— Ты предлагаешь прекратить мне быть самой собой, — пожимает плечами Марина. — Не находишь несколько двусмысленным, что в других тебе не нравятся как раз тебе качества, что привлекают во мне?

— Мне ты сестра, не они. У тебя есть и те, кто встанут рядом с тобой, есть и те, за кого ты сможешь спрятаться в случае чего. Они не могут позволить себе такой роскоши. И их не будет. Совсем.

— Не думала, что ты философ.

— Это не философия, а целесообразность. Людей определённого склада не может быть слишком много. Они полезны, когда их определённое количество, превысив его, они становятся разрушительными. За неимением врагов начинают искать их друг в друге и во всех подряд. И начинают уничтожать их с таким же рвением, как настоящих врагов.

— Но в настоящих врагах пока недостатка не имеется, — замечает Марина, — вот мы и поспособствуем уменьшению их количества.

— Поспособствуют они... Это ты Медузе экскурсию в ожоговый центр устроила?

— Не, Сонька. Я временами тугодумка, хорошие идеи поздно в голову приходят. Ты не волнуйся, я в аналогичном месте тоже бывала. Что война с людьми делает — прекрасно представляю.

— Представляет она, — хмыкает Сордар, — видимо, теперь, что тебе, что Медузе этой надо на сошедших с ума посмотреть.

— Страшнее сумасшедших, чем те, что вокруг 'Старой Крепости' живут всё равно не найдёшь, а они, в большинстве своём, совсем не под запором содержатся. И боевые действия на изменение их количества практически никак не влияют.

— Нашла единственный непрошибаемый аргумент, — кисло ухмыляется Сордар, — что мог на меня подействовать.

— Я, если поищу, ещё что-нибудь найду. Особенно на людей, что мне не нравятся.

— Как Прекраснейшая Ягр выражается, 'Если на вас ничего нет, то эта не ваша заслуга, а наша недоработка'.

— Давно её видел?

— По служебным вопросам мне с ней общаться нет необходимости.

— Но я же помню кое-что...

— То уже прошедшие и завершённые дела, — махнул рукой адмирал. — Ей надо думать о том, что будет после. Мне — не особенно. Династического брака только Соньке стоит опасаться. Я с Безгривыми со всеми в слишком близком родстве. Ты уже ухитрилась перестать быть соответствующей 'Закону о престолонаследии'. Вот Сонька в него просто идеально вписывается.

— Сордар. Ты уверен, что когда такие разговоры перестанут шуточными быть, мы обе будем ещё репродуктивного возраста? Это всё ведь очень надолго...

— С чего ты взяла, будто мне известен ответ на этот вопрос?

Марина вздыхает:

— Хотела бы я знать, кому он вообще известен?

— Подозреваю, тут и Верховный недостаточно компетентен.

— О своих родственниках оттуда тоже самое скажешь?

— Включая погибших на потопленных мной кораблях? Скажу тоже самое. Они разожгли пожар, что никто не в состоянии потушить.

— Всё-таки, что произошло? Они не могут прийти вслед за тобой?

— Некому приходить. У них больше нет второй эскадры быстроходных линкоров. Счёт по тяжёлым кораблям — два с половиной на пять в нашу пользу. По лёгким силам — примерное равенство. Признаю, они заматерели. Это есть в сводках для командования.

— Половина, надо понимать, это ты?

— Именно. Уже пинал исследовательские подразделения. У них выросла мощь взрывчатых веществ. Появились бронебойные снаряды нового типа. Достали у меня один неразорвавшийся. Броня башен и пояс их пока держит. Но только на 'Владыке' у других ситуация хуже.

— Кто у нас?

— Два 'Адмирала'.

— Думала, 'Владыка' заточен на взаимодействие с 'Принцессами'.

— Марин, я делаю не что мне хочется, а что прикажут. Война — это ещё и кто кого передумает. В этот раз обе стороны друг друга недооценили.

