— Тоже так подумала, когда впервые сюда заплыла. Потом не поленилась все документы по строительству Резиденции просмотреть. Уже первый архитектор отмечал их крайнюю живописность. Ну и рельеф дня ему крайне не понравился. Но тогда больше интересовались видом с берега. Видом с моря заинтересовалась мама Херенокта. Но ей была нужна не красота, а большие глубины и спокойные воды. Скоростные катера она тоже обожала. Так что это местечко до меня никто обживать не пытался. Тут приливы невысокие.
— Часто тут бываешь?
— Захожу время от времени.
— Рыбку половить?
— Хотя бы. Тут крупные да ленивые живут. Почти пруд природный.
— Удочки, конечно, у тебя с собой?
— Специально для тебя есть даже гранаты.
— Тут не обвалится от взрыва?
— Проверено! — вскидывает палец наёмница. — Не обвалится.
— Потом что-нибудь взорвём. И где-нибудь не здесь.
Марина наконец, соизволила в воду спрыгнуть. Не спеша на берег выходит.
— Умеешь ты места необычные находить.
— С детства обожаю всякое необычное искать. Некоторые места на давным-давно обжитом острове знаю только я.
— Почему ты так уверена?
— Сохранились мои детские тайники. Да и главного следа человеческого присутствия — пустых бутылок и банок — не появилось.
— Хм. Я думала, в уединённых местах основной след человеческого присутствия несколько иной.
— Там море везде близко, а изделия эти лёгкие слишком. В море уносит. Да и птицы с рыбами иногда, по причине невеликого ума, их съедают. Тут никто не бывает, кроме меня.
— Даже Херенокт?
— Он — в особенности. Когда пересекались на острове, нам обоим больше всего хотелось большой и мягкой постели. Различными 'прелестями' ночёвок в разнообразных диких местах мы оба были сыты уже вот по это самое место! — наёмница энергично проводит рукой по горлу, — Тупо хотелось нормальной человеческой еды, а не змей с моллюсками. Это ты в приключения просто не наигралась, а у меня они уже вот где сидят, — Смерть снова проводит по горлу, но уже не столь энергично, — и одновременно не могу уже без всего этого жить.
— По-моему, тебя спокойная жизнь более чем устраивает.
— И это тоже... Хотя денег у меня уже столько — на первого тунца до конца жизни хватит, даже если я ухитрюсь прожить ещё столько же, сколько смогла, хоть это и крайне сомнительно...
— Потрясающая вера в будущее! У тебя мечта большей части женского населения Империи сбывается, а ты о смерти думаешь.
— Так я всегда к меньшей части населения страны относилась.
Марина упирает руки в бока:
— Но в итоге оказалась там, где оказалась. И я уже знаю, какое торжество будет главным этим летом. Подсказываю, это не двадцать второе седьмого. Оба вы от меня никуда не денетесь!
— Слушаюсь, Ваше Высочество, — откровенно дурачится Смерть.
Рация издаёт писк. Марина, хлопнув себя по лбу, отвечает на вызов.
— Забыла, что должна на связь с ними выходить.
— Через три минуты объявили бы тревогу. Ты бы точно услышала, — хмыкает Смерть.
— Сама-то про сеансы связи не забывала?
— Нет. У меня всё чётко. Но мой выход на связь не является подтверждением, что всё хорошо у тебя.
— Надо запомнить на будущее, — вредно усмехается Марина.
Смерть отвечает ей в тон:
— Так ведь если всё пойдёт, как больше всего тебе хочется, в моём нынешнем качестве, ты меня скоро уже не увидишь... Если я в новом займу павильон на берегу второй бухты — не будешь возражать?
— Занимай, — пожимает плечами Марина, — я всё равно тут жить постоянно не собираюсь. Да и павильон тот слишком уж кукольно-девчоночий...
