— Собираешься устроить праздник? — причмокнув, спросила Луила с ревнивыми нотками в голосе.
— Да, — Тервия торопливо вытерла губы и, явно извиняясь, пояснила. — Мерк пригласил только Тренца Фарка и своего племянника с жёнами. Муж говорит, что большое торжество проведёт только после того, как выполнит все данные богам обеты. Вот на него мы обязательно пригласим тебя с мужем.
— Если начать праздновать до того, как почтишь богов, они могут обидеться, — согласилась собеседница, и встрепенувшись, спросила. — Вам теперь и свадьбу придётся отложить?
— Решим сегодня вечером, — вздохнула Тервия и сделала ещё один глоток. — Хорошее вино. А вы как считаете, госпожа Юлиса?
— Не плохое, — кивнула девушка.
— Вам, наверное, приходилось пить и получше? — с самым невинным видом поинтересовалась Сасса.
Супруга морехода криво усмехнулась.
"Издевается, стерва толстая", — с раздражением подумала Ника, любезно улыбнувшись.
— И хуже тоже.
Потом добавила:
— Вкус вина во многом зависит от того, с кем его пьёшь. Поэтому оно у вас великолепно.
Собеседница как-то неуверенно засмеялась, явно не ожидая такого ответа.
Тервия, улыбнувшись, метнула на девушку озадаченный взгляд.
Повар, низенький, толстый, лысый, с ярко начищенной медной табличкой на кожаном ремешке, внимательно выслушав хозяйку, задал несколько уточняющих вопросов. Из ответов на которые путешественница с огромным удивлением поняла, что блюдо, которым госпожа Картен собирается угостить родичей, готовится из мяса и рыбы. Точнее — из поросёнка и угря!
Представив себе столь странное сочетание, Нике ещё сильнее не захотелось идти на праздник. Важно кивнув, повар пообещал явиться стразу же после того, как соберёт все необходимые инструменты и приправы. Держась с большим достоинством, он вёл себя так, словно речь шла, по меньшей мере, о сложной хирургической операции, и даже табличку носил не как знак своего рабского состояния, а будто орден или почётную медаль.
Тепло попрощавшись с подругой и пообещав непременно зайти в самое ближайшее время, Тервия в сопровождении внучки сенатора и рабов отправилась дальше по своим делам.
Опасаясь, что она вновь будет навязывать ей покупку парика, Ника сама решила задать тему разговора.
— Вы выдаёте замуж Вестакию?
— Да, — кивнула Тервия, поправляя накидку. — Ей уже пятнадцать лет. Пора думать о будущем. О своей семье.
— И жених имеет отношение к Тренцу Фарку?
Женщина рассмеялась.
— Это его сын Румс — десятник конной стражи.
Подобное звание или должность не произвели на её собеседницу большого впечатления.
"Странно, — хмыкнула про себя Ника. — Неужели папаша-консул не смог найти отпрыску местечко потеплее? И как Картен согласился отдать свою красавицу дочь за человека столь низкого общественного положения?"
Очевидно, её мысль все же как-то отразилась на лице, потому что губы Тервии сурово сжались, а в глазах вспыхнуло раздражение.
"Вот батман, — выругалась девушка. — Никак не научусь притворяться как следует".
Не желая портить отношения с женой морехода, она попыталась хоть как-то исправить возникшую неловкость. Вновь пришлось вспоминать местных философов и их словоблудие.
— Я многого не знаю о вашем прекрасном городе, госпожа Картен, — заявила она, тщательно подбирая слова. — Но уверена, что такие достойные родители, как вы, очень ответственно подошли к выбору жениха для своей дочери.
Собеседница смягчилась, а Нике захотелось прополоскать рот и обязательно выплюнуть воду.
— Для девушки, чьи предки водили в бой многотысячные армии, "десятник" звучит не так привлекательно, как "генерал".
Усмехнувшись, женщина постаралась добавить в свои слова изрядную порцию яда.
