— Тоже мне, тайна мирренского двора, — хмыкает Марина, — ты мне имя давай. Я, знаешь ли, очень осторожно отношусь к связям, где разница в возрасте — больше десяти лет.

— Да там меньше было, — Отинг пытается отмахнуться, но напоровшись на взгляд Марины и поняв, что Херктерент не отстанет, бросает имя. — Довольна?

Марина прикрыв глаза, некоторое время перебирает имена.

— Мне, в общем-то, прямо рекомендовано было, с кем контакты стоит поддерживать, с кем — нет, а с кем — с осторожностью.

— Он из каких?

— Из тех, с кем с осторожностью. В общем-то, кроме того, о чём ты упоминала, большего за ним и не замечено. Сейчас на Острове отсутствует. Отсрочки выбрал все, но пошёл в итоге. Сейчас — воюет, притом не в Столичном округе, а в боевых частях.

— Есть тут хоть кто-то, кого ты не знаешь? Мир настолько маленький?

— Это не мир маленький, — хмыкает Марина, — а слой — тоненький.

— В любом случае, летними приключениями лучше заниматься с такой, как Эр.

— Темпераментом схожи оказались, да широтой взглядов. Хотя... Спорить не стану, когда всех всё устраивает — так лучше всего.

Отинг, лениво зевнув, берётся за новую бутылку. Сейчас-то она точно из тех, кого абсолютно всё устраивает в происходящем.

— Ещё и неопределенность эта начинает проходить. Чем меньше рёбра болят, да и чем больше всего остального... Тем больше снова верить начинаешь, что у нас длиннее штыки...

— Хоть бы в краткое издание 'Медицины Империи в Великой войне' заглянула — увидела бы какой незначительный процент раненых пострадал от холодного оружия. Где-то ноль пять сотых процента или около того. Не очень-то это длина повлияла. Это притом, что до штыков тогда доходило куда чаще, нежели сейчас. Хотя и считаю, один из символов войны — как по мне, так вовсе, главный — это не танк, и ни линкор, а боец инженерно-штурмовых групп со штурмовым пистолетом в одной руке и каким-то холодным, часто траншейной выделки, в другой.

— Ещё наверняка, в броне, противогазе и каске, — Отинг в какой уже раз хорошие знания демонстрирует, — я в этом нагруднике едва ходить смогла, а они — воевали. Некоторые даже с кораблей высаживались. Правда, когда мерила на День Флота, я поменьше и послабее была, но всё равно. Осознала важность защиты. Потому и сижу сейчас здесь. Сама понимаешь, тут куда уютнее, чем у зенитного автомата.

— Про специфические ранения женщин или про болезни, передающиеся половым путём там тоже есть занятные главы...

Отинг весело усмехается:

— Насколько я знаю, прошлая война очень сильно способствола развитию самых разный отраслей медицины, в том числе, и упомянутых тобой. Негативные в целом явления привели к крайне положительным последствиям.

— Ну да, — невесело хмыкает Марина, — как раз у южан в следствии войны сильно снизилось распространение болезней, передающихся половым путём. Солдаты научились применять пайковые изделия по прямому назначению.

Отинг хихикает.

— Есть довольно занятная разборка по видам оружия, — скучно сообщает Марина, — каким флот наносит повреждения противника в эту войну — как ни странно, это не артиллерия, и не бомбы с торпедами. Больше всего — пехотное оружие, то есть, малые и сврехмалые калибры.

— В ту войну ни одна из сторон не проводила десантных операций таких масштабов. Да и интересно, учитываются ли допустим, ошибки поваров? Ведь отравление тоже может немало народу из строя вывести.

— Учитываются, и ещё как. Если приравняют к диверсии, то сама понимаешь, по законам военного времени... Представь, вывести из строя путём отравления пилотов авианосца... Причём не прямая диверсия. Какой-нибудь мстительный аналог тебя решила отомстить за переломанные рёбра. Пилотов всего-то чуть больше роты, но вреда может быть в десятки, если не в сотни раз больше. Хотя и там, и там людей примерно одинаково.

