Мальчишка исчез со счастливым визгом, послышался звонкий топот. Появившаяся вслед за ним в окне пожилая рабыня, кланяясь и щеря в счастливой улыбке редкие зубы, аккуратно закрыла ставни, представлявшие собой решётку из тонких, наклонных планок. Этакий местный вариант жалюзи.
А от дома, шлёпая сандалиями по каменным плитам двора, визжа неслась молодая, хрупкая девушка с огромными, горящими счастьем глазами и рассыпанными по плечам каштановыми волосами.
Подбежав почти вплотную, она внезапно остановилась, словно налетев на невидимую преграду.
— Отец! — голос её сорвался, мокрые от слёз губы кривились.
— Вестакия! — только и смог произнести купец, чьи глаза тоже подозрительно блестели. — Любимая дочь!
Он развёл руки в сторону, девушка с писком бросилась к нему, и уткнувшись лицом в широкую грудь, громко, в голос разревелась.
У Ники спазм сжал горло, захотелось плакать. Совершенно неожиданно для себя путешественница вдруг остро, до физической боли в сердце, позавидовала Картену. У него есть семья. Близкие, родные люди, которые любят и ждут его не из-за денег или какой-то выгоды, а просто потому, что он папа.
Но тут её внимание привлекала женщина, неторопливо приближавшаяся так же со стороны дома. Полная, но не обрюзгшая, она своей надменной важностью напомнила девушке секретаршу какого-то начальника, к которому когда-то очень давно, в другом мире, привозила искалеченную Викторию мать в тщетной надежде пробить жалостью надёжно защищённое параграфами и инструкциями чиновничье сердце.
В ней сразу угадывалась хозяйка дома. Даже свои чёрные с чуть заметной проседью волосы, уложенные в пучок, перевязанный тонкими разноцветными лентами, она несла словно корону. На покатых плечах, прикрытых сиреневым платьем, возлежала зелёная, с желто-красной каймой накидка. Аккуратно подведённые синей краской глаза, окружённые сеточкой морщинок, почему-то смотрели на неё очень настороженно.
"Вот батман, не пошла в гостиницу, дура, — с тоской обругала себя Ника. — Теперь эта толстомясая карга, чего доброго, ещё приревнует меня к своему потасканному красавцу? И зачем мне это надо?"
— Ну, здравствуй, верная моя супруга Тервия, — легонько отстранив дочь, поприветствовал её мореход. — Вот я и вернулся.
— Счастлив ли оказался твой путь? — мягкий, грудной голос женщины дрогнул. В уголке глаза набухла и сбежала к переносице прозрачная капля.
— Да, — кивнул капитан. — Он привёл меня к дому.
В отличие от дочери, жена вела себя гораздо сдержаннее. Подойдя к мужу, обняла его, прижимаясь лбом сначала к правому, потом к левому плечу.
— Отец, отец! — мальчишка вихрем промчался по двору и одним прыжком оказался в объятиях Картена. — Как я рад, что ты вернулся! Привёз мне что-нибудь от варваров? Отец, скажи Уртексу, чтобы он не задавался и дал мне поиграть тем деревянным мечом, который ты подарил ему на праздник нолипий. Уртекс сейчас в школе, а когда вернётся, ты ему обязательно скажи...
— Не приставай к отцу с глупостями! — строго сказала Тервия. — Где нянька?
— Я здесь, госпожа, — отозвалась рабыня, кривобоко семеня по двору. — Маленький господин такой быстрый, мне за ним никак не угнаться.
— Ты же уже взрослый, Валрек, — покачала головой мать, и мальчик, ещё раз обняв отца, с явной неохотой сполз на землю.
А женщина, взглянув на притихшую гостью, поинтересовалась:
— Кто с тобой, Мерк?
— Это, — мореход обернулся к девушке. — Дочь моего друга Лация Юлиса Агилиса.
— Что? — встрепенулась супруга, тут же растеряв значительную часть своей важности. — А кто же мать?
— Разве не видно? — усмехнулся Картен. — Тейса Юлиса Верта.
— Но ты говорил, у них не было детей? — подозрительно нахмурилась женщина. — И разве она не погибла в горах?
