— А на обратном пути беды и напасти обрушились на нас! Налетел шторм и бросил корабль прямо в холодные объятия Змеи! Много дней и ночей несла нас Арилах в мрачное царство ледяной смерти. Мы умирали от голода и жажды, а в тёмных водах вокруг резвились ужасные чудовища.
Внезапно голос оратора окреп и зарокотал подобно боевому барабану, привлекая ещё больше внимания.
— Но мы не теряли надежды, неустанно вознося молитвы бессмертным богам — владыке Нутпену и лебедекрылому Яробу...
Не в первый раз слушала девушка эту душераздирающую историю. Но ей показалось, что сейчас Картен буквально превзошёл самого себя. Он, то воздевал руки к небесам, то простилал их в сторону сбившихся тесной группой ганток, то размахивал ими, словно разя мечом неведомого врага. Зрители смотрели, затаив дыхание, злобно шикая на тех, кто подходил и пытался выяснить, что тут происходит? Нет, видимо, не зря он взял под своё покровительство именно театр. В мореходе погиб талантливый актёр. Хотя его коммерческая деятельность тоже давала простор для игры и лицедейства.
Когда речь зашла о "подвиге" Ус Марака и тех, кто "остался прикрывать отступление" команды и гантов, в толпе кто-то горестно вскрикнул. Быстренько закруглившись с прославлением их подвига, капитан ударил себя кулаком в грудь.
— Я не оставлю заботой ни их престарелых родителей, ни безутешных вдов, ни сирот! Они получат деньги, которые заработали их мужья, отцы и сыновья!
На столь проникновенные слова толпа отозвалась одобрительным гулом. Из которого путешественница сделала вывод, что подобная практика взаимоотношений между капитаном и матросами, при которой в случае их гибели семьи получали хоть какие-то деньги, не слишком распространена в Канакерне.
Почувствовав, что сумел вызвать симпатию слушателей, купец плавно приступил к завершающей части своей эпической саги.
Услышав, что какой-то варвар со смешным прозвищем "ринс" пытался напасть на корабль из Канакерна, слушатели разразились гневными криками и проклятиями. Но когда Картен рассказал, что привёз гантов в город и будет просить городской Совет разрешить им остаться здесь, люди замолчали.
У пассажирки да и у капитана, наверное, тоже тревожно ёкнуло сердце. Что, если его согражданам не понравятся такие мигранты?
— Вы поступили правильно, господин Картен! — напыщенно заявил писец. — Консулы должны согласиться.
— Молодец Картен! Правильно! — крикнул кто-то из зевак. — Пусть только попробуют отказать!
Взмахом руки призвав к тишине, Кенцат Бел тем же тоном продолжал:
— Пусть все народы и племена знают, что граждане Канакерна никогда не остаются в долгу!
Толпа отозвалась громким, одобрительным гулом. Растроганный купец, низко поклонившись, пригласил чиновника взойти на борт. Тот неторопливо поднялся и между ними завязался оживлённый разговор о каких-то городских делах, ценах на меха и кожи. Чувствовалось, что они, если и не друзья, то хорошие приятели.
Перегнувшись через борт, матросы перекликались со своими знакомыми, но не спешили сходить на берег, очевидно, ожидая разрешения капитана.
Когда писец покинул корабль, кстати, так и не взяв платы за стоянку, Картен обратился к притихшей команде.
— В трюмах полно всякого добра, которое нельзя оставлять без присмотра. Все, кому некуда идти кроме кабака и борделя, пока остаются здесь. Орри, я пришлю своего человека, и он проводит вас в мою усадьбу. Поживёте там. Прочие свободны. Часть жалования я выдал, остальное, как всегда, после того, как распродам товар. Всё!
— Хозяин! — окликнул его молодой гант. — Господин Картен, когда придёт ваш человек?
— Сегодня, — буркнул мореход, но взглянув нас солнце, добавил. — Или завтра утром. Ещё одну ночь как-нибудь переночуете на корабле.
И оглядевшись, раздражённо рявкнул:
— Милим, где ты сын шелудивой ослицы?!