— Я вот не понимаю. Как я поняла, был артиллерийский бой, возможно, атаки эсминцев...

— В самом чистом виде. Прям, как в учебниках тактики, писаных до появления авиации. В лучшем случае, ещё до моего рождения, — криво усмехается адмирал, — только дистанция боя была гораздо выше.

— Но где тогда были авиационные соединения?

— Дрались друг с другом. Самая дальняя дистанция боя из зафиксированных до того дня. Пока туда сюда-летали, линейные эскадры и сцепились.

— Потери большие?

— В кораблях — ничего. В авиагруппах — до трети. У них, если верить докладам пилотов гораздо больше. Но летуны — известные вруны.

— Что-то ты злой на них.

— Тут разозлишься, когда кого-то не было там и тогда, где они были нужнее всего. Когда чьё-то отсутствие приводит к неоправданно высоким потерям.

— Ты потом... Ну, когда результаты обсуждали никого случайно не убил? — осторожно осведомляется Марина.

— Был довольно близок к этому, — Сордар откровенно злится, — но решил не доставлять южанам такой радости в виде сумасшедшего родственника.

Марина кисло усмехается:

— Как ЕИВ выражается, 'слона-то я и не приметил'. Какова цель была у этой операции?

— Тебе такие вопросы задавать простительно. Гораздо хуже, когда подобное слышишь от тех, кто в чинах не ниже моих, притом после операции завершения... Поверь, я был очень близок к убийству...

— Ты так и не сказал...

— Пробуют новую стратегию — атаку чрезмерными силами передовых баз. Силы избыточны — чтобы мы не решились на генеральное сражение. Уничтожение эскадр по частям. Но у нас это поняли, и были настроены на генеральный бой. Правда, настрой этот был так себе... У них, впрочем, тоже. Собственно, по большей части это и была схватка авангардов. Потери впечатлили обе стороны. Они считают, что потопили меня. У нас думают, что с одним из 'Императоров' ушёл на дно один из самых решительных адмиралов — сторонников генерального сражения. С его гибелью усиливаются сторонники постепенных действий. Что, в общем-то, выгодно для нас. Хотя и там наверняка ведут какие-то расчёты исходя из условий гибели 'Владыки' и меня, — снова кривая усмешка, — Стратегия постепенного наступления и у нас — основная.

— Ты, как мне кажется, склонен придерживаться другой?

— Мне казалось, тебе известно значение слова 'приказ'.

— Так я знаю. Но я твоё мнение спрашиваю.

— Раньше склонялся к решительным действиям. Теперь колеблюсь. Люди готовы рисковать собой только до определённого предела. Запас стойкости — он не бесконечен.

— Ты в нашей стойкости сомневаешься?

— У нас внешняя война однажды чуть не переросла во внутреннюю. Всё повторяется, история никого ничему не учит.

— Но пока основная угроза — внешняя?

— Пока — да. Ограниченные операции зачастую затем и устраивают — стоящий на рейде и зачастую просто бездельничающий флот в перспективе может стать угрозой для своих. Так уже бывало. Торпедные аппараты на корабли в базах уже наводили.

— Сейчас? — испуганно спрашивает Марина. — Или ты по события конца Великой войны?

— Пока только про них. Но именно пока. Будущее видится всё более мрачным.

— Не понимаю я этого.

— Ты попытайся. Почаще ту бомбу вспоминай.

И брату, и сестре понятно, очень уже на скользкие темы перешли. Что обсуждать по большому счёту, совершенно не хочется. Выход находит Марина:

— Ты Херенокта когда видел? Вроде, он где-то здесь недавно был.

Вообще-то узнать бы Марина могла и сама — у коменданта Резиденции. Но это означало бы действовать через голову Смерти. Так поступать Марина имеет полное право, но не всеми имеющимися возможностями следует пользоваться. Не хочется, чтобы у наёмницы как-то изменилось к ней отношение.

— Разве он тебе не пишет?

