— Мне твоя энергичность тоже очень нравится...
— Сейчас я ничего не хочу. Только как бревно лежать в состоянии. Хотя тебе и такое мое состояние здорово настроение поднимет.
Софи весьма откровенно облизывается.
— Когда ты устаёшь, я всё-таки замечаю. Поэтому и предлагаю прогуляться.
Хейс вскидывает голову. Спорить совершенно не хочется. Впрочем, и раньше нечасто приходилось. А уж сейчас... Высочайшая степень взаимопонимания.
— Если только на машине поедем. Не уверена, что шататься не буду. И тебе за руль садиться тоже не советую. Всё-таки сколько-то мы ночью выпили.
— Ха! Как бы Марина сказала, 'пили, как девочки!'
— Она из любого слова в состоянии сделать оскорбление.
— Это точно, но ты права, на твоём мотоцикле кататься точно не стоит... Хотя, не забудь этого как-нибудь сделать, когда будем в нормальном состоянии.
— Обязательно! А ты меня на своём истребителе.
— Аналогично. Я пошла звонить и собираться. Ты не засиживайся тут.
Уже в машине Хейс откидывается на спинку сидения, прикрыв глаза.
— Спать собираешься?
— Подремлю немного. Как хорошо жить в огромном городе! Расстояния большие и всегда можно поспать в транспорте, если издалека добираешься.
— У тебя же свой транспорт есть.
— Ага. Только я им не всегда пользуюсь. Иногда надо просто подумать, а в вагоне у меня лучше всего получается. Иногда такие мысли в голову лезут... Даже блокнот для транспортных записей завела.
— Понятно! Только ты всё равно не выспишься. Мы ко мне едем.
Хейс находит силы для смешка:
— К тебе применительно к столице — крайне растяжимое понятие. Куда именно? Тот же 'Загородный' отсюда довольно далеко.
— Туда, где ты точно не была. Юридически я живу в 'Старой Крепости'.
— Нам ещё в школе крепость показывали. Притом не один раз.
— В эту часть экскурсии не водят.
Хейс резко выпрямляется.
— Софи, любимая, а это не слишком? Я всё-таки в реальном мире живу. Эта часть крепости... И я... При всех моих чувствах к тебе — это крайне несовместимые вещи.
Принцесса беззаботно машет рукой:
— Мне плевать. Я же люблю тебя... Не дуйся, головы я ещё не потеряла. Это же мой дом, и только мне решать, кто вправе туда войти. Кстати, это официальная позиция ЕИВ.
Хейс касается ладонями щёк Софи.
— Всегда поражалась, насколько же ты предусмотрительная!
— Софи Саргон я или кто?
— Что подумают, увидев меня?
— Ничего. Ещё Херенокт отучил удивляться любым гостям, — Софи чуть рот не зажимает, сообразив, что сказала вещь, вполне подходящую для оскорбления. Ибо гостьи брата отличались крайне повышенной весёлостью. И на сравнение с такими вполне можно сильно обидеться. Но Хейс либо не заметила, либо решает не реагировать на случайную оговорку.
Софи касается руки Хейс.
— Ты не обиделась?
— Нет. Просто задумалась.
— О чём?
— Слишком уж высоко я забралась. Предлагали любовницей принца стать, возлюбленной принцессы в итоге оказалась. Слишком много для меня одной.
— Что тут плохого?
— Продолжительность жизни человеческой. С большой высоты очень больно падать.
— Но я же тебе обещала...
— Ты моя любимая Софи Саргон, а не богиня из древних легенд.
— Тогда давай просто насладимся сегодняшним днём. Не бывала ещё в спальне принцессы?
— В детстве мечтала побывать.
— Только совсем в другом качестве?
— Ага. Хозяйки. Как и все девочки.
— Только у тебя гораздо лучше получилось...
— Любимой игрушкой оказалась?
— Не говори так, а то обижусь! — Софи слегка отодвигается в сторону.
— Так верно по сути, — грустно усмехается Хейс.
— Если уж взялась такие аналогии проводить, — хмурится Софи, — то любимые игрушки детства я все сохранила.