— Здесь, господин! — раб выскочил из каюты с большим мешком за спиной и висевшей поверх хитона бронзовой табличкой.
— Господин Картен! — тоже решила побеспокоить купца Ника. — Я понимаю, вы давно не были дома, и у вас много дел, поэтому не стану торопить с караваном в Империю. Но прошу подсказать какую-нибудь гостиницу, приличную и не слишком дорогую.
— Я приглашаю вас остановиться в моём доме, — ошарашил её мореход. — Поверьте, ни в одной гостинице вы не найдёте таких удобств.
— Мне бы не хотелось причинять вам дополнительные хлопоты, господин Картен, — растерянно пробормотала девушка, гадая, чем вызвано такое странное радушие обычно расчётливого и прижимистого купца. — Да и ваша семья...
— Глупости! — пренебрежительно махнул рукой капитан. — Я не могу допустить, чтобы дочь моего друга ютилась по гостиницам. А жена и дети будут только рады с вами познакомиться.
— Даже не знаю, как отблагодарить вас, господин Картен, — развела руками пассажирка.
— Просто напишите обо всём отцу, — то ли шутливо, то ли всерьёз, посоветовал мореход и стал спускаться на пристань.
— Обязательно, — пообещала Ника ему в спину, после чего окинула критическим взглядом свою свиту. Паули явно волновалась не меньше госпожи, то и дело перекладывая поудобнее узел с вещами А вот Риата выглядела абсолютно спокойной.
— Ну, что же вы! — нетерпеливо крикнул Картен. — Не забывайте, меня очень ждут дома!
После столь тёплого приёма, оказанного его согражданами, девушка ожидала, что вокруг капитана тот час соберутся преданные фанаты, как в её мире возле более-менее известных звёзд и звездюлек. Но люди уже разошлись по своим делам. Правда, многие здоровались, поздравляли с благополучным возвращением. Но никто не приставал с расспросами, не просил автограф или разрешение сделать селфи.
Купец торопился, с привычной ловкостью лавируя в толпе. Чтобы не отстать, Нике тоже пришлось прибавить шагу. Предоставив мужчине возможность прокладывать путь, она шла чуть позади, поправляя так и норовившую сползти накидку. Видимо, опасаясь потеряться в портовом многолюдстве, Паули старалась держаться как можно ближе к госпоже. Но вокруг было столько необыкновенного для служанки, что она то и дело отвлекалась и уже несколько раз врезалась в спину девушки. Та возмущённо фыркала, злым шёпотом пресекая робкие попытки женщины извиниться. Её раздражало подобное поведение гантки. Они уже успели побывать в трёх городах Западного побережья Континента. Пора бы и привыкнуть! Но, очевидно, Канакерн оказался слишком велик и не походил на то, что им приходилось видеть раньше. Или на Паули так повлияла разлука с соплеменниками? В любом случае, Ника решила поговорить со служанкой. Возможно, той лучше остаться здесь? А то в Империи им встретятся ещё и не такие чудеса, да и города гораздо больше. Так что, она и там будет ходить с открытым ртом?
Милим, как образцово-показательный раб, не посмел идти рядом со столь знатной госпожой и шагал сзади, о чём-то беседуя с Риатой. Кажется, рассказывал, какие пиры затевал его господин всякий раз по возвращению из Некуима.
Внезапно Картен резко остановился, и теперь уже сама путешественница едва не врезалась ему в спину.
— Советник Картен? — услышала она полный разочарованного удивления голос, а выглянув из-за спины морехода увидела сухощавого мужчину в зелёном плаще поверх синего хитона, богато расшитого по подолу.
На вытянутом, лошадином лице выделялась седоватая, аккуратно подстриженная борода. Кажется, в её мире такую называли "шкиперской"? Удивляясь, почему этот человек не назвал морехода "консулом", Ника вдруг поняла, что даже "советник" тот произнёс, сменив ударение и почти "проглотив" окончание. То, что получилось, очень походило на либрийское слово, означающее то ли чашу, то ли кувшин с широким горлом. А учитывая, что этот язык знали в Канакерне многие, получалось, что собеседник просто-напросто обозвал капитана.