— Я и сам так думал, — пожал плечами муж. — А теперь разреши тебе представить Нику Юлису Террину, дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты. Она поживёт у нас, пока я не найду подходящий караван в Империю.
— Мне бы очень не хотелось стеснять вас, господа, — чуть поклонилась девушка. — Возможно, будет лучше, если я остановлюсь в гостинице? Мой отец просил вас помочь мне только добраться до родственников. Отец обеспечил меня средствами для путешествия.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся капитан. — Но я настаиваю. Вы спасли мне жизнь, а мы, канакернцы, не любим оставаться в долгу.
При этих словах глаза Тервии слегка расширились, и в них мелькнул страх.
— Я прошу вас не отвергать наше гостеприимство, госпожа Юлиса, — сказала она.
— Если вы так настаиваете, госпожа Картен, — смущённо ответила Ника в лучших традициях радланского этикета и тут же поспешила прояснить ситуацию. — Со мной служанка и рабыня. Надеюсь, у вас найдётся место для них?
— Разумеется, госпожа Юлиса, — величественно кивнула хозяйка.
— Вестакия, — обратилась она к дочери. — Проведи нашу гостью со служанкой в комнату бабушки. А ты, Кривая Ложка, позаботься о её рабыне.
— Сделаю, госпожа, — поклонилась могучая толстая стряпуха, всё ещё продолжая сжимать морковку в красной, словно обожжённой руке.
— Пойдёмте, госпожа Юлиса, — пригласила Нику дочь Картена.
Перед тем, как направиться в дом, путешественница приказала Паули взять у Риаты корзину.
— Сюда, пожалуйста, — то и дело говорила Вестакия, оборачиваясь и с любопытством поглядывая на неожиданную гостью. Та тоже смотрела на неё с интересом, обращая внимание, что платье девушки доходит ей едва до щиколоток, а мамашино подметало подолом двор. Пояс на талии оказался сплетённым из тонких кожаных ремешков. Из украшений дочь Картена носила только серёжки с маленькими, гладко отшлифованными сапфирами. "Ну, кто бы сомневался", — усмехнулся про себя Ника.
Пройдя по галерее, они завернули в дверной проём, завешанный циновкой из каких-то толстых, растительных волокон. За ним круто поднималась вверх лестница. Там оказалось довольно темно. Неяркий свет пробивался сквозь занавеси сверху и снизу. Да ещё и ступени здешние строители сделали какими-то очень узкими. Так что гостья едва не упала, вовремя успев упереться о оштукатуренную стену. Шагавшая впереди Вестакия еле слышно хмыкнула, очевидно, считая свою спутницу дикаркой, в жизни не видевшей лестниц.
"Вот батман!" — мысленно поморщилась Ника, пообещав при первом же удобном случае поставить, что называется, девчонку на место.
Поднявшись на второй этаж, она с тайным злорадством убедилась, что недоразвитые в Канакерне не только строители, но и архитекторы. Это же надо, при наличии канализации не додуматься до такой простой вещи, как коридор.
Лестница вывела прямо в комнату с двумя узкими, но высокими кроватями, большим сундуком и ярко расписанными стенами. По белёной штукатурке плавали разнообразные синие и красные рыбы, шевелили длинными щупальцами осьминоги и причудливо клубились водоросли. На полу поверх тощего, вытертого ковра стоял перевёрнутый трёхногий табурет и валялись деревянные фигурки.
— Комната братьев, — словно извиняясь за беспорядок, пояснила Вестакия. — Мальчишки такие неаккуратные. Обычно Валрек играет на улице или в саду. Но третьего дня он приболел, и мама велела ему остаться дома.
— Там, — девушка указала на деревянную двустворчатую дверь. — Спальня родителей. А здесь...
Она кивнула на завешенный циновкой проём.
— Живу я.
Первым делом Ника увидела такую же высокую кровать с массивными вычурными спинками. Небольшой столик с парой крошечных пузырьков из мутного стекла и круглым медным зеркалом на подставке. Вместо табурета расстеленный на полу ковёр попирало странное кресло с подлокотниками, но без спинки. Стены девичьей комнаты украшали диковинные цветы, большие бабочки с яркими узорчатыми крыльями и маленькие птички.
