила его Вестакия. — Спасибо, что помог найти и освободить меня. Отец обязательно наградит тебя за это.
— Господин Картен обещал пять тысяч империалов тому, кто отыщет пособников похитителей своей дочери, — усмехнулась путешественница, потирая виски.
— Сколько!? — ахнула ошарашенная девушка. — И за такие деньги никто никого не нашёл?!
— Нет, — морщась от боли, покачала головой собеседница, добавив с иронией. — Вот как хорошо спрятал вас Ноор Учаг.
— Да, — пролепетала бывшая пленница, придавленная масштабом суммы.
— Главное, вы вернётесь домой, госпожа Картен, — пришёл ей на помощь Орри. — А кого и как награждать — вашему отцу подскажут боги.
Дочь морехода благодарно улыбнулась.
— До свидания, госпожи, — неуклюже поклонился гант, но прежде чем уйти, обратился к Риате. — Не забудь вернуть лопату Обглодышу.
— Ты уже говорил, — напомнила рабыня, легонько тронув осла хворостиной.
Понятливая скотина потащила за собой заскрипевшую колёсами тележку.
Метрах в пятидесяти от ворот Вестакия плотнее закуталась в накидку, пряча глаза от стражников. К счастью эфебам оказалось не до них. Два молодых воина в доспехах о чём-то горячо спорили с пожилым толстяком в застиранном рваном хитоне и щегольском синем плаще, покрытом подозрительными пятнами.
Кажется, речь шла о... поэзии! Юноши доказывали, что в стихах Ликуна Нерка Ульвия гораздо больше созвучия и изящества, чем у Тина Уркара.
— Потому что Ликун Нерк — радланин по рождению! — пьяно покачиваясь, доказывал старик. — А Тин Уркар — ковн, и ему пришлось учить чужой язык.
— Вздор! — энергично возразил эфеб в новеньком бронзовом шлеме. — Настоящий поэт пишет на божественном языке души, а уж потом переводит стихи на наречие обычных людей!
Его приятель, внимательно следивший за диспутом, бросил рассеянный взгляд на повозку. При виде путешественницы глаза его сверкнули любопытством. Но тут старик торжественно продекламировал.
Пророк неложный меж богов великий Питр, -
Сам он над будущим царь.
И внимание молодого человека вновь обратилось к спорщикам. Ника перевела дух, подумав, что ни один из знакомых парней её мира не стал бы слушать разговоры о поэзии, если есть возможность поприставать к девчонке. А уж представить себе литературный диспут сотрудников ППС или охранников ЧОПа...
Она покачала головой.
Когда тележка въехала на узкие улочки города, Риата соскочила с тележки и пошла впереди, держа осла за повод.
Прохожие неохотно освобождали дорогу, а кое-кто, не стесняясь в выражениях, ругался им вслед. Закутанная Вестакия сидела, сжавшись в комок, словно стараясь стать как можно меньше и незаметнее.
Когда невольница сцепилась с двумя прилично одетыми рабами, тащившими большой сундук, хозяйка поняла, что нужно вмешаться лично.
— Заткнитесь! — повелительным тоном заявила она, подходя ближе. — И уступите дорогу дочери Лация Юлиса Агилиса, гостье его друга консула Мерка Картена.
Мужчины переглянулись, впечатлённые набором имён, и не желая связываться с взбалмошной знатной девицей, покорно прижались к стене, пропуская тележку вперёд.
Едва она выехала на площадь у фонтана Тикла, к повозке подбежал сидевший у какой-то лавки Уртекс.
— Сестра! — прошептал он звенящим от радости голосом.
— Брат! — ахнула Вестакия и потянулась к нему, собираясь заключить в объятия.
— Тише! — пресёк её порыв подросток, деловито осведомившись. — Вы говорили кому-нибудь о сестре, госпожа Юлиса?
— Нет, — покачала головой та.
— Хвала Нутпену! — облегчённо выдохнул парнишка. — Отец велел пока помалкивать об этом.
— Хорошо, — кивнула путешественница, не слишком удивлённая подобным распоряжением.
Оглянувшись, сын морехода махнул рукой стоявшему у стены Милиму. Тот понимающе кивнул и бросился бежать, ловко лавируя между прохожими.
— Поехали! — распорядился Уртекс, забираясь на повозку.
Нике очень не понравился его тон, поэтому, шагнув ближе, она тихо сказала:
— Если хочешь сохранить возвращение сестры в тайне — иди отсюда.
— Почему? — удивлённо и обиженно вскинул брови парнишка.
— Ты привлечёшь к нам ненужное внимание, — снисходительно объяснила путешественница. — Что подумают знакомые, увидев тебя в тележке рядом с закутанной в накидку девушкой.
Стушевавшись, Уртекс спрыгнул на мостовую.
— Понимаю, госпожа Юлиса.
— Вот и хорошо, — холодно улыбнулась та.
— Тогда я пойду.
— Иди, — кивнула Ника.
Редкие прохожие провожали удивлёнными взглядами целеустремлённо шагавшую путешественницу, её рабыню, тащившую под уздцы осла и тележку с одинокой, загадочной пассажиркой.
Видимо, Уртекс не зря посылал вперёд Милима. Не успели они дойти до ворот, как калитка, а вслед за ней и створки ворот распахнулись, так что путешественнице со спутниками не пришлось ждать.
Крепкие руки рабов вцепились в оглобли и торопливо втащили во двор зажатого между ними осла, а не по-стариковски ловкий Терет быстро захлопнул ворота.
Остальные невольники Картенов, сгрудившись тесной кучкой у сарая, негромко, но оживлённо переговаривались.
Привратник со стуком задвинул засов. Повинуясь кивку хозяйки, Риата помогла Вестакии сойти с повозки. Сняв с головы накидку, девушка огляделась вокруг полными счастливых слёз глазами.
— Мама! — сорвался с опухших губ короткий крик, и она устремилась к стоявшей посредине двора Тервии. В паре метров от матери дочь резко остановилась, будто напоровшись на невидимую преграду. — Мама!
Вестакия рухнула на колени и заплакала, прикрыв ладонями лицо. — Прости меня, мама! Во имя Ноны, прости! Умоляю!
