Невысокого роста, в трёх цветастых халатах, одетых один поверх другого. Солидно торчавшее вперёд пузцо перетягивал широкий кушак с заткнутым за него длинным кинжалом в богато украшенных ножнах. На голове красовался настоящий желто-зелёный тюрбан с солидным сапфиром. А левая рука, поблёскивая перстнями, важно оглаживала каштановую, явно крашеную, бороду.
Тёмно-карие, с поволокой глаза из-под мохнатых бровей внимательно оглядели её с ног до головы, нигде долго не задерживаясь.
— Это вы дочь уважаемого Лация Юлиса Агилиса? — голос у него оказался звучный с еле уловимым акцентом.
— Да, я, — скромно улыбнулась девушка.
— Может, вы сначала пообедаете? — радушно предложила Тервия.
Но супруг отрицательно покачал головой.
— Позже, вот уладим все дела.
— Тогда я вас оставлю.
— Останься, — велел ей мореход и обратился к гостю. — Вы уже решили, когда покинете Канакерн?
— Для через четыре, — осторожно ответил купец. — Или через пять. Не беспокойтесь, я пришлю своего человека предупредить вас.
— Где мне искать вас, господин Канир Наш? — спросила Ника.
— Сам я остановился в гостинице Урсмана Крула, что возле храма Нутпена. А караван мой в усадьбе Пиркена, за городом.
— Это далеко? — путешественница решила выяснить всё, как можно подробнее.
— Совсем близко, госпожа Юлиса, — поспешил успокоить её мореход. — Всего две тысячи шагов от Атарских ворот. Я сам провожу вас или пошлю кого-нибудь из рабов.
— Благодарю, господин Картен, — чуть поклонилась девушка и вновь обратилась к имперскому купцу. — Я никогда раньше не переходила через такие высокие горы, господин Канир Наш. Мне придётся идти пешком?
Рассмеявшись, толстяк поставил пустой бокал на маленький столик.
— Мой дорогой друг рассказывал, что вы провели всю жизнь среди невежественных дикарей и не умеете ездить верхом на лошади.
— Увы, нет, — огорчённо развела руками Ника.
— Поэтому я дам вам прекрасного, послушного осла! — гордо заявил собеседник. — Он повезёт вас и ваши вещи.
— Со мной две служанки, поспешила сообщить путешественница. — Как быть с ними?
Мужчина сурово свёл густые, чёрные брови.
— Они пойдут своими ногами.
— Как же так?! — девушка недоуменно воззрилась на хозяина дома. — Господин Картен, вы же знали, что я буду не одна.
— Мои рабы и слуги тоже идут пешком, — насупился толстяк.
— Но они сильные мужчины, — с упрёком покачала головой Ника.— А не слабые женщины.
— Господин Канир Наш, — просительно проговорил мореход. — Девушка такого знатного рода не может обойтись без служанки. Мой друг Лаций Юлис Агилис очень просил помочь своей дочери.
— Ну, хорошо, — с явной неохотой согласился имперский купец. — Я попробую отыскать осла, но только одного на двоих.
— Это справедливо, — кивнула Ника, радуясь маленькой победе.
— И они будут готовить еду на привалах, — продолжил собеседник.
— На сколько человек? — тут же заинтересовалась путешественница.
Толстяк пожевал губами:
— Семьдесят три.
— Да вы что, господин Канир Наш! — возмутилась девушка. — Вдвоём приготовить еды на такую толпу?
— Повар свой! — сердито оборвал её купец. — Ваши рабыни будут ему только помогать.
— Тогда я согласна, — покладисто кивнула путешественница.
— Вот и хорошо, — довольно улыбнулся хозяин дома, а его супруга негромко, но со значением кашлянула.
Но, прежде чем мореход успел открыть рот, в разговор вступила путешественница:
— Господин Канир Наш, я знаю, что в горах очень холодно, дуют злые ветры...
Толстяк важно кивнул.
— Что нужно взять с собой, чтобы не замёрзнуть и не заболеть?
