— Я кое что слышала о ваших обычаях. Тебя проклянут и лишат наследства.
— Пусть так! — секунду подумав, тряхнул головой Румс. — Я готов...
— Молчи! — наклонившись, путешественница легонько поцеловала его в губы, но когда молодой человек попытался притянуть её к себе, ловко увернулась и отступила.
— Очень приятно, что ради меня ты готов отказаться от гражданства, — подняв с пола трусики, Ника хихикнула, вспомнив, сколько недоумения вызвал у кавалериста данный предмет туалета. — Стать метеком и даже снова пойти служить в легион...
— Я...
— Пожалуйста, дай мне сказать! — взмолилась девушка, завязывая верёвочку, выполнявшую функцию резинки. — Я не приму от от тебя такой жертвы. Понимаешь?
— Нет, — обескураженно покачал головой молодой человек.
Поднимая платье и повернувшись спиной, чтобы скрыть слёзы, путешественница продолжила доламывать остатки недавнего счастья.
— Я верю, что сейчас твои чувства ко мне глубоки, как море, и чисты, как горный ручей...
"Вот ведь, даже заговорила на местный манер, — невесело усмехнулась она про себя. — Почти стихами".
— Но вдруг, когда пройдёт время, ты возненавидишь меня за то, что пришлось бросить семью и покинуть родной город?
— Этого никогда не случится! — пылко вскричал Румс, вскакивая на ноги, и Ника опять подивилась, насколько он красив и гармонично сложен.
Схватив лежавший на крышке корзины кинжал, сын консула ловко полоснул себя по запястью.
— Клянусь кровью! Пусть поразит меня молния Питра, пусть язвы сожрут мою плоть, пусть кости растащат шакалы, а душа попадёт в царство Такеры, если я хоть на миг пожалею, что взял тебя в жёны!
Пробежав по смуглой, покрытой чёрным волосом коже, кровь тёмными шариками закапала на пол.
Вздрогнув, девушка подалась вперёд, готовая броситься на помощь любимому: перевязать, успокоить, объяснить. Но её удержало какое-то странное оцепенение, а через миг необыкновенный поступок Румса вдруг словно поблёк, теряя свою остроту. Дитя своего времени, она рано отучилась верить словам о вечной любви, а жизнь успела отравить её душу изрядной долей цинизма.
Быстро, но уже без суеты путешественница достала из корзины мешочек с "набором первой помощи".
— Тебя надо перевязать.
— Ты и теперь во мне сомневаешься?! — ахнул сын консула.
— Нисколько, — Ника осторожно взяла его за руку, на которой красовался неглубокий порез. — Поэтому и не хочу, чтобы твои клятвы сбылись.
— Как так? — кавалерист бестолково захлопал ресницами.
— Разве может страх перед наказанием сохранить любовь? — объяснила она собеседнику, и не давая ответить, продолжила. — Я не желаю, чтобы ты мучился со мной или ненароком нарушил данную клятву. Боги беспощадны. Будь здоров и живи столько, сколько отмерено судьбой.
Голос девушки дрогнул, молодой человек попытался её обнять свободной рукой, но та отвела её в сторону.
— Не мешай.
И продолжила аккуратно накладывать повязку.
— Я чужая здесь. Мне предстоит многое сделать, увидеть родных, отыскать своё место в вашем мире.
— Оно рядом со мной! — стоял на своём сын консула. — Неужели я гожусь только в любовники, когда хочу быть мужем?
— Ты замечательный, — завязав кончик бинта, путешественница отступила. — Но я не хочу занимать чужое место и портить тебе жизнь.
— Значит, ты... была со мной только со скуки? — криво усмехнулся Румс.
Она поймала его ускользающий взгляд глазами полными слёз.
— Не говори так, не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Просто я хочу запомнить тебя навсегда.
Какое-то время он молча одевался. Надел набедренную повязку, хитон, и только когда взялся за пояс, хмуро проворчал:
— Тогда хотя бы расскажи, кто ты? Как, живя среди не привыкших себя сдерживать дикарей, ты научилась ломать свои чувства, так словно выросла при дворе Императора?