Призадумавшись принцесса несколько раз щёлкает пальцами, зачем-то разглядывая Смерть. Криво ухмыляется:
— Не думаю, что ты там долго проживёшь. Ты и так с Хереноктом ссорилась, а за осквернение памяти его матери он тебе и вовсе голову оторвёт, а я в сторонке постою. Это же её попытка попробовать себя в качестве архитектора. Попутно самая значительная вещь, что осталась от неё, не считая самого Херенокта.
Теперь уже Смерть смеётся:
— Обязательно передам, что ты его вещью считаешь. Допускаю, что он мне может голову оторвать. Только сделает он это за что-то другое, ибо он мне предлагал именно там жить. Как одно из подтверждений серьёзности своих намерений.
Марина снова лезет на катер. Обратно выбирается с открытой бутылкой пива. Стоя на носу, изрядно отпивает, и только потом сообщает:
— Что-то я ничего в ваших больных отношениях не понимаю...
— Посмотрим, с какой скоростью ты начнёшь бегать от потенциальных брачных партнёров... Если не начала уже...
Марина вскидывает бутылку.
— Один-один.
Смерть хитро щурится:
— Это в смысле, от скольких каждая бегала?
— Это в смысле счёта, не связанного напрямую ни с чьим количеством, — изрядно отхлебнув из бутылки, Марина задумчиво сообщает, — иногда даже жалеешь, что законные брачные договора с несколькими мужчинами... хотя, можно и женщинами сразу, запрещены. На столько разнообразных активов можно было бы руку наложить...
— Меньше всего ты похожа на охотницу за состояниями. Это вот меня многие считают таковой.
— По формальным признакам соответствие полное. Хотя с моего, слегка затуманенного, — взбалтывает полупустую бутылку, — взгляда, ты как не ядовитая змея, у кого окраска смертельно ядовитой. Мимикрия! — вскидывает руку с бутылкой Марина. Отпив ещё, глубокомысленно, со своей точки зрения, заявляет: — Херенокт по молодости на по-настоящему ядовитых иммунитет выработал. А тут ты, непонятно на кого похожая. Все известные ему схемы не сработали, что ещё хуже, он считал, будто знает их все.
— Знаешь, чем вы оба друг на друга похожи?
— Поделись мудрой мыслей!
— Тем, что оба способны так высказаться о человеке, что тот сам должен долго думать, её похвалили или обругали.
— По отношению к большинству в разные периоды времени хочется то того, то этого, то вовсе пристрелить, но это незаконно, к сожалению. Основные законы гарантируют жизнь.
Смерть хлопает в ладоши.
— Замечательно! Точно, брат и сестра. Ты его почти в точности процитировала. Только он топить предлагал. Почему-то в тёплой воде.
— Это чтобы не простудились? — чешет затылок Марина.
— Именно так он и сказал.
Херктерент взвешивает в руке пустую бутылку. Замахивается.
— Подвинься! Хочу украсить это место самым распространённым следом человеческого пребывания.
Смерть невозмутимо руки на груди скрещивает.
— Кидай! Ты в меня не попадёшь, даже если захочешь!
Марина демонстративно поворачивается чуть в сторону. Снаряд пролетает метрах в пяти от Смерти. О песочек не разбивается.
Херктерент стоит в той же позе с новой бутылкой.
— Иди лучше сюда!
— Не, тут побуду. К пиву поближе.
Смерть показывает рукой за спину:
— Там оно тоже есть. Я же здесь отдыхаю иногда. Даже эта же марка.
Тайник Смерти устроен для защиты от солнца, не от людей. Когда наёмница показала, Марина решила, что и с катера можно было бы разглядеть, но она не туда смотрела.
— Хм. Судя по дате изготовления, тайник заложен совсем недавно. Не для моего ли высочества?
— Не обольщайся! Шарик совсем не вокруг тебя вертится. Это моё любимое место отдыха на территории, приоритетное право использования которой принадлежит в том числе и тебе.
— Умеешь ты совсем как юрист разговаривать.
— Я не во всех случаях вопросы перераспределения прав на ту или иную собственность решала с помощью пулемёта.