— Конечно, понятно, сто умерших пилотов намного больше ста убитых морпехов. И за то, и за другое расстреляют одинаково.

— Только не меня, — весело усмехается Отинг, — я совершенно не умею готовить.

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим, — хмыкает Марина, — 'не могу' — не флотское выражение.

— Знаю! — смеётся островитянка, — Но на камбузе я бы отравила всех, даже не имея такой мысли. Как по мне, одно из важнейших изобретений людей — это холодильник. В нашем климате стало возможно хранить любые продукты, и наоборот, возить наши морепродукты в любое место Империи.

— Некоторые носы воротят, мол у размороженного не тот вкус, — усмехается Марина.

— За такое и стукнуть можно, — некоторые зажираться начинают.

— Так и до холодильников было, — хмыкает Марина, — богатство и степень зажратости — совершенно не связанные понятия. У южан вполне серьёзно считали, что определённые продукты подходят только для определённых социальных слоёв. Причём, это не о чём-то очень дорогом, а о разных частях одной и той же скотины. Это для господина, это для прислуги, это и вовсе для полевых рабов, а это — для собаки.

— Видела я даже тут, как некоторые собачек кормят — сама не отказалась бы на месте пёсика побыть, — фыркает Отинг.

— Это уже ближе к болезни. Я немного про другое.

— Да я понимаю, ты про усиление искусственного разделения и разобщения людей, чтобы это начиналось как можно раньше и поддерживалось на протяжении всей жизни?

— Хорошо соображаешь, — хмыкает Марина, — об офицерском клинке не думаешь?

— Теперь стала задумываться. Больше возможностей живой остаться. Скорее да, чем нет. Хотя, и понятно, что потом тяжелее будет к жизни приспосабливаться. Я ведь по-настоящему только стрелять умею.

— О более дальнем будущем, значит, не думаешь?

— Думаю. Есть новый горизонт. Но всё-таки понимаю, что легко пришло — то легко и уйдёт. Брачный договор заключать не буду, но ребёнка, скорее всего, рожу. Может, даже двух. Всё-таки, одиночество это плохо. Тут полно кто без договора, но с детьми. Даже мужчины такие есть.

— Одного такого вся страна знает — Хорт, отец Рэды.

— Не знаю, как в Приморье или Столице, но здесь обычно женщины, не заключавшие договора, рожают ребёнка для себя. Мужчины тоже бывает о договорном ребёнке для себя переговоры ведут... Но это не так часто встречается. Если вспомнить всех, кого знаю, — Отинг ненадолго призадумывается, — то тех, у кого только матери, знаю немало. Тех у кого только отец — пятерых, из них двое — Рэда и Эр. Притом у Эр немного другое, там непредвиденные стечения обстоятельств вмешались.

Марина кисло усмехается:

— Притом, будь жива мать разноглазой, вам всем, включая её саму, здорово попало бы. Она девушек с такими взглядами люто ненавидела.

— Ты лучше знаешь, — осторожно сообщает Отинг, — судя по письмам, дочь она обожала.

— Только её саму Император побаивался, — хмыкает Марина, — только сама Эр в это не верит.

— Хм... Я бы тоже не поверила.

— Я Дочь Императора или кто?

— Хм. Тогда лучше поверить.

Марина кулак показывает. Отинг смеётся:

— Меньше всего ожидала от этого лета, что Дочь Императора со мной будет ссорится.

— И что сама при этом, будешь с дочерью соправителя спать, — хмыкает Марина.

Отинг весело усмехается:

— Ну, раз настолько доброго человека встретила, почему бы и не удовлетворить её фантазии?

— Совсем обэридилась!

— Когда от человека видишь только хорошее, начинаешь её взгляды разделять...

Марина кулак показывает:

— Доиграешься!

— Насчёт полной добровольности ты сама сказала.

Марина кулак показывает. Островитянка смеётся:

— Вы обе слишком добрые...

— Мы не обе! Есть Эр, есть я. Пора бы уже понять!