Вопрос заставил Нику встряхнуться. Поправляя растрёпанную причёску, она привычно выдала полуправду:
— Я действительно дочь Лация Юлиса Агилиса. Только из другого мира.
— Что? — ошарашенно вытаращил глаза десятник конной стражи. — Ты говоришь о посмертии? Тарар? Райские сады?
— Нет, — досадливо поморщилась девушка. — Просто... другой мир. Там тоже есть небо, звезды, живут такие же люди.
— Но разве всё, что нас окружает, — сын консула недоуменно обвёл руками комнату, — не есть мир, единственный и неповторимый?
— Не единственный, — покачала головой собеседница. — Теперь я это знаю точно. Впрочем, можешь не верить.
— Нет, нет, я верю! — поспешно замахал руками Румс. — Просто... пытаюсь понять. Твой отец здесь, а ты — его дочь из другого мира. Как это?
— Вот этой тайны мне боги не открыли, — вздохнула путешественница, на ходу выдумывая подходящую историю, извлекая заготовки из немногих прочитанных книг о попаданцах. — Возможно, моя мать не погибла, а попала туда, где я родилась и выросла? Не могу тебе сказать. Я только знаю, что мой отец Лаций Юлис Агилис, вот и всё.
— Ты всегда знала, кто твой отец? — с жадным любопытством спросил молодой человек.
— Нет, — покачала головой Ника, надеясь, что эту её ложь уже никто не сможет разоблачить. — Мама умерла очень рано и не успела ничего рассказать. Правду я узнала только в вашем мире.
— Но кто из небожителей сотворил с вами такое чудо? — продолжал расспрашивать десятник конной стражи. — Питр, Нутпен, а, может, сам Сухар-всенасущный.
Девушка усмехнулась, отвечая на этот раз вполне искренне.
— Мне бы и самой хотелось это знать.
— А какой он, тот мир, откуда ты появилась? — задал ожидаемый вопрос сын консула.
— Я не могу сказать, Румс! — сурово нахмурившись, покачала головой путешественница. — Иначе боги заставят меня замолчать навсегда.
Молодой человек растерянно потёр лоб. Глядя на его смятение, Ника вдруг услышала шум доносившихся со стороны театра аплодисментов, и только теперь заметила, как темно в комнате.
— Тебе пора, — со вздохом сказала она. — Не стоит больше задерживаться.
Решительно шагнув мимо него, девушка подошла к двери и отодвинула засов.
— Мы должны ещё раз встретиться...
— Нет! — вскричала путешественница, прерывая собеседника. — Ни в коем случае! Послезавтра я навсегда покидаю ваш город...
— Есть ещё завтра..., — кавалерист попытался приблизиться, не давая ей договорить.
Но Ника отступила.
— "Завтра" есть у тебя и у меня, — выдала она фразу из какого-то романа или сериала. — А у нас "завтра" нет!
— Но почему? — вскинул красивые брови молодой человек. — Разве нам было плохо вдвоём?
— Хорошо, — не стала кривить душой девушка, вновь призывая на помощь память. — Но если такое случится ещё раз, расстаться нам будет гораздо труднее. Пойми и прости меня. Если захочешь проводить — не подходи близко. Мне нечего тебе сказать. Прощай.
Берясь за ручку двери, сын консула сухо бросил через плечо:
— Ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни.
— Только время это покажет, Румс, — грустно усмехнулась Ника. — Возможно, потом я и буду жалеть, но это не изменит моего решения.
Лицо десятника конной стражи дёрнулось, и раздражённо сверкнув глазами, он вышел, громко хлопнув дверью.
А Ника, опустившись на лавку, какое-то время бездумно таращилась в стену, где в щели между неровно уложенных камней копошилось какое-то мелкое насекомое.
"Неужели он прав, и я сделала глупость?" — громко всхлипнула она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Переход от всеохватного счастья к его полной противоположности оказался столь стремительным, что девушка заплакала, уткнувшись лицом в ладони.