— Но в Канакерне, где всего пятьдесят конных стражников, это не такой уж маленький пост. У Румса блестящее будущее. Его командир уже стар и скоро просто не сможет сесть на коня. Тогда ничего не помешает Румсу с помощью друзей и родственников занять его место. А после стратега — это второй военный в городе. И возможно вы не знаете, но в конных эфебах служат дети самых богатых и влиятельных горожан. Это очень почётно. Не даром среди всадников до сих пор нет ни одного метека.
— О! — уважительно протянула путешественница. — Это очень удачный выбор. Думаю, ваша дочь счастлива.
— Конечно! — не задумываясь, сказала Тервия. — Сегодня вечером вы сами убедитесь, что Румс — очень достойный мужчина. И семьи наши давно дружат. Мерк знает Тренца Фарка ещё с эфебии.
— Я правильно поняла, что у Румса есть старший брат? — продолжила расспросы Ника, чувствуя, что собеседнице нравится этот разговор.
— Да, — подтвердила женщина. — Враст давно помогает отцу в торговых делах. Сейчас он с караваном в Империи. Возможно, на праздник заявится его жена Сулвия....
Госпожа Картен поморщилась.
— Неприятная особа. Считает, что если она племянница первого консула, то имеет право учить всех благочестию. Будьте с ней осторожны, госпожа Юлиса.
— Спасибо, — поблагодарила девушка. — Я обязательно последую вашему совету.
Тервия увлеклась, и Нике пришлось минут двадцать выслушивать развёрнутые характеристики самого Тренца Фарка и всей его родни, вплоть до двоюродного брата. Судя по азарту и безапелляционности суждений, госпожа Картен могла продолжать подобные лекции очень долго, тщательно и со вкусом перемывая косточки знакомым. Но внезапно остановилась на полуслове возле низеньких ворот с бронзовой табличкой.
— Вот и пришли. Здесь живёт Сентор Курций Мир. Его жена торгует платьями. Лучше бы сшить на заказ. Но может удастся подобрать что-нибудь поприличнее.
Тервия ещё раз критически осмотрела свою спутницу с головы до ног, но ни ничего не сказала.
Когда раб-привратник, открыв калитку, с поклоном пропустил их внутрь, путешественница убедилась в правильности своего предположения. Видимо, большинство богатых домов Канакерна действительно построены по единому образцу с незначительными вариациями. Вот тут скотный двор или хлев, и оказалась справа. А вдоль первого этажа устроена такая же галерея с завещанными циновками дверьми. Но в отличие от жилища Сассов, под ногами оказались камни. Только не ровные плитки, как у Картенов, а кое-как подогнанные булыжники.
Хозяйка, сухопарая дама бальзаковского возраста со следами былой красоты, встретила гостей не очень любезно, хотя и поздравила Тервию с возвращением супруга. Однако, узнав о цели визита, сразу подобрела, пригласив их на второй этаж. Рабыни — Мышь и Риата остались на дворе. Поднявшись по привычно узкой лестнице, Ника увидела первые отличия в планировке. Там, где у Картенов располагались спальни детей, здесь было большое помещение, разделённое рядом деревянных колонн. Прямо на полу, скрестив ноги, сидели семь разновозрастных рабынь, и низко склонившись, орудовали иголками. Между ними лежали куски и рулоны ткани, клубки ниток, ножи и ножницы.
Высокая, мужеподобная невольница с полоской усов на верхней губе низко поклонилась, придерживая висевшую на поясе короткую плеть. Путешественницу удивило, как наличие надсмотрщицы при таком малом количестве работников, так и её пол. Очевидно, у госпожи Греи Курции какие-то свои заморочки.
В стороне прямо на стоявших вдоль стены сундуках лежали готовые платья, хитоны и накидки. Хозяйка пригласила гостей подойти ближе и осмотреть готовую продукцию более тщательно. Все это время она любопытством поглядывала на Нику, однако не задавая Тервии никаких вопросов. Та сама представила спутницу, сделав особый упор на почётном звании её дедушки.