— Есть Эр. И Крионо... Я поняла уже.

— Больная! — Машет рукой Марина.

— Ну, я уже взрослая. Могу выбирать.

— Я ещё взрослее, — хмыкает Марина, — и я не мирренка на предмет первого раза.

— Тебе понравится...

— Иди ты куда подальше со своими идеями и намёками...

— Эр просила...

— Я как бы и не сомневалась.

Отинг усмехается:

— Она тебя любит. По-своему.

— При её-то тяге к разнообразию...

— Именно при этом...

— Именно поэтому мне никого и не надо! Включая таких, как Эр!

— Карнавал скоро...

— Угу! И свадьба принца! Будешь и там, и там!

Отинг звонко смеётся:

— Уже будет о чём про молодость вспомнить!

Марина кулак показывает:

— Почаще рёбра переломанные вспоминай!

— Ну, так мы тоже попали в одного! Всё честно. Либо ты, либо тебя!

Хохочет совершенно оглушительно.

— Ты с Крионо почему решила сблизиться? Какие-то местные заблуждения есть?

— Скажем так, чего-то кодифицированного нету, а явление — есть.

— Здесь всё так же, как повсюду у нас, — хмыкает Марина.

— Вроде говорила, и я, и Крионо пробовали с мальчиками. Просто... Не очень понравилось. Напору много, удовольствия — не очень. Друг с другом больше понравилось. Потом Эр...

— Ну да, — посмеивается Марина, — разноглазая та ещё лентяйка, но если за что-то берётся, то делает это превосходно...

Отинг хихикает.

— Сказывается большая практика! — подняв палец со значением добавляет Марина.

Островитянка аж рот от смешка зажимает.

— Ты зря смеёшься. Она вот один раз сходила на Набережную, познакомится. Думаю, это и было главной её идеей. Скоро может начать на улицах школьниц ловить. Она страшно боится что-то сделать первый раз, но если решилась и получилось... Ну, ты знаешь, какой она может быть энергичной.

— Не, не начнёт, — зевает Отинг, — слишком добрая она для таких действий. А попробует как с нами, — щурит один глаз, — то согласятся процентов восемьдесят-восемьдесят пять. Слишком уж на ней написано и что она верхняя, и что очень-очень добрая. Да и школьниц здесь полным-полно, и я не слышала, чтобы кто-то возражала. Им, скорее я и Крионо не особенно нравимся, что столько внимания захватили. В остальном — они не вреднее меня и Крионо, а мы опытнее во всяких попытках вред нанести...

Марина и сама прекрасно знает: сказанного ей Эр делать никогда не будет. Херктерент из вредности приписывает разноглазой расхожую столичную легенду о похождениях Кэрдин и трупы молоденьких мальчиков. Про трупы после развлечений говорить не стала. Они обе достаточно знают разноглазую и её нежелание причинять людям вред. Динни болтливостью не отличается, да и при здравом размышлении Марина решает, тут исключительно в возрасте дело. Будь блондинка постарше — на всё бы согласилась.

— Избавь меня от описания нравов змеятника, — смеётся Марина, — думаешь, мне они неизвестны? Особенно при борьбе за чьё-то внимание.

— Скромно намекаешь на себя? — едко щурится островитянка.

— Какая ты догадливая! — показывает язык Принцесса Империи.

— У Эр там, я так понимаю, примерно такой же цветничок, как здесь. Но вокруг них гораздо больше людей. Насколько я знаю, к такому в Столице относятся гораздо менее спокойно, чем здесь...

— Думаешь, много дурных найдётся, чтобы с обеими Принцессами Империи ссорится? Эр и Софи прекрасными подругами были до тех пор, пока разноглазая не решила дружбу слишком близкой сделать. Про меня и так знаешь.

— Ещё я знаю, что статусы и лидерство в школах не всегда совпадают.

— Это не тот случай, — хмыкает Марина, — конечно, признаю, это не я, а всего лишь Сонька, но что она о ком-то думает, тут же начинают думать и все остальные.