— Они живыми не были.
— Животные тоже доживают свой век в тепле и сытости. Ты немного знаешь Дину — можешь себе представить, чтобы она от Севера приказала избавиться?
— Извини, Софи. Рядом с тобой мне очень хорошо. Но одновременно ощущаю себя на краю бездонной пропасти. Мы слишком разного калибра люди.
— Не говори мне такого! Я других взглядов придерживаюсь.
— Так я совсем не про твои взгляды. Я про банальную людскую зависть.
— Здесь только мы. Ни о ком больше слышать не хочу! Потом мне об этом расскажешь. Сама знаешь, я ничего не забываю.
— Мы, по-моему, подъезжаем...
— Всё верно. Знаешь, пошли сначала по крепости погуляем. По всем бастионам пройдём. На 'Старого Дракона' залезем.
— Никогда не думала, что у меня будет фото на этой пушке.
— Будет обязательно, — кивает Софи, — фотоаппарат у меня с собой.
— Я тоже свой не забыла.
— Видишь же, как мы похожи...
— Просто мы две противоположности.
— Странный наш мир, — замечает Хейс, стоя у колеса 'Старого Дракона'. — Влюблённые больше всего любят делать снимки у одного из самых грозных орудий своего времени.
— Символ, давным-давно живущий своей собственной жизнью, давно уже забывший о своём первоначальном предназначении, — пожимает плечами Софи.
— Ты так говоришь, словно он живой.
— Относительно столь древних вещей ни в чём нельзя быть уверенным. Слишком долгую жизнь он прожил. Далеко отсюда родился, крушил стены множества городов. В том числе и того, что был на месте этого. Слишком многие руки касались его. Он в детстве казался более тёплым на ощупь, чем другие орудия. В том числе, и его современники.
— Дина II много экспериментировала с орудийными сплавами...
— Я знаю настоящую историю. Но так иногда хочется пожить в легенде.
— Мне тоже хочется...
Понимающе переглядываются, взявшись за руки.
Куда собирались, так и не дошли. Хейс буквально застывает у входа в анфиладу. Залов всего четыре, но блеска и роскоши в них хватит на четыреста.
Хейс совершенно завороженно поводит взглядом по сторонам.
Наверное, так смотрят немногочисленные гости 'Сказки', впервые попав в неё.
В 'Сказке' хватает всякого, но там всё подчинено единственной цели — максимальному комфорту хозяйки. Здесь же роскошь и цель, и средство всего, чего можно достичь. Тем более, что Хейс в 'Сказке' не бывала.
— Я думала, будто уже видела роскошь, — с восторгом, словно у маленького ребёнка, выдыхает Хейс. — Нет, ничего я не видела!
— ЕИВ в своё время сказал тоже самое, — усмехается Софи, — повторяется широко известная в узких кругах история. Ты прямым текстом его слова воспроизвела, вот только он потом много чего непечатного добавил. Совсем не восторженного. Про нецелевое использование и перерасход государственных средств там много всего было. Остальные помещения отделывали уже по другому проекту, в десять или пятнадцать раз дешевле этого.
— Ты всё шутишь.
— Вовсе нет. Дорога до крепости — весьма растянутая по времени церемония. Тут решили оборудовать жилую часть резиденции. В качестве подарка. Успели, к счастью, крайне мало. ЕИВ, в отличии от предшественника, в строительные сметы заглядывал. Суммы его крайне заинтересовали. Думаю, тогда он выглядел, с поправкой на пол, примерно как ты сейчас. Пойдём, покажу, тут много всего по-настоящему редкого и удивительного.
Из второго зала двери ведут в ванну. Кажется, там золотом отделано абсолютно всё. Стены, пол, потолок, сама ванна заглублена в пол, к ней ведут несколько ступенек, кажется изготовленной из огромного золотого слитка.
Поднимается ароматный пар.
— Даже тут всё приготовлено...
— Мы же довольно долго ехали. Ещё гуляли. Да ещё я сказала, что тут ночевать собираюсь.
