— А той же Эр может показаться — совершенно то самое! Тем более, я уже говорила, как могут перекорёжить мозги неразделённые чувства. К тебе-то она совершенно иначе относится, нежели ко всем остальным.
— Если кого-то любят, — чеканит Софи, — то этому человеку никогда — слышишь, Марина — никогда и ни при каких обстоятельствах даже не замыслят вреда. И Эрида это прекрасно знает, в отличии, от тебя.
— Так это про пресловутую великую любовь, — пожимает плечами Марина. — А не про то, что варится в этой разноглазой головке.
— Считай, как хочешь, но я предпочту думать, что Эрида влюблена в меня по-настоящему. И из этого в отношениях с ней я и собираюсь исходить.
— Собираешься ответить на её чувства? — крайне неприятно ухмыляется Марина.
— О своих решениях в подобных вопросах я никому докладывать не собираюсь. Сама всё буду решать, и не советую кому-либо мне мешать, — с крайне неприятным прищуром заканчивает Софи.
Марина предпочитает промолчать.
Хотела была Рэду поискать, но вовремя вспомнила, где она все свободные дни проводит. И во сколько возвращается. Хотя вечера ещё тёмные, хватило наблюдательных, разглядевших гербы Дома на дверях машины. Мысли у многих потекли в одном направлении — кто там настолько присосался к её вымени, что столь откровенно рискует всем, чем можно, ради связи со школьницей. Кто знали, в чём дело, просто помалкивали, втихаря хихикая.
Едва уйдя от Софи, Марине довелось посмеяться вместе со старшей сестрой воспитанницы Рэды. Больно уж глупую версию, что Рэде от Дома принцессы понадобилось от кого-то услышала, и спешит донести до понятливых. Больно уж любит шутки, чей смысл крайне ограниченному кругу лиц понятен. Как раз к Софи и шла. Смех девушку так и распирал, а первым человеком, с кем можно было поделиться, оказалась Марина, ибо она тоже относится к крайне понятливым, пусть и не слишком нравится. Но тут уж предрассудки пересиливают всё прочее, и не сообщить Принцессе Империи о чём-то, имеющим к ней даже косвенное отношение, девушка не может себе позволить. Она совершенно не сплетница, считает, что происходящее с её Домом касается ровно определённого количества лица, в число которых, безусловно, попадает Марина. Рэда, хотя сейчас в её Доме служит, многими воспринимается как вассал Еггтов, а раз так, Младшему Еггту, тем более, должно быть известно обо всём, вокруг Хорт творящемуся. Херктерент только плечами пожала, дослушав. Даже не слишком весело, посмеялась. Бред был лютый, но приходилось слышать и похлеще.
В том числе, и про себя саму.
В общем, не мешает выяснить, что сама Хорт по данным вопросам думает. Тем более, бродят слухи о повышенной доступности Рэды, насколько Марине известно, никакого отношения к реальности не имеющие. Тем более, день уже к завершению идёт, возвращается же Рэд позже всех. Марина прекрасно знает, что спать Р ложится очень поздно, так что сразу же направляется к ней.
Хорт в своём обычном виде просто на кровати валяется. Выглядит слегка утомлённой.
— Кирпичи таскала? — осведомляется Марина с обычной 'вежливостью', усаживаясь на стол. Кажется, проблема невысокого роста — стремление сидеть, где повыше.
— Воспитанница утомила. Не знала, что дети так выматывают.
— Тебе за это, вообще-то, платят, — скалится Марина.
— Не будь такой!
— Какой?
Рэда чуть щурится, голову приподняв:
— Мозговыносной, это такой. Только у девочки это возрастное, а у тебя — вневременное, с этим и кремируют.
— И как девочка поживает? Пресловутая еггтовская интуиция мне подсказывает: твоих настоящих детей я никогда не увижу.
Рэда даже головы не поднимает.
— Представляешь, я сама уже пришла к аналогичным выводам. Притом совсем не из-за наличия каких-то сложностей со здоровьем. Так что, твоя интуиция тебя не обманывает. Девочка же поживает совершенно замечательно. Ты, оказывается, ужасно не нравилась её старшей сестре, и как следствие, нравишься ей всё больше и больше.
— Не знала, что у меня есть такое умение — на расстоянии действовать.
— Ничего подобного у тебя, разумеется, нет. Но про твоё высочество, — иронию не услышит только глухой, — разбросано слишком большое количество упоминаний в самых разных изданиях, многих из них, думаю, даже ты в глаза не видела. Она их все прочла. И столько всего про тебя собрала...
— Мне только ещё одной Динки для полного счастья и не хватало!
— Ну, это как повезёт, — хмыкает Рэда, научившаяся копировать некоторые черты Херктерент, — Сама бы к ним съездила да составила мнение. Тебя же там с радостью примут в любой момент.
— Знаю! — зевает Марина. — Только зачем мне это надо? Всех в стране всё равно не запомнишь.
— Ну так она не из разряда всех.
— А я — тем более!
— С этим не поспоришь, — констатирует факт Рэда. — Меня одна вещь смущает на предмет её появления здесь...
— Как несложно догадаться, это Эрида и её окружение.
— Именно. Там некоторые уже стали заявлять, что с мужчинами иметь дела не собираются.
— К затронутому тобой ранее какое это имеет отношение? Эр вполне меня слушает, если я не разрешу ей проявлять заинтересованность в каком-то человеке, она этого делать и не будет. Проверено!
— Эр не одна такая, — вздыхает Рэдрия.
— Тогда отговаривай всеми силами свою воспитанницу от идеи здесь появляться, — пожимает плечами Марина.
— Сложно с этим будет, очень уж она упряма.
— Сама ввязалась! — огрызается Марина.
— Так я и не говорю. Разберусь так или иначе. Я о другом, что уже тебе может быть интересно.
Марина изображает внимание.
— Думаю, понимаешь, парочек сейчас образуется гораздо меньше, чем даже год назад. Причина — до меня доходят обрывки разговоров парней, 'девчонки совсем обэридились, и слишком много о себе воображать стали'. Я вот и боюсь, чтобы под таким соусом не решили как-нибудь проучить ту, кто ко всему этому привела.
— Пусть только попробуют! — тон еггтовской угрозы Рэдрия знает прекрасно. — Знаешь, что с такими умниками произойдёт?
— Они это тоже хорошо знают. Вот и боюсь, что могут попытаться сделать что-то не с Эридой.
— А с кем? Или, — Марина резко вскакивает, — кто-то уже пострадала?
— Нет, насколько мне известно. Просто боюсь, что-то нехорошее может быть и со мной.
— С тобой-то почему, — недоумевает Марина, — ты же, вроде, нет. Или уже да?
— Нет по-прежнему. Но, понимаешь, я недавно в крайне грубой форме отказывала в предложениях начать встречаться мальчикам.
— Давай-ка подробнее, что-то я пока не разобралась.
— У меня страх к ним появился. Помнишь, ну когда меня избили. Страх появился. Если человек так может озвереть. Я не хочу узнавать, сможет ли человек на меня руку поднять. Просто не хочу ни с кем связываться. Просто страшно. Меня могли убить. Просто забить до смерти. Да, они очень извинялись за чудовищную ошибку. Но болело-то всё потом долго. Моё тело — это всё-таки не мишень. Знаю, такие случаи довольно распространены, и не очень хорошо соответствующими структурами фиксируются. Я просто не хочу во всё это лезть, потому мне никто и не нужен. Но после отказа у многих бывают неправильные мысли. И многие начинают путать человека с вещью. С соответствующим отношением. Сломать вещь — это и не преступление вообще.
— У тебя есть определённые обвинения? — максимально серьёзно спрашивает Марина.
Раз уж страхи Рэды прорвались наружу, и она в Марине увидела официальное лицо с немалыми полномочиями, то такие вещи не годится оставлять без внимания. Наплевательское отношение в начальный момент может потом привести к крайне негативным последствиям.
— Нет, Марина. Только страхи. Из-за того, что произошло. И из-за того, что может произойти.
— Ну, так скажи, кому ты отказывала... Хотя, за такие вещи частенько мстят толпой...
Рэда испуганно ойкает. Хотя и так видно, накрутила себя куда больше, чем стоило.
— Что ты собираешься делать?
— Раз у тебя пока нет настоящих претензий, то сперва просто поговорю. Сама знаешь, я умею быть крайне убедительной, — у Марины вертелось на языке сказать 'ты преувеличиваешь степень опасности'. Не сказала. Вспомнились собственные страхи, да и то, как выглядела Рэда после боя. Ведь даже в такой ситуации следует подозревать: произошла не ошибка. Могли ведь и сговориться, наняв 'котов', чтобы проучить весьма своевольную Хорт — подсказывает Марине её привычка думать обо всех плохо. Тем более, некоторые ситуации способствуют прорыву самых скверных качеств.
Услышав имена, Марина продолжает кривовато усмехаться.
— Знаешь что-то про них? — настораживается Рэда.
— Не больше, чем про других, — хмыкает Марина. — Пока волноваться не о чем, всё в рамках моего всезнайства. Но поговорить я поговорю. Думаю, осознают, кажутся вменяемыми... Хотя, не все страхи являются обоснованными...
— Буду рада, если это именно так и окажется.
— Насколько сильно рада будешь в отношении подозреваемых?
— Скажем так, — Рэда резко садится на кровати. Пожалуй, идя на Марину с топором куда симпатичнее выглядела, — не настолько сильно, как им бы того хотелось. Где-то я понимаю Эриду, в том, что она крайне не любит злых.
— Она со мной дружит, — усмехается Марина, — а я — известная злюка. И постоянно только новые поводы нахожу. Другим о любовных страданиях рассказывают, мне — о грязи разнообразной. Такие вещи развитию доброты не способствуют.
— О тебе говорят, если настоящая беда — к Марине надо обращаться. У тебя чувство справедливости очень обострено. Сама так думала...
— Сейчас — уже нет?
— Думаю и сейчас.
— Знаешь, о чём никто не думает? — Марина нагибается, поманив Рэду. — Я несколько устаю постоянно первой узнавать обо всех происшествиях. Мне надоедает видеть постоянно только их — и ничего другого. Знаю, с годами только масштабы меняться будут. Уже загадала себе, сколько мне лет будет, когда впервые придут, когда кого-то с особой жестокостью убьют, а концов не найти.
— Не говори так!
— А что тут такого? Я только озвучила вполне вероятный план на ближайшее будущее. Все этим занимаются. Только не у всех у них там расследование чего-то особо тяжкого содержится. Да и участие в боевых действиях многими представляется крайне упрощённо.
— Ты серьёзно собираешься? — Рэда почему-то на шепот переходит.
— Куда уж серьёзнее, — хмыкает Марина. — Ещё при Чёрной Змее сказали 'У беды — глаза зелёные'. Ведь подразумевалось, что люди с такими задатками родятся только во время великих бед. История повторяется...
Рэда тяжело вздыхает.
— Надеюсь, ты всё-таки ошибаешься, Марина.
— В этих стенах уже поговорка есть — кто ошибается реже всех. Сразу подсказываю, это не самый ленивый.
— Думаешь, мне это неизвестно?
— Не-а, не думаю! — почему-то весело мотает головой Марина. — Мне бы со своими мыслями разобраться... Некогда ещё чужие передумывать.
Нехорошо прищурившись, Херктерент пальцами щёлкает.
— Скажи-ка мне, Рэда, если уж всякого скользкого коснулись, у твоих нанимателей или кого из их ближайшего окружения не возникает, скажем так, просьб о всяких дополнительных услугах? За высокими стенами часто бывает много всякого разного, зачастую и собственными младшими, не говоря уж о наёмных.
Подобного вопроса Хорт явно не ожидала. Что ответить — соображает далеко не сразу. Но говорит с таким лицом — Эрида так обычно выглядит. Марине даже стыдно самую малость становится за подобный вопрос. Но в таких делах лучше уж по всем вариантам заранее пройтись, что самое неприятное не обнаружилось совсем уж неожиданно.
— Нет, Марина. Даже думать не надо ни о чём таком. Я впервые в жизни поняла, как это — жить в полноценной любящей семье. Меня их степень доверия особенно поразила.
— Я только про их старших знаю неплохо, — настораживается Марина. — Я бы их назвала какими угодно, только не излишне доверчивыми.
— Понимаешь, это внутреннее. Уверена, в вашей грызне где-то в тех местах, где мне не хочется бывать, они совершенно другие. Только в отношениях друг с другом, и в какой-то степени, со мной, они такие... Кратко сложно сказать... Пресловутая семейная жизнь в таком виде, как представляют очень многие, но редко у кого бывающая на самом деле. Качества для этого нужны... Каких у меня и всей известной мне кровной родни попросту нет. Отношения между людьми — несколько посложнее, чем в собачьей стае. Тут я вижу именно людей, каких я раньше просто не видела. Все друг друга любят, взаимного отчуждения нет. Твой или мой варианты в принципе невозможны. Причём они прекрасно видят, что происходит за границами их мирка. Вполне способны там оказать кому-то помощь. И знаешь, Марина, это, действительно, очень ценно, когда тебя где-то ждёт и по тебе скучает ребёнок.
— Такая уж я подозрительная, привыкла думать, за внешней правильностью всегда что-то скрывается. Похоже, даже я временами ошибаюсь, — в сторону бросает Херктерент, глаза предательски щиплет. Самой сильно не всегда нравится, что приходится говорить. Хотя и Рэда как-то всё отвернуться старается. Тоже глаза на мокром месте, хотя куда более сильной притворяться пытается.
— Придушить тебя за подобную въедливость временами хочется, — Рэда словно случайно проводит рукой по глазам.
— Ну вот, узнаю тебя, наконец, в состоянии обычной Рэдрии Хорт, — нелюбимое имя с полной фамилией в не таком уж далёком прошлом могло бы послужить поводом для драки. Но Рэда повзрослела на самом деле.
— Знаешь, мне гораздо больше нравится находиться в несколько другом состоянии. Ты меня в таком никогда не видела. Когда востребованы совсем другие мои качества.
— И какое же тебе больше нравится?
— То, что испытываешь не здесь, — степенью загадочной задумчивости Рэда в хорошем смысле напоминает Эриду. — Только недавно поняла — в мире куда больше граней, чем я видела, Марина. Некоторые вещи предпочитала не замечать, другие сознательно раздувала чуть ли не до уровня взрыва звезды. Показали ещё один вариант налаживания жизни, который мне нравится больше всего, и которому я совершенно не смогу соответствовать. Некоторые качества почти невозможно развить. Они или есть, или нет. И ни сделать с этим ничего.
— Меняться ты в последнее время стала, — трёт подбородок Марина.
— В какую сторону?
— Не определилась ещё, — Херктерент прямо смотрит в глаза Хорт. Пресловутый 'Взгляд Еггта' Рэда выдерживает довольно долго, но всё-таки отводит взгляд. — Скажем так, ты стала гораздо менее прямой. Можно сказать, даже научилась обходным манёврам. Не скажу, что это плохо — метод решать все проблемы ударом в лоб работает далеко не всегда.
— Сама же мне и показала крайнюю степень вреда излишней самоуверенности, — Рэда освоила умение смотреть довольно хитро. — Я сделала определённые выводы.
— Ты даже в умеренную лесть научилась, — хмыкает Марина.
— Я и в нелестное по-прежнему могу, — с вызовом бросает Рэдрия. — У тебя появилось что-то вроде ревности, связанное с тем, что теперь не все мои человеческие привязанности сосредоточены в твоём окружении. Вот ты и стремишься эти привязанности как-то разрушить. Притом никакой цели не преследуешь, просто хочешь, чтобы их не было, или они переросли в простую финансовую заинтересованность. Тебе нравится замыкать на себе — Еггте и принцессе — человеческие жизни, чтобы за пределами очерченного тобой круга, признаю, с весьма большим радиусом, у людей ничего не было.