Не останавливаясь, Вестакия провела их к противоположной стене.
— Прошу сюда, госпожа Юлиса, — она отодвинула в сторону занавес из плотной темно-синей ткани, напоминавшей крашенную парусину.
— Ой! — испуганно пискнула дочка Картена при виде пустой кровати, где не оказалось ничего, кроме переплетённых крест на крест широких ремней. — Простите, я совсем забыла. Я сейчас скажу маме, она пришлёт рабов и все устроит...
Девушка попыталась уйти, но Ника поспешно взяла её за руку.
— Подождите! Ничего страшного. Вы же не ждали гостей.
— Ну да, — смущённо улыбнулась собеседница. — С тех пор, как умерла бабушка, здесь никто не живёт. Только Валрек иногда прячется здесь от няньки.
Внезапно она всплеснула руками.
— Но вам же надо отдохнуть.
— Подождите! — поморщившись, вновь остановила её порыв гостья, представив, как, наверное, смешно и нелепо выглядят они в своих попытках изображать очень взрослых и солидных светских дам. Конечно, не стоит забывать о своём происхождении. Но с другой стороны, близкое, доверительное общение с Вестакией поможет разобраться в жизни местной молодёжи лучше, чем все рассказы Риаты. — Может не стоит так важничать? Я же не намного старше вас.
Она попыталась изобразить самую добрую и располагающую улыбку.
— Если не возражаете, называйте меня просто Никой. Я всю жизнь прожила вдалеке от цивилизованных стран и надеюсь, вы поможете провести время с пользой в вашем прекрасном городе?
"Вот батман! — охнула про себя путешественница, глядя, как потупилась собеседница, а на щеках даже выступил лёгкий румянец. — Неужели я ляпнула что-то предосудительное или непристойное?"
— Я не смела предложить, госпожа Ника, — смущённо, но с достоинством произнесла купеческая дочь. — Вот так, сразу.
— А чего ждать, госпожа Вестакия? — облегчённо выдохнула девушка. — Я в вашем городе надолго не задержусь. Как только ваш достойный отец подберёт подходящий караван в Империю, мы расстанемся и больше не увидимся никогда. Так зачем время терять?
— Ты права, госпожа Ника, — широко улыбнулась собеседница, демонстрируя ровные, удивительно белые для этого мира зубы.
Скрепя сердце путешественница мысленно согласилась, что Вестакия нисколько не уступает, а кое в чём, возможно, даже немного превосходит её своей красотой. Тоненькая, хрупкая с аккуратной точёной фигуркой, уже избавившейся от подростковой угловатости, но ещё не вступившей в пору расцвета, юная жительница Канакерна производила впечатление набухшего бутона с готовыми вот-вот раскрыться лепестками. И каждый сам мог представить, насколько необыкновенно прекрасным окажется этот цветок.
Ни в племени Детей Рыси, ни среди гантов, ни среди венсов Ника не встречала красавиц, так соответствующих идеалам именно её мира.
— Мне так многое хочется узнать о тебе. Скажи, это очень страшно... жить среди варваров?
— Ни чуть, — усмехнулась гостья, гася невольно возникшую зависть, а тут ещё дал о себе знать переполненный мочевой пузырь. — Как и везде, среди них встречаются разные люди.
Вестакия хотела ещё что-то спросить, но гостья её опередила.
— У нас ещё будет время обо всём поговорить. А сейчас мне нужна твоя помощь.
— Всё, что хотите, госпожа Ника, — развела руками девушка.
— Пока здесь будут наводить порядок, мне бы очень хотелось сходить в уборную и помыться.
Неизвестно, что ожидала услышать собеседница, но после этих слов её губы сжались, а густые тёмные брови сошлись к переносице.
— Я сейчас распоряжусь.
— А если я описаюсь? — ошарашенно пробормотала Ника, слушая торопливо удалявшиеся шаги хозяйской дочери. — "Ну, батман, опять что-то не так сказала? Называется, наладила отношения. Тьфу!"