Хейс совсем уже странно озирается по сторонам.
— Забирайся!
— Прямо так? — Хейс ставит ногу на ступеньку. Кажется, окружающий блеск всё-таки туманит мозги. Не останови её Софи, обняв сзади, так бы и нырнула в пенящуюся воду в плаще и шляпе.
— Подожди... Разденемся сначала...
— Тут и краны на самом деле золотые?
— Здесь — да! — высунув из пены ножку, поправляет один из кранов. — Возмутился, посмеялся, но не велел переделывать. Сказал 'Супруга здесь будет жить. Или дочка. Женщины такие штучки любят'. Другая его жена тут жила, первая роскошь не любила. Теперь вот я тут живу.
Хейс окунается с головой. Вынырнув и протерев глаза, сообщает.
— Когда отсюда вылезем, мне кажется, я вся буду золотого цвета. Даже странно, что ты не такого.
— Я здесь не слишком часто живу, — смеётся Софи, — но цвета не изменила, и тенденций таких не наблюдала; кожа и кровь у меня самые обычные, никакими особыми свойствами не отличаются.
Хейс как-то странно взглянув на выступающую из воды часть Софи, сообщает.
— Насчёт цвета не знаю, это тебе, безусловно, лучше известно. Но точно могу сказать — настолько чистой я себя в жизни не ощущала. Словно по всем порам изнутри прошлось. Потом надо будет посмотреть, не смылись ли какие родинки.
— Те, сверху, что я помню, все на месте, — посмеивается Софи.
— Знаешь, точно запомню навсегда, как мы тут плескались.
— Разве было что-то особенное? — с хитринкой игриво щурится принцесса.
Но у Хейс настроение совсем не игривое.
— Лично у меня произошло. Слышала такое выражение 'погрузиться в другую жизнь'?
— Так ты, вроде, уже давно погружаешься, — малейшие колебания настроения друг друга уже научились улавливать. Теперь и Софи совершенно серьёзна.
— Всё верно. Только вот буквально только что я окончательно с другой стороны вынырнула. Если угодно, окончательно ощутила себя полупринцессой.
— Причём важнейшая часть слова — именно принцесса.
— Всё верно. Последняя капля упала, крылья расправились, линька завершилась — как хочешь можешь называть.
— Ещё с принцессой целовалась, — хихикает Софи.
— Так это одна из важнейших частей. Но вот последним штрихом именно эта ванна оказалась. Иначе себя ощущаю, даже чем сегодня с утра.
— С утра сегодня, полупринцесса моя любимая, у тебя ещё спиртное не до конца из мозгов выветрилось, — не удерживается Софи от некоторого снижения градуса торжественности момента.
— Смогла пусть полу, но всё-таки принцессой стать. Всяко гораздо лучше, чем скотине корм задавать и третий, а то и четвёртый раз беременной быть.
— Принуждение к заключению брачного договора вполне себе преступление. Не помню только, какой там срок давности.
— Это бы не понадобилось, — невесело усмехается Хейс. — Если бы я там осталось, сработало бы могучее 'Чтобы всё как у людей было'.
— Это да, — кивает Софи, — эта вещь работает лучше многих законодательных актов. Но у тебя на самом деле получилось Столицу покорить. Я — числюсь отдельно.
— Что такое 'золото' Сордаровки знают даже в наших краях. На самом деле фото прислали, где в столовой мой портрет в выпускной форме висит. Куда больше снимка отца и его братьев после демобилизации в парадной форме при всех наградах, или свадебной фотографии. Они по-прежнему все для меня существуют. Но я смогла по другим законам зажить. Назад оглядываться незачем, вперёд нужно смотреть.
— Тем более, насколько я помню, твоим родственникам не больно-то нравилось, как ты вперёд заглядывалась.
— Дядька тоже к числу моих родственников относится, а без его книг и рассказов я бы тут, в том числе, и в этой ванне и вовсе бы не оказалась. Так что, всё не очень просто.
— Так чаще всего и бывает... Ладно, хватит о прошлом, займёмся чем-нибудь поприятнее...