— Госпожа Юлиса проездом в нашем городе, — вещала жена морехода. — К сожалению, у неё сейчас нет подходящего платья, а заказывать некогда. Муж с первым же караваном должен отправить её в Империю.
— Для меня это честь, госпожа Юлиса, — Грея Курция поклонилась, сделав широкий жест в сторону разложенной одежды.
Важно кивнув, девушка неторопливо продефилировала мимо сундуков, делая вид, будто внимательно рассматривает платья. Мдя, выбор фасонов не впечатляет. Вернее — отсутствует. Придётся обращать внимание на цвет и качество ткани. Вот вроде бы не очень страшное — зелёное изумрудного оттенка, с голубоватым отливом. Но присмотревшись, едва удержалась от разочарованного вздоха. Материя оказалась слишком редкой, слегка напоминающую плотную сетку от комаров, только из толстых, неровных нитей. Но ей же надо не только себя демонстрировать на всяких праздниках, но и через горы перебираться, а там холодно.
Не мешая ей, хозяйка о чём-то неспешно беседовала с Тервией. Кажется, речь шла о какой-то общей знакомой, которая оказывает слишком явные знаки внимания сыну консула Вокра Рукиса. Обе дамы дружно нашли такое поведение предосудительным и неумным. Усмехнувшись про себя, Ника громко проговорила:
— Я хочу померить вот это и это.
— Но, госпожа Юлиса! — вздёрнула брови супруга морехода. — Этот цвет вам совершенно не к лицу.
— С чего вы это взяли, госпожа Картен? — нахмурилась девушка, задетая не столько словами собеседницы, сколько её не терпящим возражения тоном. — Вы же меня в нём ещё не видели.
— Примеряйте, пожалуйста, — радушно предложила Сасса, указав на прислонённое к стене медное зеркало. — Жбень, помоги госпожа Юлисе.
— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась надсмотрщица, подходя ближе.
Ника растерянно огляделась, но женщины уже продолжали обсуждать свою непрактичную знакомую.
Переодеваться в присутствии стольких незнакомых зрительниц как-то не хотелось. В отличие от хозяев, она по-прежнему считает рабов людьми. Но просить отдельную комнату, давая тем самым повод для пересудов, путешественница и вовсе не имела желание.
Не дожидаясь усатой невольницы, девушка сама стащила платье, вызвав у всех присутствующих, кроме Тервии, лёгкое замешательство. Ну не носят здесь женщины нижнего белья. Впрочем, Сасса вновь ничего не спросила, а рабыням этого вообще делать не полагалось.
Даже для рослой Ники платье оказалось чересчур длинным. К тому же, подол лохматился нитками. А насколько она знала, в не подогнутой одежде здесь ходили только невольники. Но прежде чем покупательница успела высказать свои претензии, хозяйка быстро проговорила:
— Не беспокойтесь, это сделано для того, чтобы подогнать платье по длине. Если оно вам понравится, мои рабыни быстро обрежут его и подогнут.
Хмыкнув, Ника не могла не признать такой способ продажи практичным. Местная надсмотрщица засуетилась вокруг, умело поправляя складки, стараясь придать им наиболее красивую форму.
Вот только руки её при этом как-то слишком сильно прижимались к телу гостьи, норовя задержаться на нём несколько дольше, чем требовалось.
Отпрянув, девушка зашипела рассерженной кошкой, зло зыркнув на нахалку.
— У вас очень неловкая рабыня, госпожа Грея Курция!
Жбень побледнела, от чего чёрная полоска усов стала ещё больше бросаться в глаза.
Запнувшись на полуслове, хозяйка удивлённо уставилась на разъярённую покупательницу. На поблёкших щеках женщины вспыхнули красные пятна.
— Я предоставлю вам другую. Мисили, подойди.
Молодая швея, с трудом поднявшись, поклонилась хозяйке.
— Да, госпожа.
Надсмотрщица, прижавшись к стене, затравленно сверкала глазами, но на неё уже никто не обращал внимания.