— А мы уже надеялись никогда вас больше не увидеть.
— Долго будете ждать, господин Глис Эмбуц, — ядовито усмехнулся Картен. — Я ещё в ваш костёр дровишек подброшу!
Девушка удивилась про себя, при чём тут костёр? Но сейчас же вспомнила, что радлане, как правило, сжигают тела умерших.
— Посмотрим, — покачав головой, собеседник сделал знак стоявшему за спиной рабу с корзиной в руках и проследовал мимо, надменно вскинув выдающийся во всех отношениях подбородок.
— Кто это? — спросила пассажирка у капитана, глядя, как ходят желваки на его заросшем лице.
— Один очень плохой человек, — процедил тот сквозь стиснутые зубы. — Но ему всё равно не испортить мне такой день! Поспешим, госпожа Юлиса! Я познакомлю вас со своей женой Тервией и дочерью Вестакией. Двум девицам обязательно найдётся о чём поболтать.
Он хотел ещё что-то сказать, но его вновь окликнули.
— Как же я рад видеть вас, господин Картен! — к нему спешил толстяк в застиранном сером хитоне и обтрёпанном плаще. — Хвала Нутпену, вы вернулись!
— Как видишь, Палвер! — широко улыбнулся капитан. — Как поживает мой друг и твой хозяин — достойнейший Тренц Фарк?
— Милостью богов, не плохо, — тряхнул сальными волосами собеседник. — Продолжает неустанно трудиться на благо нашего славного города.
И тут же нахмурившись, покачал головой.
— Он очень беспокоился о вас, господин Картен. Дважды приносил жертву Нутпену, умоляя уберечь вас от опасностей и привести к родному берегу.
— Так чего же ты ждёшь? — шутливо нахмурился мореход. — Беги к хозяину, скажи, что я буду рад видеть его сегодня вечером. Ну, поторапливайся!
Толстяк досадливо взмахнул руками.
— Ой, и правда, заболтался я с вами. Надо же обрадовать господина Тренца Фарка.
У ворот, отделявших территорию порта от города, возникла заминка. Картен раздражённо хмурился, а Ника с любопытством наблюдала, как быки тащили широкую повозку с угловатыми глыбами белого камня.
Натужно скрипели сплошные деревянные колеса, суетился сухощавый погонщик-раб в набедренной повязке и рваном плаще. Но могучие животные, серые, словно мыши, казалось, не обращали внимания ни на него, ни на теснившихся вокруг людей.
Едва телега освободила проход, они устремились в ворота, где столкнулись с теми, кто ждал с той стороны. Образовалась давка. Паули крепко вцепилась в локоть госпожи, а та, не долго думая, в плащ Картена. Долго ли затеряться в таком столпотворении? И ищи его потом по всему городу?
— Куда только смотрит стража?! — возмущённо пыхтел купец, протискиваясь вперёд. — Где эти глупые эфебы? О чём думает стратег Ред Стаут?!
Оказавшись за стеной, он оглянулся.
— Видите, госпожа Юлиса, какое безобразие! А я давно говорил, что нужны ещё одни ворота. Но Консулат даже слушать не захотел! Сидят на мешках с золотом, а хоть бы что-нибудь сделали для простого народа?!
Из стремительно редеющей толпы вышли Милим с Риатой.
— Мешок цел? — первым делом поинтересовался хозяин.
— Да, господин, — кивнув, раб в доказательство продемонстрировал свою ношу со всех сторон.
Путешественница думала, что сейчас они направятся к тому самому фонтану, который видели с моря. Но вместо этого Картен повёл их узкими, кривыми переулками, которые, однако, оказались вымощены камнем, хотя кое-где и попадались выбоины, наполненные мутной, вонючей водой. Прохожие здесь попадались редко, зато каждый почтительно здоровался и поздравлял консула с благополучным возвращением. Тот вежливо благодарил, но не останавливался и не стал ни с кем разговаривать.
