— Вот тут ты не права. Они всё рассматривают, отказы пишут только на совершенные глупости. О кое-каких вещах докладывают Самому. Там общий объём работы — куда больше чем здесь. Слишком уж не люблю подолгу на одном месте сидеть.

— Задница заболит?

— И это тоже! — смеётся наёмница.

— Я вот думаю. Моё высочество, Дина, теперь ещё Звезда. Плюс все остальные. Не слишком ли много нас, хотящих одного и того же?

— Причём двоим из вас совершенно не нужного, — усмехается наёмница. — Зато третья уверена, что ей может выпасть шанс на лучшую, счастливую жизнь, хотя у неё и так всё не слишком плохо.

— Я ведь по действующему законодательству взрослая уже...

— Понимаю, куда ты гнёшь. В другой возрастной группе себя попробовать хочешь... В теории — можешь. Только помни — бьют не по возрасту...

— Бьют по морде, — усмехается Марина, — неужели думаешь я не знаю шутки, что старше Империи?

— Я, например, только от твоего брата узнала, что у нас в стране несколько возрастов совершеннолетия. Уши он мне тогда старательно грел, — мечтательно щурится Смерть.

— Я так понимаю, на всё, на что рассчитывал, вполне нагрел? Можешь не отвечать, и так всё понятно. Всё не могу понять, почему многие женщины так любят мерзавцев?

Смерть смеётся.

— Начнём с того, что я — из немногих. Да и сама мерзавка ещё та...

— В твоём случае всё понятно и просто — подобное тянется к подобному.

Наёмница крайне выразительно смотрит на ухо Марины. Та, уловив намёк на устаревшие методы воспитания, сноровисто язык показывает.

— Кто-то тут о надоедливых детях говорила, — тяжко вздыхает Смерть, — ещё во взрослые игры играть собирается.

— Так возможно?

— Тут документы при спорных вопросах чуть ли не в позапрошлом году додумались спрашивать. Раньше считалось — всё видно и так. Тебе же по виду до пяти лет накинуть легко.

— Значит, можно?

— Примерно столько же можно и убавить, судя по поведению, — мстительно усмехается наёмница, — Только не жди, что тебе все будут подыгрывать. Особенно, зная кто ты.

— Признаться, я на другое рассчитывала, — морщит нос Марина.

— Кому ты врёшь? — усмехается Смерть.

— Ладно, обо мне поговорили, теперь давай о другом подумаем: детишек наших там не поубивают?

— Это уж от них самих зависеть будет, с Диной всё понятно, раз она с тобой всё время общается. Звезда тоже, думаю, не дурнее меня окажется, раз на этот род занятий потянуло. Если о будущем — полковники знакомые, в том числе мне многим обязанные, у меня не перевелись, замолвлю словечко, если понадобится.

— Что её убить могут, тебя не волнует?

— Знаешь, в существование какой вещи я никогда не поверю? — Марина мотает головой, — Твоего человеколюбия. Меня же не убили, в конце концов.

— Мне кажется, она тебе поклоняется.

— Если бы только она, — усмехается Смерть, — старовата я уже для таких вещей. Слишком много повидала, слишком многим огни зажигала.

— Херенокту вот приключения не надоели.

— Я и не сказала, что от них устала. Только ведь я не молодею, женщины это острее чувствуют.

— Тоже мне, старуха нашлась! — хмыкает Марина.

— Тебе хватило моей дочкой показаться, — наёмница снова настроена весело, приступ серьёзности был секундным. Но он был, и Марина запомнила.

— Так я и не возражаю. Оказывается, девчонки эти тоже знали этот слух. Недооценила я степень твоей известности.

— Все люди ошибаются. Слух этот сильно наверх поднялся. Узнать легко могли, как там на самом деле. Но предпочли лично встретится.

— Что-то я не понимаю...