— Всюду так, — хмыкает Отинг, — в школе иногда и статусность не помогает, если местному аналогу твоей сестры не понравишься. В школе всегда одна принцесса есть. У вас она ещё и настоящая.

— Что-то вроде того, — пожимает плечами Марина, не вполне уверенная, куда именно гнёт островитянка, и причём тут разноглазая?

— Островной Адмирал у вас в школе кто? — вопрос Херктерент не удивляет, межшкольные военные игры по всей Империи распространены. Раз есть вооружённые силы, то кто-то ими должен командовать. Названия только по регионам различаются.

— У нас эта должность называется Начальник Генштаба, и она рядом с тобой сидит!

— Ух ты! Здорово! — Отинг присвистнула с искренней завистью, — Тогда Эриде точно хорошо живётся.

— Вроде, не жалуется.

Смеются вместе.

— Марин, ты не знаешь у Рэдрии груди настоящие? Эрида говорит, что да, но она же ни про кого и никогда плохо не скажет.

'И на эту Хорт впечатление произвела, — раздражённо думает Марина, — хотя, уверена, Рэда с Отинг с удовольствием поменялась бы фигурой, будь такая возможность'.

— Подойди да спроси. Только, предупреждаю, у неё характер как бы не потяжелее моего.

— Она с тобой конфликтовала?

— Пыталась, — хмыкает Марина, — только скорее, не она со мной, а я с ней.

— Ну и как?

— Ты про то то, что внутришкольные статусы не всегда соотносятся с внешкольными?

Отинг с ухмылкой кивает.

— В данном случае вышло полное соответствие. Я сильнее, умнее, не говоря уж о том, насколько статуснее.

— Она храбрая.

— Это ты на её дынях прочитала.

— Нет. Мне так показалась. При тебе нет негодных людей.

— Говорила, вроде, льстить у тебя не очень выходит. Если приглянулась — давай, действуй. Я против не буду. У неё сейчас никого нет. Своё с ней я уже отссорилась.

В глазах Отинг загораются огоньки:

— Из-за девушки ссорились?

— Нет.

Огоньки тут же потухают.

— Действуй быстрее, — хмыкает Марина, — для Эр ты первой не будешь никогда, а тут — есть шанс. Смотри, пока Осень к ней отношение на более близкое не изменила. Против урождённой принцессы у тебя никаких шансов.

Островитянка только язык показывает:

— Мыслей даже таких не было.

— Нет, а ты попробуй...

— Тебе такую возможность оставлю. Характерами вы более схожи, тем более, уже три года в одном бульоне варитесь... Слушай, а о серьёзном спросить можно?

— Только если это с разноглазой не связано, — хмыкает Марина.

— Это, скорее, с тобой связано.

— Уже интереснее.

— Я видела твои снимки с сестрой у повреждённой башни... Там много из... экипажа погибло? Просто, я видела рисунок башни. Там по краям стоят 'двадцатки'. Того образца, что у нас. Если бомба ударила в установку главного калибра, то их должно было попросту сдуть всех. Вот я и подумала...

— Понятно... К себе примерила... Главного калибра уничтожило две установки. Ближнего — не знаю, список погибших видела, естественно со званиями и штатными обязанностями. Но по нему не поймёшь, к 'близнецам' или 'двадцаткам' он снаряды подавал. Кстати, Резиденция, если что, крепость, 'двадцатки' есть. Не думаешь перевестись? Могу помочь. Голова больно хорошая для таскания снарядов.

— Этим кто-то должен заниматься, — вздыхает Отинг, — да и нечестно это будет. Крионо — на Большую Дугу, а я сюда. Хотя да, ты права, жить я очень-очень теперь хочу. Поняла, что умереть могу.

— Просить о переводе в Резиденцию можешь только пока я нахожусь здесь. Как уеду — об этом можешь не писать. Про что другое — пожалуйста! Разумеется, это относится и к Крионо. Всё-таки уже мне самой совершенно не хочется видеть расстроенную Эр.