Марина, потирая подбородок пристально разглядывает Смерть. Та демонстративно упирает руки в бока.
— Хватит пялится! Я всё-таки не картина, а ты говорила, что не интересуешься девушками...
— Ну да, ты очень чётко не картина, потому что чётко трёхмерная. Как там это относительно статуй называется... О! Вспомнила! Круглая скульптура.
— А ты, в свете современных веяний, приближаешься к кубической!
— Слушай, когда вернёмся, надо будет Эр спросить, существует ли данный термин. Но если совсем серьёзной быть, я тебя с пулемётом попыталась представить. Всю такую лентами замотанную.
Смерть хихикает в кулак, совсем, как маленькая.
— Представляй! Для большей живописности, могу ещё пару деталей добавить: вот такую сигару в зубах и пулемёт с водяным охлаждением ствола.
Марина сглатывает.
— Даже если на тебе была обычная форма для этих широт, все видевшие, наверняка, помнят тебя до сих пор. Роскошная полуодетая девушка с огромной пушкой.
— Видимо, понятия о роскошности фигуры в Столице и здесь отличаются довольно сильно. Разве мода на худых прошла?
— Нет, не прошла. Иначе бы братец выбрал кого-то другую.
— С его образом жизни, ему негде было бы искать пышных. Красотки стараются ориентироваться на Императриц, а они все трое — весьма худощавые женщины. Вроде меня. Да и его идеалы красоты сформированы грэдской культурой.
Марина давится, не то от смеха, не то пивом.
— С тобой весело. Немаловажное качество для человека, с кем предстоит проводить много времени. Понятен выбор братца.
— Скорее, это не я веселая, это у тебя со мной почти одинаковое чёрное чувство юмора.
— Так почти родственницы, — хмыкает Марина. — Как там такая родственница называется?
— По древней, северной, южной обычной и церковной или островной системе родства?
— Я сама по ним по всем прекрасно умею считать.
— Тогда зачем спрашиваешь, как мы скоро друг другу называться будем? Если будем вообще...
Марина кулак показывает.
— Э, нет! Об этом даже думать не смей! Мне хочется взглянуть на маленькую Смерть с бантиком!
— Это уж как получится, — вздыхает наёмница, — при таких родителях и тётке вроде тебя такое может получится...
— Вот уж не надо на меня наговаривать. Я хорошая... Иногда.
— Никто и не говорил, что ты плохая.
— Особенно, если учесть сильное различие этих понятий в зависимости от места, времени, социального слоя и ещё множества факторов.
Смерть не поленилась положить в свой тайник пару складных стульев из металлических трубок и ткани. Расположилась на одном.
— Сеансов связи ещё долго не должно быть. Даже поспать можно.
Марина хотела было съязвить, но некстати Хейс вспоминается и случающиеся с ней приступы сонливости, обычно бывавшие после экзаменов или каких-либо значимых событий... Интересно, что по этому поводу теперь Сонька может рассказать?
В виде насмешки на происходящем пищит рация Марины.
Смерть задумчиво держит в руках свою.
Марина щёлкает тумблером. И так ясно, что это Софи.
— Ты на связь не вышла. Что произошло? — Что это у неё с голосом? На помехи не похоже.
— Вышла же в итоге. Неужели тебе не доложили?
— В чём причина задержки? — в командный тон Софи тоже вполне умеет. Другое дело, это не тот случай, когда Марина намеревается слушать подобную интонацию.
— Заотдыхалась. Как-то забывать стала, что вокруг что-то ещё существует. Особенно, всякое-разное, с тобой связанное.
Ожидала, Сонька тут же отключится. Ожидания не оправдываются.
— Как-то подозрительно на тебя не похоже...
— Не пытайся собственное значение преувеличить. Поссорилась если, то так и скажи. Я всё равно, последний человек, к кому стоит идти плакаться. К тому же, с нулевыми способностями миротворца. Девчонок, кто на что угодно с тобой согласятся тут полно. Я уж не говорю про саму Эр... Или если, девочки надоели, тут наверняка есть, кто могут подсказать насчёт мальчиков...