— Сама почти не заметила, как год пролетел... Точно, старею. Это в старости, дни тянутся, а годы летят... Глава образовательного округа на ежегодном адмиральском приёме ко мне подошёл, и очень осторожно стал расспрашивать о девушке, что была со мной 'на всем известном мероприятии'.

Марина присвистнула.

— Знала, что сотрудники гражданских ведомств тупицы, не знала что настолько. Это должность имперского советника второго ранга. Уж он-то мог бы меня и узнать.

Смерть усмехается.

— Начнём с того, что это она. До этого тебе с ней было негде пересечься. Издали она тебя не рассмотрела. И да, я согласна, есть немало людей, кто один и один сложить не в состоянии. Из того, что она про меня могла узнать, следовало только, что я в Крепостном ЕИВ полку служу, а это очень большая организация. Иметь родственниц женского пола мне и вовсе никакими законами не запрещено.

— Суть-то в чём?

— Суть в том, в какое именно из местных учебных собираюсь эту девушку определять. И нельзя ли воздержаться от её присутствия в некоторых. Список прилагался.

— Только список?

— Только. Она, хоть и дерево, но честная.

— И что ты сказала?

— Чистую правду — ты сюда приезжала отдыхать, и уже уехала домой. Давненько я настолько счастливого человека не видела.

Отсмеявшись, Марина подбородок трёт.

— Чему же она так обрадовалась? Я, конечно, то ещё сокровище, но лично ей я ничего не сделала. Даже не знала, кто она... Вроде бы никого непоправимо не покалечила...

— Она и так уже устала от выходок песчаных звёздочек... Ну, тех, что не морские животные. Вот и обрадовалась, что ещё одной не прибавится.

— Как же мало надо человеку для счастья, — цокает языком Марина.

— И не говори! — усмехается Смерть. Искорки в глазах принцессы вполне способны предвещать землетрясение вместе с извержением вулкана и высадкой вражеского десанта. — Что задумала?

— Приятно, когда тебя с полуслова понимают, — довольно ухмыляется Херктерент. — Времени-то ещё достаточно... Может, поднатаскаешь Звезду, чтобы от неё всей разлетались? Получит она всё, что хочет. А у этой скудномозгой чиновницы от этой сиротки весь следующий год голова болеть будет... Ещё и я от своего имени что-нибудь Звезде подарю, чтобы все чинуши, с кем ей придётся столкнуться и вовсе не знали, как с ней себя вести.

— Сначала я на эту Звезду, в полном соответствии с твоими пожеланиями, как следует посмотрю. Потом и буду решать что-либо. Надеюсь, ты ей ещё не показала дорогу в винный погреб?

— Она — не я. Пьёт, только чтобы выглядеть взрослее чем есть. Насчёт внимания разноглазой — не знаю, они ещё не виделись.

— Эрида спрашивала, что за гости приехали.

— Всё-то она замечает, — недовольно бурчит Марина. — Хотя я её вкус изучила, вроде, и ни одна из девчонок ему не соответствует.

— Вообще-то, Эриду привлекают не внешние данные, а, как она сама выражается, 'яркость'. Этого у Звезды в избытке.

— Она старается не смотреть на людей с физическими недостатками...

— Знаешь, я вот думаю — посмотреть сначала на Звезду, или сунуть нос сперва в её медицинскую карту. Да поспрашивать старых друзей, как это она вообще умудрялась с такой рукой драться?

— Там, насколько я понимаю, только последствия безобразно залеченного в раннем детстве ожога большого участка кожи. Мышцы и сухожилия не пострадали. Кормят в приюте, причём по её словам, 'получше, чем некоторых дома'. Сама видела, уровень развития возрасту соответствует.

— Упражняться она упражняется, — призадумывается Смерть, — такие вещи я сразу замечаю.

Писк рации. Щёлкнув тумблером, Смерть одними губами шепчет:

— Эрида.

Разговор оказывается крайне коротким и укладывается в пару фраз. Эрида временами ленива, но любые технические новинки, направленные на повышение степени уюта в жизни, осваивает влёт.