Сидят за столом в третьем зале, завернувшись в полотенца. На столе и кофейник находится. К вину не притронулись — достаточно друг другом пьяны, ощущения в усилении не нуждаются.
— Извини, что занудствую. Но когда слишком долго всё хорошо, как-то само собой о плохом начинает думаться. Ты на самом деле собираешься идти воевать?
— Да, — решительно кивает Еггта. — И это не обсуждается. Даже с тобой.
— Я всё понимаю, но, — Хейс ставит руку на локоть так, чтобы шнурок с черепом в глаза бросался, — я не хочу, чтобы здесь новые знаки появились. Особенно, в память о тебе, любимая.
— Сказала уже, это не обсуждается, — понятно становится, какими выражениями Великие Дины армиями командовали.
— Тогда, может, мне на призывную специальность перевестись? Там и программа проще. И совесть спокойна будет, что ты там, а я в столице сижу.
— Твоя жизнь, тебе решать. Одно только скажу — глупо ценные кадры на смерть бросать. Ты именно в столице, или где там у вас полигоны, куда больше пользы всем, кто там принесёшь.
— Ну, а ты? Ты же гений.
— Мои способности бесполезны в сложившейся ситуации. Я — художник, ты — техник. Ты сейчас намного ценнее, чем я. Убить могут любого. И я уверена, что вернусь.
— Все так говорят.
— Я знаю, — как мороз холоден тон Софи. — Но пока время ещё есть. Мы можем им наслаждаться.
Хейс хихикает — явно затем, чтобы разрядить обстановку.
— Подожди ты с наслаждениями. Я кофе ещё не допила.
— Вот уж, счастье моё, наркоманка кофеиновая!
Хейс так выразительно на Софи смотрит, что той становится просто смешно. Рослая красавица глубокомысленно изрекает.
— У меня сейчас совсем другая зависимость самая главная, драгоценная моя.
Улыбку Софи такой откровенности, кроме неё самой в зеркале, видел только один человек. Как раз та, что напротив сидит.
Так и полулежат в воде, обнявшись. Тем более, работает терморегулятор. Голова Софи на плече Хейс. Та гладит волосы возлюбленной.
— Что думаешь, как будем жить после всего этого?
— Ты про нас?
— Нет, я вообще.
— Я не заглядываю так далеко, — вздыхает Софи.
— Думаешь, это так надолго?
— Тебе статьи про экономический потенциал процитировать?
— Не надо. Я их тоже читала.
Слушают искусственное журчание воды. Молчание нарушает Софи:
— О нас что думаешь?
— Пока всё слишком хорошо, чтобы строить какие-либо планы.
— Я серьёзно.
— Я тоже. Это не навечно. Даже не на какой-то длительный срок. Думаю, уже через год вот это всё будет всего лишь прекрасными воспоминаниями.
— Почему ты так думаешь?
— Ты увлекающийся человек, Софи. Сейчас я твоё главное увлечение. Но так не может долго. Я всё таки неплохо разбираюсь.
— Обиделась бы, — шмыгает носом принцесса, — если бы не мой принцип не обижаться на правду.
— Со мной понравилось, решишь сравнить с кем-нибудь.
— Ты не ревнуешь?
— Смысла нет. Мы не креветки, личинками в губку попавшие, и из-за роста в ней запертые. Людей нас множество окружает. Сейчас не считается достоинством чрезмерно зацикливаться на ком-то одном.
— Некоторые называют это любовью...
— Одно из множества определений. Ты, как и я знаем ещё много других знаем. Ты всегда искала что-новенькое. Вот какой повод появился с кем-нибудь сравнения подыскать.
— К чему ты меня подталкиваешь?
— Мы никаких клятв друг другу не давали. Да и кем-то одним ограничиваться — это из другой эпохи и не с нашей стороны материка.
— Вообще-то, довольно верно, особенно как у нас, когда в принципе невозможны какие-либо последствия...
— Я не говорила имени Эрида.
Софи только сильнее прижимается, говорит же совсем другое:
