Бледная, как мел, Тервия подошла к дочери на негнущихся ногах, и опустившись рядом, прижала её голову к груди.
Несмотря на природную чёрствость и приобретённый цинизм, Ника почувствовала, как глаза защипало от навернувшихся слёз.
Да, ей не удалось найти Паули, зато получилось вернуть матери дочь. Так что пусть хотя бы это послужит оправданием собственных усилий.
Рабыни ревели, даже мужчины-невольники сурово молчали, отворачиваясь и шмыгая носами.
"А где Валрек?" — вдруг вспомнила путешественница, заметив плачущего Уртекса. Очевидно, самого младшего Картена куда-то увели, чтобы тот своими радостными криками не переполошил соседей раньше времени.
— Не плачь, доченька, — проговорила женщина полным нежности голосом. — Ты дома. Пойдём, нам о многом надо поговорить.
— Ты простишь меня, мама? — рыдая, спрашивала Вестакия, с мольбой глядя на мать.
— Как может быть иначе, доченька? — с грустной добротой улыбнулась та.
Тервия бросила быстрый взгляд на ревущих рабынь. Тут же Кривая Ложка и Толкуша бросились к ним и помогли подняться.
Обнимая дочь за плечи, супруга морехода повела её в комнату с ткацким станком.
"А мне надо помыться, — озабоченно подумала Ника. — И поесть... И попить..."
— Бери вещи, — велела она Риате. — Пойдём.
— А этого куда, госпожа? — растерянно спросила невольница, указав на грустно повесившего уши осла.
— Нас это уже не касается, — проворчала хозяйка. — Оставь здесь, кто-нибудь распряжёт.
— Слушаюсь, госпожа, — кивнула рабыня, забирая с тележки корзину, дротики и... овчинное одеяло.
Видя, что женщине очень неудобно нести всё это, путешественница забрала у неё оружие. Поднявшись в свою комнату, Ника плюхнулась на табурет, и сбросив накидку, приказала Риате приготовить ванну.
— Сейчас, госпожа, — послушно отозвалась невольница, запихивая свёрнутое одеяло под кровать.
— И захвати что-нибудь попить.
Пока они добирались до города, в амфоре ничего не осталось, да и бурдюк оказался пустым.
Оставшись в одиночестве, девушка привалилась спиной к стене, с наслаждением вытянув ноги, и заложила руки за голову.
Вот и всё. Поиски Паули окончились ничем, зато Румс вновь получил свою невесту.
"Ну ты и дура", — самокритично, но без особого сожаления усмехнулась про себя Ника. Странно, но на этот раз плакать о своей горькой судьбе почему-то не хотелось. Гораздо больше неудобства доставляли вспотевшие, зачесавшиеся ноги. Повозившись, сняла штаны и тут же почувствовала себя гораздо лучше.
"Разбаловала меня городская жизнь, — подумала путешественница, сворачивая кожаные джинсы. — Раньше целыми днями в них бегала. Все-таки в цивилизованной жизни есть и положительные стороны. Например, платья из льна".
Придя к столь глубокомысленному выводу, девушка взяла со стола мутное зеркало. Такая дальняя прогулка не смогла пройти бесследно. Причёска растрепалась, волосы торчали во все стороны, как хвост дикобраза, на лице грязные пятна.
"Мдя! — сурово нахмурилась Ника. — Красавица, ничего не скажешь".
И подойдя к окну, выглянула во двор. Куда там Риата запропастилась?
Внизу нет никого, кроме Терета, неторопливо, даже с какой-то нежностью распрягавшего осла. Старый раб ласково трепал животное по холке, и бормоча что-то неразборчивое, распутывал узлы на упряжи.
Борясь с нарастающим раздражением, девушка лично отыскала в корзине полотенце, нижнее бельё и, подумав, старое платье. А это пусть рабыня постирает сегодня или завтра. Сложив всё на кровати, стала терпеливо ждать возвращения невольницы.
Наконец, послышались торопливо приближавшиеся шаги.
— Всё готово, госпожа, — поклонилась запыхавшаяся женщина. — Простите, что заставила ждать. Пришлось греть воду. Вот возьмите, госпожа.
