— А сапфиры есть? — прервала рекламный ролик девушка, заметив, что левый глаз продавца как будто затянут мутной плёнкой.
— У вас прекрасный вкус, госпожа, — похвалил её бородач, доставая откуда-то из-под прилавка ожерелье из нескольких грубо отшлифованных синих камней в серебряной оправе. Центральное место занимал сапфир почти такого же размера, что лежал у неё в кошельке.
— Сколько будет стоить такая прелесть?
— Только для вас, — прижал волосатую руку к пухлой груди продавец. — И только сегодня... Четыре тысячи серебряных риалов. Ну или сорок империалов, если пожелаете расплачиваться золотом.
— Вы, как я полагаю, знаток драгоценных камней, господин Тираф? — поинтересовалась потенциальная покупательница.
— Сорок лет я их продаю, — растянул толстые губы в улыбке лавочник. — Поверьте, госпожа, никто в городе не разбирается в них лучше меня.
— Тогда скажите, сколько будет стоить вот этот камень?
— Я не могу его вытащить и продавать отдельно, — нахмурился толстяк. — Даже для вас!
— Но все-таки? — настаивала Ника, чувствуя, как начинают замерзать ноги.
— Не меньше тысячи серебром! — уверенно заявил лавочник.
— Тогда цена в девятьсот риалов не будет чрезмерной за этот камешек? — девушка грациозно достала из висевшего на поясе кошелька сапфир.
Физиономия торговца скривилась так, будто он только что сжевал лимон и даже без коньяка.
— Я не покупаю у незнакомцев.
— Жаль, господин Тираф, — огорчённо вздохнула путешественница, убирая камень и раздумывая, стоит ли поискать ещё ювелиров или лучше сразу вернуться в гостиницу?
— Впрочем, можно взглянуть, — остановил её лавочник, тут же предупредив. — Но я ничего не обещаю.
Он осторожно взял камешек и стал внимательно разглядывать, поднеся почти вплотную к правому глазу.
— Это не сапфир, а лазурит, — авторитетно заявил он спустя некоторое время. — Вас обманули, госпожа
— Что вы говорите! — в притворном изумлении всплеснула руками Ника.
— Но если вы очень нуждаетесь в деньгах, я готов дать за него, — мужчина замялся. — Пятьдесят риалов. И то только потому, что вы мне симпатичны.
— Лучше я оставлю его себе, — усмехнулась девушка.
Глазки лавочника сузились, превратившись в щёлочки, волосатые пальцы крепко сжали сапфир, а под густой порослью на роже зазмеилась насмешливая улыбка.
У неё внутри всё похолодело: "Вот батман! Этот пузан хапнет сейчас мой камешек, и всё! Чёрта с два потом на него управу найдёшь! Скажет: "Ничего не знаю, ничего не видел, а она все придумала!" Свидетелей нет, кроме Паули, но кто же дикарке поверит?"
Противно засосало под ложечкой. Этот драгоценный камень — половина того, что у неё есть. И вот так запросто отдать его чужому дяде, а самой остаться без трусов?! Что может ожидать одинокую девушку в этом мире — страшно даже представить. Тут никакое происхождения не поможет. За шикарную родословную никто кормить не будет. Молнией пронеслась в голове история Риаты. Доля бедняка здесь ничем не лучше рабской, а порой и хуже.
В груди глухо заворочалась обида, стало наваливаться отчаяние. Ну почему обладателям мужских половых признаков так нравится вытирать о неё ноги?! Уныние и жалость к себе перешли в ярость, и, как всегда в таких случаях, решение пришло внезапно. Ника понимала, что отчаянно рискует. Но купчина явно решил её грабануть, а то что на улице никого нет — может и к лучшему.
Чувствуя, как бешено заколотилось сердце, она подчёркнуто неторопливо сняла и передала мокрую накидку растерянной Паули.
— Послушайте, господин Тираф, — девушка навалилась на прилавок, с каждым словом заговорщицки понижая голос. — Мне рассказывали, что это не обычный камень...
— Что вы говорите? — заинтересовавшись, собеседник тоже подался вперёд, на всякий случай отведя в сторону руку с зажатым сапфиром.