"Дура, ой, дура! — то ли вслух, то ли про себя бормотала путешественница, мешая русские, радланские и аратачские слова. — Куда я еду и зачем? Вот оно счастье! Совсем рядом, возле самого дорогого, любимого, единственного. Замуж зовёт, жить со мной хочет. Вот батман! Да что же это за язык у меня такой негодный?!"
Чуть скрипнула дверь. Резко выпрямившись, Ника увидела озабоченную мордашку Риаты.
— Госпожа? — робко проговорила невольница, осторожно протискиваясь в комнату.
— Чего тебе? — проворчала хозяйка, размазывая слёзы по щекам.
— Выпейте, госпожа, — жалобно скривившись, рабыня протянула ей глиняную чашку. — Если, конечно, вы не хотите здесь остаться и выйти замуж за господина Фарка.
"Хочу замуж! — с отчаянием подумала Ника. — Только за него в этом поганом мире и можно выйти. Да нельзя! Вот батман! Как же быть? Нет, жениться ему на мне не дадут, а любовницей быть... не хочется!"
Зелье оказалось горьким с каким-то противным помойным вкусом. На секунду девушке показалось, что её сейчас стошнит. Однако, поднапрягшись, она все же сумела перебороть взбунтовавшийся желудок.
— Вам ещё что-нибудь нужно, госпожа? — заботливо осведомилась Риата.
— Причеши меня, — вяло попросила путешественница.
— Тут совсем темно, госпожа, — виновато заметила женщина. — Прикажете зажечь светильник, или спустимся во двор?
— Тогда ничего не нужно, — поморщилась путешественница. — Представление закончилось?
— Нет ещё, — покачала головой невольница.
— Иди, — распорядилась хозяйка. — Я одна посижу.
"Что же я наделала? — пробормотала она, привалившись спиной к стене, и тут же ответила. — Переспала с парнем, который очень нравится. И это было... классно!"
Губы поневоле разошлись в лукавую улыбку.
"Но такого больше не будет, — вновь резануло по душе острое чувство безвозвратной потери. — Именно с этим человеком".
Опять захотелось поплакать. К счастью, пришла Риата.
— Представление закончилось, госпожа.
— Хорошо, — кивнула путешественница, внезапно почувствовав, что ей стыдно спускаться вниз, однако же надобность в этом уже появилась, да и прятаться как-то не хочется. Век в этой клетушке не просидишь.
"Вот батман!, — досадливо поморщилась Ника. — Теперь все точно решат, что я шлюха. Не успела уйти от одного любовника, как тут же завела другого".
И тут же с горечью напомнила себе: "Можно подумать, они считают меня кем-то другим".
Как уже часто бывало в подобным случаях, обида сменилась злостью. Фыркнув, девушка кое-как заделала волосы под накидку: "Ну и плевать! Они только попутчики, и всё!"
И всё-таки, когда она спускалась, сердце предательски ёкнуло. Снизу доносились взволнованные голоса. Очевидно, актёры готовятся к ужину. Путешественнице пришлось позвать на помощь весь аристократизм и высокородную спесь. Сильно помогли вечерние сумерки, а так же надвинутое чуть ниже, чем следует, покрывало, оберегавшее лицо от посторонних взглядов. Стараясь не задерживаться в зале, Ника прошла во двор. Хлопотавшие у костров женщины встретили её появление многозначительным молчанием.
К счастью, переполненный мочевой пузырь надёжно отвлекал путешественницу от моральных терзаний. А когда она вышла из уборной, жёны актёров уже как ни в чём не бывало болтали между собой, лишь изредка бросая в её сторону косые неприязненные взгляды.
"Неужели им так завидно?" — пренебрежительно дёрнула плечом девушка, подходя к скамейке, и тут неожиданно навалилось такое жуткое чувство стыда, что захотелось сразу же куда-нибудь убежать, спрятаться и разреветься.
"Вестакия! — взвыла внезапно проснувшаяся совесть. — Вот батман! Да как я могла?! Девчонка ко мне со всей душой, а я её парня соблазнила!"