Ника перемерила четыре платья, но после долгих дискуссий все согласились, что первое все же подходит ей лучше всего. Рабыни сняли мерку. Оставив их подгонять и подшивать края, хозяйка пригласила гостей в соседнюю комнату выпить по стаканчику разбавленного вина.
Усаживаясь за маленький, потёртый столик, путешественница, оглядевшись, решила, что это, скорее всего, супружеская спальня. Обстановка явно не блистала роскошью. Широкая, даже на вид старая кровать без каких-либо украшений, у одной табуретки выделялась новая, не очень аккуратно приделанная ножка. Пол покрывали потёртые циновки, а на стенах красовались всего лишь несколько аляповатых цветов. Правда, вино оказалось вкусным. Смакуя его маленькими глотками, девушка сделала вывод, что Картен, несмотря на показную скромность, принадлежит явно не к среднему классу Канакерна.
В присутствии Ники женщины перестали перемывать косточки знакомой и вели разговоры о воспитании детей, которых у Греи Курции оказалось аж четверо! Путешественница узнала, что подрастающее поколение надо воспитывать в строгости и беспрекословном подчинении родителям.
Ладно хоть, здешние швеи хорошо знали своё дело, и девушке не пришлось долго выслушивать педагогические откровения канакернских матрон. Перед тем, как примерить платье в последний раз, Ника с тайным удовольствием заметила, что усатой надсмотрщицы в комнате уже нет. Повертевшись перед зеркалом, девушка нашла свой вид вполне удовлетворительным. Голубовато-зелёное нефритовое ожерелье будет отлично смотреться на тускло-золотистой ткани.
Переодевшись, попросила сложить обновку и отнести во двор, где ждёт её рабыня. Однако, прежде чем Мисили вышла, Грея Курция назвала цену платья. Ника едва не расхохоталась, узнав, что этот балахон стоит целых семьдесят риалов! И все попытки снизить цену ни к чему не привели... Хозяйка уверяла, что отдаёт едва ли не даром, что ткани сейчас ужасно подорожали, что если бы не уважение к госпоже Картен и её супругу, она бы попросила больше, ну и т.д.
Пришлось согласиться. Но путешественница твёрдо решила, что не будет больше обновлять гардероб до приезда в Империю. Сняв с пояса кошелёк, Тервия быстро отсчитала семь десятков серебряных чешуек, и они спустились во двор.
По дороге до дома Картенов девушка узнала, что муж Греи Курции тоже купец, но очень ленивый и неудачливый. Он ездит по ближайшим селениям горцев, где торгует всякой всячиной. Но денег всегда не хватает, вот и пришлось его жене превратить дом в лавку. Им много раз предлагали продать дом за хорошую цену, но они упрямо цепляются за это место, хотя давно уже обросли долгами.
— Очень глупо жить в доме, который не можешь содержать, — наставительно проговорила женщина в заключение.
Не желая вступать в бессмысленную дискуссию, Ника только молча кивала, отгородившись от собеседницы своеобразным барьером, превратившим напыщенные речи супруги купца в бессмысленный набор звуков, вроде журчания ручейка или шума леса.
Вдруг взгляд девушки зацепился за перегнувшуюся через высокий каменный забор ветку яблони с зелёными плодами. Путешественница с удивлением поняла, что не заметила в доме Картена двери в сад, точно зная, что он там есть.
Едва дождавшись, когда Тервия замолчит, чтобы набрать воздуха перед новой тирадой, Ника тут же решила прояснить этот вопрос.
Сбитая с мысли собеседница какое-то время непонимающе хлопала ресницами, потом натянуто засмеялась.
— Я всё забываю, что вы никогда не жили в настоящем доме, госпожа Юлиса, — покачав головой, женщина ускорила шаг. — В сад проходят через мужской зал.
Но, видимо, почувствовав, что объяснение получилось далеко не полным, пояснила:
— Так называют главную комнату на первом этаже. Там горит огонь, глава семьи принимает посетителей, устраивают праздники и жертвоприношения.