Ника бросилась так стремительно, словно спасалась от голодных волков или отбивала летящее в грудь копьё.
Завопив, лавочник подался назад, но потенциальная покупательница, превратившаяся в продавщицу, уже крепко вцепилась в его густую, ухоженную бороду. Продолжая бестолково орать, лавочник пятился, втаскивая в окно настырную девицу. Согнув ноги в коленях, она зацепилась за край слегка выступавшего за стену прилавка. Вздрогнув, купец наконец-то опомнился и попытался оторвать её свободной рукой от растительности на лице. Но тут же замер, увидев возле правого глаза острие длинного узкого кинжала, который путешественница успела выхватить из ножен за спиной.
— Отпусти! — прохрипел Тираф. — Если тронешь меня, тебя казнят!
— Ты этого уже не увидишь! — звенящим от переизбытка адреналина голосом проговорила Ника. — И останешься слепым до конца дней! Подумай, стоит это моей жизни?
Глядя на красную, покрытую бисеринками отвратительного, вонючего пота физиономию, девушка с отчаянной решимостью поняла, что без сожаления выколет глаз этому мерзавцу. В голове мелькнуло: "Ну и дурные же привычки у вас, госпожа Юлиса!" Но какое-то движение в глубине лавки заставило забыть обо всём.
Позади и чуть сбоку от разевавшего рот купца появился голый по пояс мужчина в кожаном фартуке и с деревянной табличкой на впалой, волосатой груди.
— Пусть твой раб остаётся на месте! — голос Ники чуть не сорвался на крик.
— Погоди, Орг, — пролепетал толстяк. Видимо, богатый жизненный опыт научил купца разбираться в людях, поэтому он отнёсся к её угрозам очень серьёзно.
— А ты верни камень немедленно!
— Вот возьми, мне разве жалко, — облегчённо затараторил толстяк. — Он мне и не нужен вовсе!
— Положи на прилавок! — распорядилась девушка. — Только тихо, без резких движений.
Сапфир негромко стукнул о толстые, оструганные доски.
— Паули, забери! — приказала Нина. — И вытаскивай меня отсюда!
— Как?! — не поняла служанка.
— Быстро! — взвизгнула хозяйка.
Сообразив, гантка ухватила её за талию и дёрнула на себя. Они едва не грохнулись в лужу из-за неустойчивых сабрагов. Но всё же сумели сохранить равновесие, вымочив только подолы платьев.
— Ну и смелая же вы, госпожа, — качая головой, проговорила Паули, подавая накидку.
— Я на волков охотилась, а это так, шакал, — буркнула девушка себе под нос, чувствуя, как противно дрожат колени, а глаза начинает щипать от слёз. — Пошли отсюда.
— Постойте! — окликнул торговец. — Семьсот! Эй, слышите, семьсот риалов!
Как же тяжело и трудно было ей заставить себя остановиться. Несколько раз глубоко вздохнув прохладный сырой воздух, Ника обернулась.
— Восемьсот, и не рахмой меньше!
— Хорошо! — сильнее чем в прошлый раз скривился лавочник.
— И деньги вперёд!
— Ага! — вскричал Тираф. — Чтобы ты удрала с моим серебром!?
— Глупец! — фыркнула девушка. — Далеко я убегу в такой обуви?
Чуть приподняв подол она продемонстрировала свои сабраги.
— Ладно, — устало махнул рукой лавочник. — Иди сюда. Да не бойся, не обижу.
Получив в руки мешочек с серебряными чешуйками, путешественница прикрыла его накидкой и поспешила в гостиницу. Вряд ли разумно разгуливать по городу с такими деньгами.
Пока они пересчитывали монеты, дождь перестал, народу вокруг заметно прибавилось. Тем не менее, Ника не чувствовала себя в безопасности. Вдруг какой-нибудь местный гопник решит напасть на двух беззащитных женщин? Вырвет заветный мешочек и скроется в лабиринте улочек?
Да и продавец всё ещё внушал ей некоторые опасения. Уж слишком сильно она его унизила. Мужчины, как правило, такое не прощают особенно женщинам. Ника криво усмехнулась, вспомнив Глухого Грома.
Одно хорошо, торгаш не знает ни кто они, ни где живут. Чтобы установить это, потребуется какое-то время. Оставалось надеяться, что Картен проспится, а погода улучшится настолько, чтобы корабль смог выйти в море.
Но вдруг лавочник решит за ними проследить? Нет, не сам, для этого он слишком толстый. Но можно же кого-нибудь послать? Ника резко оглянулась и вновь едва не упала.
— Что с вами, госпожа? — тревожно спросила Паули.
— Ты не заметила, за нами от Тирафа никто не шёл? — спросила девушка, перекладывая серебро в другую руку.
— Нет, госпожа, — чуть помедлив, покачала головой служанка. — Я смотрела. Тот злой купец в окне со своим рабом разговаривал.
Услышанное слегка успокоило путешественницу. Но все же она попыталась прибавить шагу, а в пустынных переулках сама проверяла, не идёт ли кто следом?
В гостиницу они вернулись усталые и мокрые. Обеденный зал опустел, хотя, видимо, ненадолго. Скоро полдень — время обеда. Из кухни уже тянуло умопомрачительными запахами оливкового масла, жареной рыбы, мяса и каких-то специй, от которых рот Ники тут же наполнился слюной.
Всё так же возившийся за стойкой хозяин удивлённо посмотрел на женщин. Не собираясь ничего объяснять, они торопливо простучали сабрагами мимо, завернув в коридорчик к "номерам" для постояльцев, где едва не столкнулись с Картеном.
Увидев пассажирку, капитан почему-то вздрогнул, взгляд дёрнулся в сторону, но через секунду лицо его расплылось в пьяненькой улыбке.
— Как прошла прогулка, госпожа Юлиса?
— Плохо, — буркнула девушка, придерживая заметно потяжелевший мешочек. — Вы оказались правы, не стоило уходить из гостиницы.
Купец самодовольно кивнул и вдруг сладко, со вкусом зевнул, пахнув на собеседницу густым перегаром.
— Но дождь кончился, и ветер почти стих, — добавила она, заведя руки за спину.
— Значит, завтра отплываем, — удовлетворённо кивнул мореход, и покачиваясь, заковылял к своей двери.
Проводив его взглядом, Ника постучалась в свою комнату.
— Госпожа? — раздался недоверчивый голос Риаты.
— Я, — откликнулась та. — Открывай быстрее!
Пропустив их внутрь, рабыня выглянула в коридор.
— Сними с меня эту гадость! — со стоном взмолилась девушка, плюхнувшись на табурет.
— Сейчас, сейчас, госпожа, — засуетилась невольница. — Тут ремешок затянулся.
— Спала, что-ли? — проворчала Паули, сбрасывая мокрую накидку.
Ника бросила взгляд на скомканную постель.
— Вот ещё, что ты такое говоришь! — обиженно затараторила Риата, разматывая обернутый вокруг лодыжки ремешок. — Даже не думала!
Хмыкнув, путешественница положила на стол тяжёлый кошелёк.
— Неужели всё время на ногах стояла?
— Ну, может самую малость вздремнула, госпожа, — пряча глаза, пробормотала женщина. — Все равно же делать нечего.
— Одежду сухую припасла? — спросила Паули, самостоятельно снимая тяжёлые сабраги.
— Тебя ждать буду! — фыркнула невольница, со стуком ставя деревянные сандалии, и метнулась к кровати.
Не имея чётких указаний, многоопытная рабыня развесила на высокой спинке гантское платье, доставшееся госпоже из захваченных у работорговца трофеев, кожаную рубаху с брюками и ночную сорочку.
В комнате было прохладно, и аратачский костюмчик пришёлся бы как нельзя кстати. Но вдруг кто в гости зайдёт? Или самой выйти понадобится? Одно дело — непривычный фасон и расцветка, и совсем другое — аристократка в кожаных штанах. Подобное зрелище может вызвать разрыв шаблона у добрых жителей Сантиса и привлечёт к её персоне совсем нежелательное внимание. А вариант с ночнушкой лучше вообще не рассматривать. В ней и заболеть недолго.