Сразу сделалось необыкновенно мерзко, будто с головой ухнула в противно пахнущую лужу отбросов. Но самое мучительное заключалось в том, что вину за случившееся ни на кого нельзя свалить! Она уверяла Румса в любви Вестакии, а сама тут же бросилась его целовать! Как ни увиливай сама перед собой, но Ника с разоблачающей ясностью понимала, что предала доверившуюся ей девушку. Предательница! В подобной роли ей бывать не приходилось, поэтому тут же стали появляться оправдания.
"Я же не замуж за него собралась, — лихорадочно думала она, стараясь если не вернуть душевное равновесие, то хотя бы избавиться от противного ощущения грязи. — Уеду, он ей останется. У них вся жизнь впереди."
Жаль только, что эти разумные и логичные рассуждения не очень помогали. Перед глазами всё время стояло доверчивое лицо Вестакии, а в ушах звучали восхищённые слова: "Как бы я хотела иметь такую старшую сестру."
Шея, уши, душа горели от стыда, поэтому неудивительно, что за ужином путешественнице кусок в горло не лез. Неизвестно, что думали актёры, но с расспросами не лезли, предпочитая разговаривать между собой, лишь изредка бросая многозначительные взгляды в сторону пригорюнившейся гостьи.
К сожалению, не все оказались настолько благородны.
— Десятник конной стражи приходил попрощаться с вами, госпожа Юлиса? — ехидный голос хлестнул попаданку, словно плеть, заставив собраться, отбросив в сторону переживания.
— Не только, господин Мар, — покачав головой, она раздвинула губы в холодной улыбке, Ника уже подготовила ответ на этот вопрос, решив немного набить себе цену в глазах спутников. — Господин Фарк передал мне некоторые поручения своего отца и господина Картена.
— Что же господин Картен сам не пришёл? — криво усмехнулся настырный собеседник.
— Занят, — с сожалением вздохнула девушка.
— Какое же поручение вам могли дать два консула? — насмешливо хохотнул артист.
— Вполне достойное моего высокого происхождения, господин Мар, — аккуратно вытерев губы, путешественница встала из-за стола. — Спокойной ночи, господа.
Однако самой ей уснуть никак не удавалось. Стоило только смежить веки, как перед мысленным взором вставало заплаканное лицо Вестакии, полное боли и укора. Глухо рыча и ругаясь, Ника ворочалась на жёсткой скамье, то натягивая одеяло, то наполовину спуская его, часто и бестолково поправляла служившую подушкой свёрнутую шкуру. Но все попытки оправдать себя или заставить позабыть о случившемся так ни к чему и не привели.
Какое имеет значение, сколько времени они знакомы? Дочь морехода доверчиво открыла путешественнице душу, а та туда плюнула, соблазнив её парня. Что, если Румс долго не сможет забыть их мимолётную связь? Какая жизнь ждёт Вестакию с мужчиной, который будет думать о другой женщине? Только теперь Ника в полной мере осознала значение слов: "муки совести". Ощущение мерзкой, липкой, дурно пахнущей грязи на теле и в душе не проходило. А тут ещё живот заболел! Да так резко, что девушка охнула и скрючилась в клубок.
— Что там, госпожа? — встрепенулась непривычно чутко спавшая невольница.
— Ты чем меня напоила?! — процедила сквозь сжатые зубы хозяйка. — Ой!
— Сейчас пройдёт, госпожа, — зашуршала одеялом Риата. — Потерпите чуть-чуть. Средство верное, да только больно злое. Вы бы вздохнули поглубже.
Ника была готова сделать всё, что угодно, лишь бы избавиться от рвущей внутренней боли. Несколько раз шумно втянув в себя воздух, она действительно почувствовала некоторое облегчение. Зато со страшной силой потянуло в туалет. Заскрипев зубами, путешественница торопливо зашарила в темноте под лавкой.
— Сейчас, сейчас, госпожа, — засуетилась многоопытная рабыня.
Оказывается, пока её владелица предавалась самоедству, та успела приготовить всё необходимое. Раскутала завёрнутый в шкуры горшочек с тлеющими углями, запалила вначале лучинку, достала ночную вазу, пучок соломы и кувшин с водой.