Голос у Марины и так не тихий. Она намеренно ещё и громче обычного говорит, чтобы наёмница всё слышала. При слове 'мальчики' Смерть энергично кивает головой, ухмыляясь до ушей. Марина на всякий случай, подносит палец к губам. Хотя, Сонька должна знать, что Чёрная где-то близко от сестры.
— Судя по твоей 'вежливости', с тобой на самом деле, всё хорошо.
Несколько секунд каждая выжидает, отключится другая. В итоге, не отключается ни одна.
— Хорошая погода, правда? — криво ухмыляется в трубку Марина. Софи её не видит, но вполне в состоянии соотносить интонации с выражением лица.
— И тебе не болеть. Возвращаться не собираешься?
— В жизни не поверю, что ты по мне скучаешь. Остальным, вроде бы нет повода друг друга убивать... Если, конечно, тебя не бросили ради кого-то помоложе...
— Убью!
— С использованием данного технического средства при текущем уровне развития технологий — совершенно невозможно.
— Радиофугас можно сделать, — сквозь зубы цедит Софи.
— Да вот незадача, — подхватывает Марина, — делать это надо было несколько дней назад, а сейчас совершенно невозможно.
— Сказала бы я...
— Сладенького в сладенькой обстановке с водичкой розовой перепила да переела, решила для отрезвления принять чего-нибудь остренького с перчиком?
Смерть, посмеиваясь в кулак, крайне выразительно глаза вытаращивает. Марина кулак показывает. Наёмница в защитном жесте вскидывает ладони.
— Sestra, ты иногда есть потрясающе проницательность, — бросает Софи с карикатурным мирренским акцентом. Выдержке принцессы на самом деле, можно позавидовать.
— Перец, особенно местный, в больших количествах есть невозможно.
— Зато, я тебя в состоянии выносить абсолютно в любых объёмах.
— В последнее время ты в этом особо не нуждаешься. Особенно, если учесть, что я особо не разбираюсь в самой волнующей тебя сфере жизни.
— С этим вопросом я и сама в состоянии разобраться!
— Ага! Вот и разбирайся! Только без меня! — Марина отключает рацию. Некоторое время держит в руке. Нового вызова не последовало.
Тишину прерывает наёмница.
— Кажется, я одна из немногих, кому посчастливилось наблюдать одну из легендарных еггтовских свар!
— Легенды эти сочиняли, когда участники знаменитых ссор уже поумирали, — ворчит Марина, — Если бы наследники Великих не были такими ничтожествами, могли бы этим писателям великим крайне весёлую жизнь устроить, затаскав по судам за клевету.
— Займись сама.
— Поздно уже, — машет рукой Марина, — писать опровержения спустя десятилетия. Да и произведения уже успели перейти в разряд общественного достояния.
— Месть — такое блюдо, что со временем особенно вкусным становится.
— Мстить надо непосредственным виновникам, а не их потомкам. У меня правосознание всё-таки отличается от людоедского.
— Людоеды иногда тоже бывают правы! — наёмница выхватывает из ножен на щиколотке нож диверсанта, подкидывает и ловко ловит.
Марина даже не шелохнулась.
— Возможно, это именно тебя стоит благодарить за возможность в этом гроте сидеть.
Херктерент усаживается на второй стул, берёт новую бутылку:
— Это ещё как? Я явно чего-то о себе не знаю...
— Да вот так. Были вы обе для меня объектами. После личного знакомства неожиданно стали крайне интересными для меня людьми. Я ведь в прошлом году хотела в прежнюю жизнь окунуться. Но тут вы появились... Возможно, у меня инстинкт самосохранения наконец включился, возможно, я придумала оправдание собственной трусости и нежеланию снова идти воевать. Мне тупо захотелось вас двоих снова увидеть. Притом этот вариант не требовал от меня абсолютно никаких действий. Оставаться на прежней должности и не писать никаких рапортов.