— Ладно, — устало поморщилась хозяйка, принимая от неё большой медный стакан с тёплым разведённым вином.
Заметив припасённое бельё, невольница всплеснула руками.
— Ах, госпожа, что же вы так себя утруждаете?
Но путешественница, раздражённо махнув рукой, уже торопливо шла к двери, оставив пустую посуду на столе.
Солнце закатилось, поэтому в ванной комнате уже чувствовалась вечерняя прохлада. Торопливо раздевшись, девушка осторожно вошла в почти горячую воду и присела на каменную скамеечку.
Подоткнув подол хитона, рабыня стала поливать ей на голову из кувшина. Путешественница даже глаза закрыла от наслаждения. Потом Риата тщательно промыла волосы хозяйки мылом, сполоснула и взялась за губку.
Когда невольница тёрла госпоже спину, в ванную стремительно ворвалась хозяйка дома с пылающим от радости лицом и тут же испортила гостье настроение.
"Её стучаться не учили? — раздражённо подумала она. — Или хотя бы задвижку какую на дверь сделали".
— Благодарю вас, госпожа Юлиса! — вскричала женщина. — Спасибо за то, что помогли спасти мою дочь! Хвала всем богам, Вестакия вернулась! А я уже совсем потеряла надежду увидеть её при жизни! О! Я никогда не забуду, что вы для нас сделали!
"Ещё бы! — усмехнулась про себя Ника. — Твоя гадалка никогда не ошибается".
Но вслух сказала совсем другое:
— Я рада за вашу семью, госпожа Картен, — она вновь села на скамеечку, погрузившись в воду по грудь. — А вот спасти служанку мне так и не удалось.
— Очень жаль, — без малейшего огорчения сказала Тервия. — Но она же всего лишь дикарка.
— Она была мне дорога, — нахмурилась девушка, и не дожидаясь следующих слов собеседницы, добавила. — Надеюсь, такая большая радость не заставит вашего супруга забыть о награде, которую он обещал за поимку пособников похитителей Вестакии?
— Не беспокойтесь, — губы хозяйки дома скривились в полупрезрительной гримасе. — Мой муж всегда держит слово.
— Я не сомневалась, — холодно улыбнулась путешественница, взглядом указав невольнице на бельё.
Догадливая Риата сообразила, что госпожа хочет прервать водные процедуры и покинуть общество супруги консула. Рабыня взяла полотенце и ловко завернула в него Нику.
Однако Тервия явно не собиралась так быстро заканчивать разговор.
— Из слов Вестакии я так и не поняла, как вы оказались на хуторе Руба Остия Круна? — проговорила она, усаживаясь на стоявшую у стены лавку. — Вы же собирались встретиться с рабом Вокра Рукиса?
При взгляде на её застывшее в напряжённом ожидании лицо со сверкавшими разоблачительским огнём глазами, Ника внезапно почувствовала сильнейшую опустошённость. Почему-то стало совершенно безразлично, что подумает о ней эта старая стерва.
— Я передумала.
— А может, никакого раба и вовсе не было? — продолжала наседать супруга морехода.
— Неужели, после того как ваша дочь вернулась домой, вам по-прежнему это так важно? — устало удивилась девушка.
На миг смутившись, супруга консула задала новый неудобный вопрос:
— Вы с господином Фарком вчера встречались, когда сказали, что хотите поговорить с рабом Вокра Рукиса?
— Нет! — решительно возразила путешественница, подумав, что о свиданиях с десятником конной стражи под сенью храма Ноны лучше помалкивать. Нона — богиня брака и целомудренных супружеских отношений, а Тервия вряд ли поверит, что при встречах с Румсом они только разговаривали. Ещё в святотатстве каком-нибудь обвинят. — У меня были другие дела.
— Тогда почему же сегодня вы оказались вместе? — со злорадно-обличительной гримасой спросила Тервия.
— Случайно встретились за городом, — бестрепетно выдержав буравящий взгляд женщины, ответила Ника, прекрасно понимая наивную неправдоподобность своих слов.
— Вы лжёте, госпожа Юлиса! — сделала очевидный выбор собеседница.