— Почему? Пишет, но явно считает, что единственная тема, что можно обсуждать с девочкой — это другие девочки.

— Котяра озабоченный, — хмыкает Сордар.

— Так знаешь, где он?

— На соседнем острове. Долечивается.

— Вроде бы центральный флотский здесь ... — трёт подбородок Марина. — Так! Только не говори, будто он лечится от чего-то, передающегося половым путём!

— Вечная твоя любовь думать обо всех плохо, — ворчит Сордар. — Хотя женщины имеют некоторое отношение к тому, почему он там находится. Весьма неоригинально от подружек прячется.

— Точнее, не от подруг, а от подруги. Всего лишь от одной. И я даже её знаю.

— Мне она тоже известна, — хмыкает Сордар.

Брат и сестра с усмешками переглядываются.

— Ты так и не сказал, чем он заболел? Отравился, иглобрюхом неудачно закусив?

— Разве я не сказал? Он в этом сражении ранен был.

Теперь уже Марина бестолково глазами хлоп-хлоп.

— Как он там оказался?

— Воспользовался статусом. Он и так в составе экипажа линкора числился как флаг-капитан. Вот и решил в настоящий поход сходить.

— 'Владыки'?

— Нет, другого. Пусть не всегда получается, но родственникам запрещают служить в одной части, чтобы одним снарядом не списало всех. На 'Владыке' уже есть я. Он был на третьем линкоре в колонне. Экипаж искренне считает, что принц принёс им удачу — погибли как раз второй и четвёртый. Все однотипные. Его корабль пострадал меньше всех. Его уже к 'Золотой Звезде' представили, хотя на мой взгляд он ничего особого не совершил, но статус есть статус. Да и экипаж подал такое прошение. Им в барбет первой и в крышу второй башни прилетело главным калибром. Один — не пробил, второй — не взорвался. А ведь по всем вели огонь тоже однотипные корабли. К металлургам и приёмке уже есть вопросы.

— Только не говори, будто он на самом деле кораблём пытался командовать!

— Разумеется, нет. При всё своём авантюризме он в состоянии адекватно оценивать свои способности. Был у зениток. Благодаря гениальности вышестоящих, бой шёл на таких дистанциях, что до врага долетало не то что сто тридцать — наверняка долетело бы и тридцать. Даже руководил огнём одной из спарок, когда в их КДП попали. Не уверен, что братец сам куда-то попал, в лучшем случае, вёл огонь в сторону противника, но он сам, утверждает, и все члены экипажа, включая весь бой бывшего под бронёй цитадели инженер-механика, подтверждают, что добился выдающихся успехов.

— Сильно ранило?

— Осколок такого размера вполне может выпотрошить. Но ему повезло. Будет шрамом перед подружками хвастать. Уже пожалел, что не на роже.

Марина хихикает.

— Что веселишься?

— Эрида как-то раз нарисовала, как бы выглядел, если бы вместо меня, у тебя появился ещё один брат. Так вот, шрамом на этом самом месте украсить изображение не забыла. Значит, наш братец здесь скоро объявиться?

— Я думал, он уже здесь.

— За эти дни не встречала. Если он не прячется где-то.

— Он достаточно дисциплинирован.

— Угу. Примерно как ты. Спёр национальное сокровище, глазом не моргнув.

— Оно всё равно было не зарегистрировано, — хмыкает адмирал. — Ты-то его куда подевала?

— Никуда. Со мной приехало. Не люблю постоянно ходить в золоте, как некоторые.

— Это ты намекаешь на девушку, что с тобой приехала? С большими такими...

Марина тяжко вздыхает с максимальной степенью страдания:

— Все вы только одно замечаете.

— Почему? Как старый морской разбойник я заметил в первую очередь ожерелье. Самое ценное из того, что на вас на всех было. Будь помоложе — точно бы спёр.

— И не жалко тебе девушки бы было? Она им очень дорожит.