Ника давно заметила, что большинство мужчин очень любят учить. Не важно — чему и как, главное — продемонстрировать свое интеллектуальное превосходство, особенно перед слабым полом.
Канир Наш не оказался исключением. Недовольная настороженность в глазах исчезла. Степенно огладив бороду, он назидательно заговорил:
— Без тёплых плащей вам никак не обойтись, госпожа Юлиса. Лучше всего купить меховые, но можно и из толстого сукна. Сапоги — из кожи и меха. В них неудобно ходить по камням, но вам и не придётся. Штаны...
Мужчина хихикнул.
— Многие радлане и либрийцы считают их варварской одеждой, сильно мёрзнут, а потом приносят жертвы, выпрашивая у богов сыновей.
Тервия жеманно поджала губы. Посмотрев сначала на неё, потом на гостя, Картен осуждающе крякнул. Уяснив недовольство хозяина, толстяк быстро сменил тему разговора:
— Шапки тёплые не помешают.
Он упомянул о вине, чтобы согреваться в непогоду, о котелке, который следует взять с собой, и ещё о множестве мелочей, способных сделать предстоящее путешествие если не легче, то комфортнее.
Ника с Тервией слушали его очень внимательно, стараясь не проронить ни слова. А потом покинули зал, оставив мужчин наслаждаться вкусной едой, дорогим вином и задушевной беседой.
Не откладывая дела в долгий ящик, хозяйка тут же развила бурную деятельность. Вместо того, чтобы отправить гостью в комнату, а самой неторопливо подобрать ей что-нибудь из старых тряпок, госпожа Картен позвала дочь, и они втроём начали увлечённо копаться в одном из трёх сундуков, хранившихся в хозяйской спальне.
Несмотря на то, что некоторые вещи требовали основательной починки, мама с дочкой проявили такую щедрость, что Нике даже стало стыдно за свои подозрения в их скаредности. А ещё она с грустью подумала, что во всех мирах хозяева особенно рады гостям два раза.
Глава IV
Форс-мажор
От женщин на головы нам
Извечно сыплются все беды.
Лопе Де Вега.
Раба своего возлюбленного
Ника орлиным взглядом окинула разложенные по кровати и полу подарки, пожертвованные добросердечными хозяевами. Три плаща из толстой шерстяной ткани, пара длинных женских хитонов, трое штанов, неведомыми путями оказавшихся в сундуке запасливой Тервии, шарфы, накидки и тощее одеяло. Все эти вещи требовали изрядной починки, грустно таращась на новых владельцев протёртыми и рваными дырками в самых неожиданных местах.
Прекрасно зная об этом, госпожа Картен предоставила гостье всё необходимое. Иголки, нитки и кучу тряпок. Представив служанок в одежде, густо украшенной разнообразными заплатами, путешественница не смогла удержаться от улыбки.
Тщательно осмотрев поданное богатство, Паули убеждённо заявила, что если очень постараться, то некоторым вещам ещё можно придать вполне благопристойный вид. Риата насмешливо фыркнула.
Понизив голос, Ника сочла нужным сообщить:
— У меня есть меховое одеяло, кожаный плащ и штаны. Остальное я куплю себе завтра. А все это — ваше. Постарайтесь зашить их так, чтобы не выглядеть оборванками.
Женщины переглянулись, а их госпожа вернулась к столу дописывать письмо Наставнику. Работа предстояла адова! Высунув от усердия кончик языка, девушка аккуратно со всем возможным старанием вырисовывала радланские буквы, связывая их в слова и предложения, не обращая никакого внимания на служанок, расположившихся прямо на полу.
Ника вымоталась, словно целый день бегала по лесу с тяжёлой корзиной за плечами. Ей приходилось всё чаще отдыхать, сжимая и разжимая уставшие пальцы. Тем не менее, она все же умудрилась посадить на папирус две кляксы в самом конце письма. Обидно до соплей! Помянув недобрым словом всех местных богов, девушка после недолгих колебаний решила больше ничего не переписывать. Теперь осталось сделать самое последнее — нарисовать внизу пятиконечную звезду. Именно этот знак продемонстрирует Наставнику, что послание написано его названной дочерью без какого-либо принуждения.