— Нет, — покачала головой путешественница. — Спросите Орри. Варвар совсем не умеет врать. Мы ехали к усадьбе Вокра Рукиса, а господин Фарк попался нам навстречу.
Хозяйка дома нахмурилась, сжав рот в куриную гузку. Воспользовавшись её молчанием, гостья оделась, с досадой почувствовав боль в пояснице.
"Что же так не вовремя? — с тоской подумала она. — По всем расчётам у меня ещё пара дней есть".
— Если не было никакого раба Вокра Рукиса, почему вы искали свою служанку в той стороне? — отвлёк её от грустных размышлений прокурорский голос Тервии.
— Зипей Скела подслушал, как о Змеином Ручье говорили гребцы той лодки, в которую села Вестакия, и положили связанную Паули, — честно призналась девушка.
— Откуда вы знаете? — взметнулись вверх аккуратно выщипанные и подведённые брови супруги морехода.
— Он сам сказал, — пожала плечами собеседница.
— Как? — ещё сильнее вытаращила глаза женщина. — Когда?
Первую часть вопроса Ника посчитала глупой и не заслуживающей внимания, а на вторую ответила, ничего не скрывая. — В тот день, когда ваш муж объявил награду за поимку пособников похитителей Вестакии.
— Почему же вы мне ничего не сказали? — растерянно пробормотала Тервия. — Сколько дней прошло... Мы бы давно её освободили...
Усталость, боль, злость на эту тупую вздорную бабу едва не заставили путешественницу сорваться. Крепко сжав кулаки, она прикрыла глаза, изо всех сил стараясь успокоиться. И тем не менее её голос звенел от негодования.
— Зачем? Всё равно мне никто не верит! Я искала и вашу дочь, а вы только и делали, что смеялись надо мной и придирались по пустякам! Для чего мне посвящать вас в свои дела? Чтобы ещё раз узнать о своей глупости? Я Ника Юлиса Террина, дочь Лация Юлиса Агилиса из славного рода младших лотийских Юлисов, не обязана терпеть ваши насмешки! Поэтому и молчала, госпожа Картен.
Получив столь неожиданный отпор, супруга консула смешалась, глядя на собеседницу так, словно видела в первый раз. Но очень быстро взяла себя в руки, и встав, гордо вскинула голову.
— Что вы ещё скрываете от меня, госпожа Юлиса? — вопрос прозвучал уже как-то обыденно.
— Клянусь Нутпеном и Ангипой — ничего, — непривычно холодно отчеканила та. — Что хоть как-то касается вашей семьи, госпожа Картен.
— Я благодарна за помощь в поисках моей дочери, — надменный голос женщины звенел металлом. — Но хочу, чтобы вы покинули мой дом. Я не терплю лжи!
— Полагаю, своим поступком я заслужила ещё хотя бы три или четыре дня, госпожа Картен? — тем же ледяным тоном поинтересовалась собеседница, и заметив тень неудовольствия на её лице, усмехнулась. — Я почти не буду выходить из своей комнаты.
— Почему? — слегка удивилась Тервия, явно занятая какими-то своими мыслями.
Девушка объяснила.
— Хорошо, — с явной неохотой кивнула хозяйка дома, тут же предупредив. — Но это последняя задержка!
— Разумеется, — охотно согласилась гостья. — Мне здесь больше делать нечего.
Не удостоив путешественницу даже взгляда, супруга консула величаво проследовала к двери. И тут девушку опять чёрт за язык дёрнул.
— О лжи вам лучше поговорить со своей предсказательницей, госпожа Картен!
Тервия заметно вздрогнула, но не задерживаясь, вышла на галерею. За спиной госпожи тихо, но очень неодобрительно вздохнула Риата.
— Не вздыхай, — устало махнула рукой Ника. — Всё уже закончилось. Лучше принеси из кухни чего-нибудь пожевать, а то когда ещё ужина дождёшься?
Какое-то время невольница растерянно смотрела на хозяйку, потом понимающе кивнула.
— Слушаюсь, госпожа.
Едва поднявшись на второй этаж, девушка услышала возбуждённый голос Вестакии. Женская часть семейства Картенов выбирала подходящий наряд для встречи отца. На кровати лежало несколько платьев, а Толкуша держала металлическое зеркало, перед которым увлечённо вертелась бывшая пленница.