Рабыня взяла её мокрое платье, накидку , чтобы вывесить сушиться на гостиничном дворе, и сабраги. Паули тоже переоделась и, расправляя ткань, сказала:
— Моё тоже захвати.
— Вот ещё! — дёрнула плечом Риата. — Сама неси. Ты такая же служанка, как и я!
— Не такая! — вскипела гантка. — Я свободная, а ты рабыня!
— Рабыня, да не твоя! — огрызнулась невольница.
— Вы ещё подеритесь! — морщась, проворчала Ника. — Как дети малые. Ты всё равно во двор идёшь? Вот и захвати её вещи. Не переломишься.
— Слушаюсь, госпожа, — с деланным смирением опустила глазки Риата.
Оставшись вдвоём со служанкой, девушка приказала ей сшить три мешочка для денег. Не стоит их держать все в одном месте.
— Если здесь тебе темно, пойди в зал или во двор. Только на улицу не показывайся.
Весь день Риата и Паули дулись, всячески демонстрируя друг другу свою неприязнь. Но формально Ника не могла ни к чему придраться. Все её распоряжения выполнялись так, что ссора их госпожи не касалась. Плюнув, та решила не обращать внимание на глупых баб, сосредоточившись на деньгах.
Два мешочка по двести риалов она убрала на дно корзины, завернув их в незаменимые заячьи шкурки и уложив рядом со шкатулкой. Ещё один положила сверху, прикрыв рубахой и предварительно отсыпав немного в кошелёк. Четвёртый вручила удивлённой Паули.
— Пусть у тебя будет. Чтобы мы без денег не остались, если вдруг меня ограбят.
— Вы так доверяете мне, госпожа? — вскинула белесые брови служанка.
— А что, не должна? — нахмурилась Ника.
Гантка степенно поклонилась.
— Спасибо, госпожа. Как своё беречь буду.
На обед и ужин девушка в зал не выходила, сославшись на недомогание. Ей не хотелось показываться на людях в платье варваров. Надо же соответствовать образу радланской аристократки. А еду ей принесли служанки.
Ни погода, ни капитан не подвели. Правда, отплытие пришлось отложить на несколько часов, пока грузили продукты и воду. Но ещё до полудня корабль Картена покинул гостеприимный Сантис.
Теперь, если не произойдёт ничего непредвиденного, следующей остановкой станет Канакерн. Среди матросов царило приподнятое настроение, а вот женщины явно беспокоились все сильнее.
Орри являлся единственным мужчиной — гантом на судне, поэтому Крек Палпин именно у него официально попросил руки Ильде. Жена моряка умерла несколько лет назад, оставив ему сына и свою престарелую мать. И вот теперь он вновь решил связать себя узами брака.
Риата потихоньку сообщила госпоже, что на родине ему бы ни за что не заполучить в жены такую молодую девушку.
— Если только она не ужасная уродина, — шептала невольница, косясь на гомонящих неподалёку ганток.
— Почему? — вскинула брови Ника.
— Старый, госпожа, — рабыня взглянула на хозяйку с лёгким укором, словно на малое дитя. — Какой девушке он понравится настолько, чтобы выйти за него замуж? И простой моряк. Какие родители отдадут ему свою дочь. А тут сразу и красивая, молодая жена для постели и работница в дом.
Видимо, подобные мысли пришли в голову не одному Креку Палпину. Через пару дней Нут Чекез так же попросил Орри отдать ему в жёны Елси. Матрос поклялся, что брак будет заключён по всем правилам, и даже согласился подписать брачный контракт, взяв в свидетели самого Картена.
Надо отдать должное молодому ганту. Перед тем, как ответить, он поговорил с девушкой наедине. Вот ей Ника точно могла только посочувствовать. Крек Палпин ещё тот козёл, но у него, по крайней мере, есть сын, и он не бросил тёщу. А Нут Чекез всегда вёл себя как конченный придурок.
То ли к счастью, то ли к сожалению, но больше никто не последовал их примеру. Потом Паули рассказала, что Гас Мрек уговаривает Флийну выйти замуж за его сына. По словам матроса, он хороший парень, здоровый, заботливый. Только сильно шепелявый. Поэтому очень стеснительный и до сих пор не нашёл себе девушку по сердцу.