Внезапно они вышли на относительно широкую улицу, где Ника увидела очень необычно одетого мужчину. С первого взгляда девушка едва не приняла его за аратача. Почти такие же кожаные штаны, только без бахромы, резко выделяли их владельца в толпе голоногих горожан. Длинная замшевая куртка или скорее халат, перехваченный ярким матерчатым поясом. Всё, начиная от коротких сапог без каблуков до остроконечной войлочной шапки, покрывала вышивка, гораздо более затейливая, чем простенькие узоры Детей Рыси.
Девушка решила, что это и есть один из здешних варваров. Горец чинно вышагивал рядом с каким-то черноволосым мужчиной в коротком зелёном плаще, лицо которого рассмотреть не удалось. Вернее, не дал Картен, вновь сошедший с центральной магистрали и углубившийся в запутанный лабиринт узких улочек.
Ника окончательно запуталась и уже вряд ли смогла бы отыскать дорогу назад. Казалось, они так будут идти весь день. Но мореход вдруг резко остановился перед богато украшенными резьбой воротами.
Схватив висевший на толстом кожаном ремне деревянный молоток, он с размаху ударил по бронзовой пластинке с затейливыми радланскими буквами, в которой сообщалось, что здесь проживает Картен Мерк, консул, купец и мореход.
После первого же удара послышался раздражённый старческий голос.
— Опять безобразничаете, маленькие поганцы?! Вот погодите, догоню, все уши оборву.
— Терет, так ты встречаешь господина, старый дырявый бурдюк?! — громко рассмеялся купец.
Маленькая калитка со стуком распахнулась, и на улицу выскочил сухонький, сгорбленный раб с длинной седой бородой в неопределённого цвета застиранной тунике.
— Господин Картен!!! — завопив во все горло, невольник опустился на колени. — Вы вернулись! Хвала бессмертным богам! Мой добрый, великодушный, мудрый господин опять дома! Радуйтесь! Радуйтесь!
— Вставай, бездельник, — довольно проворчал капитан, проходя мимо старикашки, пытавшегося поцеловать подол его хитона. — Зови госпожу.
С неожиданной для такого возраста прытью Терет вскочил и бросился придерживать перед ним дверь, не уставая причитать:
— Господин! Наш добрый господин вернулся!
С тревожно бившимся сердцем Ника, пригнув голову, шагнула вслед за мореходом, с интересом оглядывая небольшой, залитый солнцем дворик. Оказывается, одно дело — слушать самые подробные рассказы, а другое — увидеть всё своими глазами. Судя по запахам и звукам, справа находились хозяйственные постройки. Из распахнутой двустворчатой двери выбежали двое рабов в одних набедренных повязках и тоже принялись кланяться, громогласно славя возвращение господина.
Сам дом занимал три оставшиеся стороны и был похож на букву "П". Причём вдоль всего первого этажа шла крытая галерея с выходившими в неё дверями. Та, что напротив входа, вела в кухню. Путешественница успела разглядеть очаг с висевшим над ним котлом, корзины и какую-то посуду. Через миг проём заполнила толстая, растрёпанная женщина с рабской табличкой поверх грязного хитона и с морковиной в руке.
— Господин! — пророкотала она гулким, почти мужским басом, воздев к небу оранжевый овощ. — Хвала могучим богам, вы вернулись!
Сверху донёсся стук, а потом звонкий, детский крик.
— Отец, отец! Мама, он вернулся!
Вскинув голову, девушка увидела, как из распахнутого окна второго этажа почти до половины высунулся мальчик лет семи в хитончике на одно плечо. Размахивая руками и громко вереща, он, казалось, готов был выпрыгнуть наружу.
— Стойте, молодой господин! — испуганно крикнула какая-то женщина. — Вы упадёте, сломаете себе чего-нибудь и огорчите отца в день его возвращения. Умоляю вас, спуститесь по лестнице!
— Послушай няньку, сынок, — рассмеялся Картен. — Иди по лестнице!