Уже взявшись за перо, путешественница замерла в нерешительности. Может, все же не торопиться? Вроде бы они с Картеном обо всём договорились. Тот даже познакомил её с караванщиком. Но все-таки в душе шевелился какой-то червячок недоверия. Придя к выводу, что в комнате уже слишком темно для того, чтобы аккуратно изобразить столь сложную фигуру, девушка отложила листок. Пусть чернила высохнут.
Служанки тоже времени даром не теряли. Паули смогла так подобрать ткань, пришив заплату с внутренней стороны, что на первый взгляд она почти не бросалась в глаза. Риата занималась штанами. Поскольку носить их полагалось под платьем, невольница особо не заморачивалась, и они ужасно походили на творение какого-нибудь модного дизайнера, выполненное в технике пэчворк.
За ужином гостья не забыла ещё раз поблагодарить щедрых хозяев и попросила госпожу Картен выбрать время, чтобы сходить с ней на рынок и докупить всё необходимое.
— Не стоит это дело откладывать, Тервия, — наставительно проговорил изрядно пьяненький мореход.
— Тогда пойдём завтра же, — не слишком охотно согласилась супруга.
Этой ночью Ника вновь оказалась в своём родном, навсегда покинутом мире. Ярко горели уличные фонари, призывно светились витрины и вывески магазинов. Мягко шурша шинами по асфальту, мимо проносились автомобили, слепя редких прохожих.
Девушка сразу узнала это место. Где-то здесь они с Семёном Гришиным свернули, чтобы, пройдя мимо заброшенной стройки, быстрее добраться до дома. Заметив мрачно темнеющий зев проулка, она испуганно замотала головой.
— Я туда не пойду.
— Почему, госпожа Юлиса? — удивилась Паули. Одетая в своё обычное платье и платок, гантка шагала рядом, не обращая никакого внимания на диковины двадцать первого века. Казалось, её совсем не удивляет ни электрический свет, ни снующие по дороге автомобили. — Вы же говорили, там будет ближе? А я так хочу как можно скорее увидеть ваш дом!
— Там опасно! — веско заявила Ника. — Лучше обойти.
— Разве вы кого-то боитесь, госпожа Юлиса? — с неприкрытой издёвкой усмехнулась женщина. — Вы же такая храбрая!
И не слушая сбивчивых возражений госпожи, устремилась в клубящийся мраком проход, походивший теперь почему-то на хищную пасть, раскрытую в злобно-глумливом предвкушении. Сообразив, что уговорить упрямую бабу не получится, Ника крепко схватила её за руку. Но служанка, казалось, даже не заметила этого, легко потащив за собой упиравшуюся пятками в асфальт девушку. Когда в темноте материализовались четыре ещё более чёрные фигуры, её охватил такой леденящий душу страх, что, завизжав, она отпустила руку гантки. Не сумев сохранить равновесие, Ника упала, успев заметить, как на Паули набрасываются размытые силуэты, состоящие из глубокого, бездонного мрака. В лицо полетел покрытый засохшей грязью асфальт. Девушка зажмурилась изо всех сил, а когда открыла глаза, с трудом различила склонившуюся над ней служанку.
— Тише, госпожа! Хозяев разбудите.
Путешественница с трудом проглотила застрявший в горле ком, дрожащей рукой убрала со лба мокрые от пота волосы.
— Приснилось что плохое? — с неожиданной заботой спросила женщина.
— Приснилось, — облегчённо согласилась Ника и добавила. — Ты спи, все прошло.
— Эх, госпожа, — пробормотала гантка, укладываясь на шкуры. — Видно, и вас жизнь потрепать успела, как молодой волчонок своего первого зайца.
Сладко зевнув, она с шуршанием натянула на плечи одеяло из шкур росомахи.
"Ты даже не представляешь — насколько права", — грустно усмехнулась девушка.