Тяжело вздохнув, она вперила в служанку тяжёлый взгляд, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорвать на ней зло.
Видимо, Паули уже поняла настроение хозяйки. Опустив корзину и свёрток на пол, она виновато развела руками.
— Прости, госпожа. Там народу больше, чем на ярмарке в праздник солнцеворота. И все бегут, спешат, толкаются. Я вот хоть за вами торопилась, а они куда?
Эти слова, произнесённые с самым простым и бесхитростным выражением лица, заставили путешественницу невольно улыбнуться.
— Там, куда я направляюсь, их ещё больше, — покачала она головой. — Сможешь ли ты жить среди такого количества чужих людей?
— Так ведь это только поначалу страшно, — попыталась улыбнуться гантка. — А потом ко всему привыкаешь.
— Смотри, — пожала плечами девушка. — Может, здесь останешься с Орри?
— Нет, госпожа, — решительно тряхнула головой женщина. — Не гоните меня, прошу. Не будет мне здесь жизни.
— Разрешите войти, госпожа Юлиса? — вмешался в их разговор чей-то голос из-за занавеси.
— Да, — откликнулась Ника.
Пробивавшиеся сквозь наклонные планки ставен полоски света не могли рассеять царивший в комнате полумрак. Поэтому Ника сразу не сообразила, кто перед ней, вначале приняв его за подростка. Но потом поняла, что это молодая рабыня в коротком обтрёпанном хитоне и непривычно коротко остриженными волосами. На тонкой шее свободно болталось бронзовое кольцо.
— Ванна готова, госпожа Юлиса, — поклонилась девушка. — И я провожу вас в уборную.
Путешественница встала, бросив требовательный взгляд на Паули. Та быстро отыскала в корзине полотенце, и они все втроём покинули комнату.
Чтобы попасть в туалет, пришлось спускаться на первый этаж, пройти по крытой галерее почти до кухни. Именно там располагалась маленькая узкая каморка с каменным приступком, в котором темнело отверстие весьма характерной формы. Рядом стоял кувшин с водой и лежала стопка застиранных тряпочек неопределённого цвета. В сантисской гостинице все было куда проще. Круглая дырка в полу и все.
"Вот это я понимаю, цивилизация!" — восхищённо подумала девушка, разглядывая мраморное чудо канакернской сантехники. Но заметив, что, ни рабыня, ни Паули не собираются оставить её одну, нахмурилась. Одно дело — корабль, где никак не спрячешься от чужих нескромных взглядов, другое дело — дом, где хочется все-таки почувствовать себя цивилизованным человеком.
— А вы чего встали? С этим делом я как-нибудь сама справлюсь. Идите отсюда!
Встрепенувшись, гантка быстро выскочила из комнатки, плотно прикрыв за собой дверь.
— Простите меня, госпожа Юлиса, — невольница опустилась коленями на каменный пол. — Но госпожа Картен приказала мне проследить, чтобы вы всё сделали правильно.
Ника вздрогнула, как от удара, едва не заскрипев зубами в бессильной злобе. Здешняя хозяйка и в самом деле считает её дикаркой!
— Пошла вон! — с трудом выдохнула девушка, крепко сжав кулаки и чувствуя, как лицо покрывается краской от унижения.
— Я не могу не выполнить приказ госпожи, — тусклым голосом отозвалась рабыня, и вытянув вперёд руки, распростёрлась ниц перед грозной гостьей. — Иначе меня накажут.
В солнечных лучах, пробивавшихся сквозь узкое отверстие над дверью, тускло блеснул ошейник. Ника с шумом втянула в себя воздух.
— Вот батман! Да как хочешь!
К сожалению, её первоначальная оценка здешней гигиены оказалась, мягко говоря, слегка завышена. Да, это не лопухи и не пучки травы. Но жительнице двадцать первого века не могло прийти в голову, что тряпочки, выполнявшие роль туалетной бумаги, используют неоднократно! Рабы их стирают, сушат и вновь приносят в хозяйскую уборную. Мдя! Этот мир не перестаёт её удивлять. Кстати, отсюда следует и ещё один вывод: слуги и рабы справляют нужду в другом месте.