"Быстро она пришла в себя от пережитого", — мысленно усмехнулась путешественница, вспоминая сюжет из телевизионных новостей своего мира. Судя по ним, с освобождёнными заложникам тут же работают психологи. Видимо, здесь к подобным вещам относились проще.
Разумеется, её к обсуждению нарядов никто не пригласил. Мать демонстративно отвернулась, а дочь ограничилась робкой извиняющейся улыбкой.
Придя к себе, Ника, приняв меры предосторожности, завалилась на кровать. Когда пришла Риата, дискуссия за стенкой разгорелась ещё сильнее. Невольница принесла вещи из ванной и передала хозяйке большую лепёшку с лежащей поверх кистью винограда. Девушка едва не подавилась, когда в соседнюю комнату, воя от восторга, ворвались Валрек и пытавшийся удержать брата Уртекс. Мать шикнула на них, требуя тишины, а путешественница вдруг остро почувствовала своё одиночество. Её здесь так встречать никто не будет. Аппетит тут же пропал, и она отдала недоеденную лепёшку рабыне.
Подкрепившись, невольница ушла, прихватив грязную одежду хозяйки. Вернулась она уже в сумерках, прикрывая ладонью горящую лучину. Когда Риата зажигала светильник, раздался требовательный стук в дверь. Услышав голос Картена, Ника, кряхтя, поднялась и подошла к окну.
В быстро открывшуюся калитку, ворча, вошёл консул в сопровождении десятника конной стражи. В наступившей полутьме лица различались плохо, но судя по тону, они оба казались чем-то сильно недовольны.
— Отец! — тихо сказала Вестакия под самым окном.
Размашисто шагавший по каменным плитам двора мореход замер.
— Это я, отец, — повторила девушка, медленно двигаясь ему навстречу с понуро опущенной головой. — Прости меня, отец.
Хлёсткий звук пощёчины заставил путешественницу вздрогнуть и прикрыть рот ладонью, гася невольный вскрик.
Лёгкое тело Вестакии рухнуло. С галереи донеслось сдавленное рыдание Тервии, которая даже не подумала заступиться за дочь. Румс тоже молчал, тёмной фигурой выделяясь в густой тени конюшни.
После такого приветствия Ника не удивилась, если бы Картен бросился пинать распростёртое тело. Но вместо этого мореход, присев рядом с нею, стал что-то очень тихо шептать на ухо дочери, прижимая её голову к груди. Та зарыдала, крепко обняв отца.
Наблюдавшая за ним гостья облегчённо перевела дух. Всё-таки она жалела эту девушку, тоже ставшую жертвой мужского предательства.
Консул помог дочери подняться и повёл в дом. Оставшийся на дворе десятник конной стражи повелительно крикнул:
— Позови госпожу Юлису, если она ещё не спит.
— Да, господин, — отозвалась, судя по голосу, Толкуша.
"Вот батман!" — охнув, путешественница бросилась к зеркалу и застонала от бессилия, убедившись, что почти ничего не может в нём рассмотреть при столь скудном освещении. Вымотавшись за день, она даже причёску сделать поленилась. Ну как в таком виде показаться Румсу? А шаги рабыни всё ближе.
Пришлось набросить накидку.
"И единственное приличное платье Риата уже выстирала", — мелькнуло в голове Ники, когда она разрешила Толкуше войти.
— Вас спрашивает господин Фарк, госпожа Юлиса. Что ему передать?
— Ничего, — покачала головой девушка. — Я сейчас спущусь.
Он ждал на галерее, где Дербан уже зажигал стоявшие на полочках масляные светильники. Из-за неплотно прикрытой двери главного зала доносилось неразборчивое бормотание и жалобные всхлипы.
— Вы хотели меня видеть, господин Фарк? — спросила путешественница, стараясь не обращать внимание на боль в пояснице.
— Да, госпожа Юлиса, — обернулся к ней десятник конной стражи, и в тусклом свете робких огоньков она без труда рассмотрела на красивом лице печать усталости и злости.