Она изо всех сил старалась уснуть. Но то ли ночь оказалась слишком душной, то ли нахлынувший кошмар впрыснул в кровь слишком большую дозу адреналина. Только Ника так и пролежала до рассвета с закрытыми глазами и пустой, гудящей головой, где время от времени проносились обрывки очень неприятных воспоминаний.
Заря брызнула на жалюзи, озарив комнату розовым светом. Где-то негромко стукнула дверь. Девушка уже знала, что раньше всех в доме поднималась хозяйка и кухонные рабы. Лежать надоело. Сон сбежал, чтобы напомнить о себе в самое неподходящее время.
Впервые с тех пор, как они сошли с корабля, госпожа разбудила служанку, а не наоборот. Кивнув на окно, из-за которого доносился бодрый голос Тервии, Ника тихо попросила:
— Сходи за водой.
Кивнув, Паули со вкусом потянулась, но вдруг застыла с открытым ртом.
— Вы, что же, так и не заснули?
— Нет, — мрачно буркнула путешественница, откидывая тонкое одеяло и садясь на кровати.
Вздыхая и качая головой, гантка принялась торопливо убирать свою постель, время от времени бросая на хозяйку жалостливые взгляды.
Одевшись, она ушла за водой, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить Вестакию и её братьев.
Умывшись и приведя себя в порядок, путешественница не стала сидеть в комнате, а спустилась во двор, где встретилась с удивлённой Тервией.
— Не спится, госпожа Юлиса? — спросила она, закрывая на замок массивную дверь кладовой.
— Да, госпожа Картен, — беспечно улыбнулась гостья. — Если не возражаете, я пойду в сад.
— Идите, — благосклонно кивнула женщина. — Завтрак ещё не скоро.
И обернулась к хмурой рабыне, прижимавшей к животу тяжело нагруженную корзину.
— Чего встала? Пошла на кухню. Кривая Ложка уже очаг разожгла.
Солнце ещё не заглянуло в этот узкий, зажатый каменными стенами, мирок. Кусты, цветы и деревья, казалось, дремали, замерев в прохладном оцепенении. На мраморной скамье застыли мельчайшие капельки, покрывая гладкий камень прозрачной плёнкой.
Согнав ладонью росу, девушка присела на самый краешек, размышляя, каким образом ей выбраться на базар так, чтобы сделать покупки втайне от многоопытной госпожи Картен? Но уже через несколько минут все её мысли оказались заняты Румсом Фарком. Вновь ужасно захотелось увидеть его, обменяться хотя бы парой слов! Просто сказать: "Прощай", — перед тем как расстаться навсегда.
"Кому будет плохо, если я только поговорю с ним? — думала Ника, в раздражении покусывая губу. — Всё равно, дня через три — четыре меня здесь не будет, и Румс останется в полном распоряжении Вестакии. Хотя он ей совсем не нужен!"
Последнее обстоятельство показалось особенно обидным. На глаза путешественницы набежали слёзы. Теперь, чтобы окончательно уподобиться картеновой дочке, осталось только разреветься и терзать себя бессмысленными, глупыми вопросами: "От чего мир так жесток?" или "Почему он мне так нравится, а я ему нет?"
— С чего это я взяла, что "нет"? — внезапно пробормотала девушка, и у неё даже дыхание перехватило. — "Вдруг я ему очень даже нравлюсь? Он же говорил, что я красивая!"
От этой вдруг поразившей её догадки стало так тепло и приятно, что губы сами собой растянулись в застенчивую улыбку, а глаза зачем-то принялись внимательно разглядывать тёмно-красный, готовый распуститься бутон какого-то цветка.
Как всегда всё испортил здравый смысл, ехидно напомнив, что за прошедшее с их последней встречи время Румс Фарк не сделал даже попытки с ней увидеться.
— Вот батман! — выругалась Ника, вскакивая и задевая ветку кустарника. Сорвавшаяся с листьев роса упала на скамью и украсила мокрым пятном платье, уничтожая всякое желание оставаться в саду.
Совершенно ясно, что для жениха Вестакии она так и останется случайной гостьей будущих родственников. Этот гусар не думает о ней и даже не вспоминает.