— Знаешь ли, не признак ума — выставлять ценности напоказ. Я же вижу, что это оригинал, а не копия для повседневного ношения. Кроме неё, там было две Принцессы Империи и три урождённых принцессы Древних Домов, почему-то не носящие подобных вещей.

— Ты узнал Осень? — удивляется Марина.

— Я вообще-то, обязан знать некоторых людей в нашей стране, сколько бы лет им ни было.

— К Рэде вернёмся. Тут ты прав, дури в ней... Почти как сисек, много очень. Но всё равно, не хотелось бы, чтобы кто-то её обижал.

— Я и молодой не стал бы у неё ожерелье воровать. Исключительно из-за её статуса Гостя Императора.

— С таким, как ты, на тёмной улочке столкнёшься — не то, что ожерелье, вообще, всё, что хочешь, отдашь, лишь бы живой уйти.

— Как бы очевидно: есть подобные вещи — не ходи в них одна по тёмным улочкам. Золото страшно дурит голову. Неужели она этого до сих пор не поняла?

— Это первая её ценность подобного уровня. Вот головушка слегка того. И закружилась.

— Если у них такая ценность всего одна, то смысл давать его дочке в школу? Неужели не поняла, вокруг хватает тех, у кого и больше, и толще?

— Это не их, а лично её, — хмуро сообщает Марина, не слишком удачная зимняя шутка снова начинает напоминать о себе. Пожалуй, надо будет с Рэдой поговорить, чтобы она хотя бы копию стала носить.

— Подарил кто? — подмигивает Сордар. — Тогда всё понятно, высоко же возможность добраться до её прелестей оценили. Видать, совсем невтерпёж было.

— Вокруг ещё удивляются, почему я такая пошлая.

— Твое окружение меня плохо знает, — усмехается адмирал. — Разве я что-то не то сказал? Основной инстинкт и не такие вещи с людьми вытворяет.

— Если не было инстинкта этого, чтобы ты тогда сказал?

— А что тогда было? Если это подарок от девицы, то, как говорится, те же яйца, только в профиль.

— Иных мотивов подобрать не можешь?

— В таком возрасте всё вокруг полового вопроса крутится. Закон природы.

— На меня не действующий! — Марина решает не изобретать хитрых историй, а неоригинально сказать правду. — Это я ей подарила. И не делай такое лицо, я не по девочкам. Захотелось злобно пошутить. Заодно и разузнать, как Р за подобный 'подарочек' отдариваться собирается. Где-то ты прав — согласна была абсолютно на всё. Иногда даже жалею, что никого не подговорила ей воспользоваться. Причём желательно втроём или больше. Да, знаю, некрасиво выглядит. Но такая уж вот я, маленькая и злобная.

Сордар хмыкает:

— То-то мне сразу показалось, ожерелье словно из Императорской сокровищницы. Тоже спёрла?

— Нет, — цедит сквозь зубы Марина. — Я не воровка. Все документы оформлены надлежащим образом.

— И у тебя не спросили, кому и по какому поводу вещь такого уровня предназначена?

— Нет. Ни единого вопроса не задали.

— Не понимаю... — теперь уже Сордар трёт подбородок.

— Чего именно?

— Всего. Нравов современных. Вопросов воспитания подрастающего поколения. Слишком мир стремительно меняется. Каких-то общепринятых представлений и норм поведения больше не существует.

— Вечный, как мир, конфликт поколений!

— И с кем же ты конфликтуешь, юная Еггта? Пока, как я вижу, в основном, сама с собой.

— Не осуждаешь?

— Меня учили, что мужчины не вмешиваются в женские ссоры. Пусть даже и такие странные. Её там дома не побили? Ведь наверняка о способе добычи ожерелья подумали примерно то же, что и я.

— Она дома с зимы ещё не была... Понятия не имею, что там подумали. От зависти точно никто там не помер. Думаю, решили, что всякий товар имеет определённую цену. И она явно не продешевила, — кисло усмехается Марина. — Ты, наверное, не знаешь, что нынешние дети и подростки читают?