Марина совсем не мысленно стонет, схватившись за голову, весь разговор она слышала. Разноглазая спросила, где новенькие девочки.

— О, нет!

— Когда ты уходила, Звезда как раз сняла, что у неё на руке было.

— Не стошнило бы Осень.

— Не стошнило.

— Откуда ты знаешь?

— Мне бы сообщили.

— Сколько людей за нами наблюдает? — Марина заинтересованно озирается по сторонам.

— Достаточно для обеспечения безопасности, — хмыкает Смерть, — первую помощь умеют оказывать при самых сложных заболеваниях. Состояние Эриды им известно.

— Раз она скоро придёт, то пойдём куда-нибудь отсюда? Смотреть не могу на эти слюнявые нежности, особенно если начнётся развитие.

— Не начнётся.

— Почему?

— Там дети.

— Логично, — хмыкает Марина. — Ну, так пойдём?

— Можем и здесь побыть. Тенёк. Мне пока ничего не надо, тебе, вроде бы, тоже. Эрида не знает про этот проход.

— У неё за этот год сильно развилось любопытство.

— Меня быстро находят, только если этого хочу я сама, — хмыкает Смерть, в очередной раз оказавшись правой. Эрида проходит в паре метров от них, так и не заметив. Одна. Причём с фотоаппаратом, блокнотом для набросков и, как ни странно, рацией на ремне через плечо.

Может, зря Марина опасается? Хотя по многолетнему опыту общения с разноглазой следует помнить — каких-нибудь странностей от неё следует бояться всегда.

— Может ты, заодно, знаешь, почему она без свиты?

— Конечно, знаю. Они вполне разумные девочки, и прекрасно понимают, когда им говорят 'я хочу побыть одна'.

Марина чувствует себя довольно глупо.

— Что ты ещё знаешь?

— Что именно тебе интересно?

— Правила для лиц, кто хотят поближе к ней держаться. Они нигде не записаны, но всей школе известны.

— Знают двое — знает свинья, — усмехается Смерть, — да и дятлы — весьма распространённые в столичном регионе птички. Стук их слушать иногда полезно. Тебе все подряд, или какое-то определённое?

— Там такое только одно. Касается отношений со мной.

— Ну, оно довольно простое. 'Никогда не врать Марине. Всегда правдиво отвечать на любой её вопрос'. Она каким-то образом очень быстро узнаёт, если это правило нарушается.

— Факты сопоставлять она неплохо умеет... — дуется Марина. — Слушай, где здесь стенка ближайшая?

— Зачем?

— Пойду головой об неё побьюсь.

— С какой целью?

— Из-за несовершенства нашего мира, и невозможности в нём что-либо сохранить в тайне.

— Сказала человек, у кого один из лучших друзей — главный знаток чужих тайн у нас в стране, — усмехается Смерть.

— Тут тайной комнаты с мягкими стенками, случайно, нет?

— Есть тайная, только с цепями на стенках и в других местах для взрослых игр. Но насколько я знаю, посещали её исключительно добровольно.

— Только не говори, что ты с Хереноктом!

Загадочно закатывать глаза наёмница тоже прекрасно умеет.

— Не, на такое меня пока не тянет... Хотя, раз сказала, значит как-нибудь покажешь... Но я про мягкие стены спрашивала вообще-то.

— В одном из тренировочных залов есть маты на стенах. Права на переоборудования помещений до ста двадцати квадратов у тебя есть.

— Дальше так пойдёт — я этим правом воспользуюсь. И до отъезда там буду сидеть. Чтобы никто не мешал мне головой об стенку биться!

— Может, лучше пойдёшь, взорвёшь что-нибудь? Для лёгкого прочищения мозгов.

Марина исподлобья Смерть разглядывает. Про её познания во взрывном деле наёмница могла только читать.

— Знаешь, как-то больше не интересно. Есть опытнее меня диверсанты.

— Диверсии устраивать не обязательно. Взрывные работы продолжаются по-прежнему.

— Ещё не на каждую скалу батарею впихнули?

— Я недостаточно компетентна в вопросах организации береговой обороны.

Марина только рукой махнула, мол выслушала, дальше предлагай.

— На береговых батареях довольно часто проводят учебные стрельбы. Твой визит воспримут крайне положительно.

— Знаю. Из элементарных соображений вежливости надо будет такой визит совершить. Но позднее. Знаю я зачем такие стрельбы устраивают — чтобы морячки самым элементарным образом не слишком от безделья расслаблялись. И не думали каких-либо неправильных мыслей.

— Настроения личного состава пока опасения не вызывают...

— Угу. А если ротацию личного состава с Большой Дугой провести? Уверена, что они не ухудшаться?

— Уверена. Они и так проводятся периодически. Да и твоё присутствие здесь — неплохое подтверждение что в верхах за настроения в частях не опасаются.

— Обожаю тебя за уникальную логику.

— Можем ещё на любой из полигонов съездить.

— Тоже подумать надо. Танками управлять мне поднадоело.

— А я так толком и не выучилась...

Теперь уже Марина усмехается.

— Насколько я твоё личное дело помню, ты воевала исключительно в танконедоступной местности.

— Ну вот, — как девочка обижается наёмница, — даже не интересно, ты тоже всё про меня знаешь.

— Большой объём подобных знаний только способствуют взаимному доверию. Тем более, ты, вроде, вынашиваешь планы стать моей родственницей.

— Верно, да не совсем. Это Херенокт мечтает сделать меня таковой.

— Думаю, в его мечтах этот пункт находится на одном из последних мест.

— Не ожидала увидеть тебя в образе скучающей богатенькой бездельницы.

— Я редко оправдываю чьи-либо ожидания. Абордажные команды на современных линкорах больше не нужны.

— Взялась бы командовать?

— Почему бы нет? Ты же пиратством вполне занималась.

— Только людьми не торговала никогда, — неожиданно резка наёмница, — и выкупов не брала.

— Знаю, знаю. Без этого рода деятельности вроде как не заслуживаешь гордого звания пирата.

— У меня другие поводы и представления о гордости. Думала, ты уже не читаешь подобную литературу.

— И раньше не была её любительницей. Поддерживала определённый уровень, не более того.

Марина снова хитро щурится.

— Исходя из твоих похождений в Гниломорье, судами малого водоизмещения, в отличии от танков, ты управлять умеешь?

— Умею. Не пойму, к чему ты клонишь?

— Знаешь, кажется поняла, чего мне не хватает. Устала я от множества людей вокруг. Одной хочется побыть. Но как бы и не совсем... Давай, катер возьмём и на какой-нибудь малый остров рванём? Посидим у костра... Чтобы никого вокруг...

— Семейная у вас эта черта, — хмыкает наёмница.

— С Хереноктом сиживала, со мной, значит, не хочешь? Или думаешь я вроде Эриды?

— Ты тоже, как и все подростки, на определённых вопросах сдвинута. Не думаю я ни о чём подобном... Думала, что ближний круг у тебя несколько шире старой песчаной змеи, и есть, с кем обсудить определённые вопросы...

— Какой уж есть.

— Когда поедем?

— Да хоть сейчас. Ненавижу ждать чего-либо.

— Мне распорядиться чтобы катер готовили, или сама прикажешь?

— Давай рацию!

Через полчаса катер уже несётся по волнам. На борту только Смерть и Марина, хотя принять можно куда больше людей. Наёмница сидит за совершенно автомобильного вида штурвалом. Марина стоит рядом.

— Куда едем?

— Вон на тот. Там бухточка хорошая и можно очень близко к берегу подойти.

— И ещё, наверняка, ты там раньше была.

— Конечно. Не люблю необдуманно рисковать. Особенно, головами тех, за кого своей головой отвечаю.

— Человека, так рассуждающего, не звали бы Смертью.

— С возрастом меняются взгляды очень на многие вещи.