— Знаешь, когда ночью встаю, то люблю видеть сколько времени. Часы всегда где-то близко. — оглядывается по сторонам. Часы на запястье Марины, как обычно, замечает в последнюю очередь.

Херктерент с ухмылкой ставит руку на локоть и поворачивает к подруге циферблат. Эрида наклоняется прищурившись.

— Получается, около двенадцати часов.

Марина присвистывает:

— Сурово! Получается всё это время на ногах была?

— Нет, я отходила несколько раз... Но в общем-то, да... Ракурс такой был.

— Вроде бы, мастера золотого века с подобным объёмом часа за два-три управлялись.

— Тогда техника другая была. Да и рассуждение про два-три часа было про размер в два с лишним раза меньший 'Художницы'... Да и та картина, про которую это написано, создавалась, в основном, на спор. Я тоже могу законченное произведение в три штриха создать, но ведь не хвастаюсь этим. Тогда тоже было всё точно так же. На то, что оставило в мире след, уходило куда больше времени...

— Поверю! — хмыкает Марина, она любит поспорить, но только не с человеком, что в какой-то области компетентнее её. Как Эрида в живописи, и они обе это прекрасно знают, — Но всё равно, почаще бы ты в зеркало как сегодня смотрела.

Эрида лишь грустно вздыхает в ответ.

Что для неё в приоритетах в текущий момент времени, они обе прекрасно знают.

— Марин, а можно увидеться с той девочкой, кого я случайно обидела? Я, конечно, извинилась, но всё-таки, нехорошо получилось. Я этого не люблю.

— У Динни нет к тебе никаких претензий.

— Ты уверена?

— Абсолютно, что не отменяет необходимость дать по шее некоторым твоим, чтобы они слишком вольно не толковали допустимое в отношениях между людьми. Да и тебе самой треснуть по шее не помешает, — Марина устало машет рукой, — хотя это уже бесполезно.

— Но я же не хотела ничего плохого.

— Знаешь, сколько 'объяснительных' про пожары и взрывы именно с этой фразы начинаются?

— Подозреваю, что абсолютное большинство.

— Сложно тебе отказать в логике, Эр, — хмыкает Марина.

— Зря ты тогда рисованием прекратила заниматься. Любопытные достижения могли бы быть.

— Я тебе говорила уже, этим родом деятельности надо заниматься, пока вершины не достигла. Если чувствуешь, что вот она, вершина эта, то дальше в этой области ничего не сделать... Конечно, если тебя не устроит быть одной из многих. 'Кэрдин' — вершина того, что я могу. Вовремя поняла, и решила на другой деятельности сосредоточится.

— Меня, например, дразнить! — опять капризно-естественно надувает губки Эр.

— Хотя бы! — показывает язык Марина.

— Этот вид деятельности в твоей жизни основным не будет, — логично замечает разноглазая, — но вот с основным ты ещё не разобралась...

— При моём уровне информированности, этот род деятельности должен быть направлен на дальнейшее продолжение существования нашего государства. Сама понимаешь, механизм тот очень сложный, и много чего там надо иногда менять.

— Ты уверена?

— Кто-то должен этим заниматься. Я неплохо подхожу.

Эр как-то странно на подругу смотрит. Говорит задумчиво:

— Ты любишь, когда всё справедливо. Но это не всегда работает. Да и твои представления не всегда будут совпадать с представлениями других людей.

— У меня есть 'пила', а у них 'пилы' нет, — злобно бросает Марина на родном языке отца.

Эр знает, что такое 'единая шестёрка', а так же основные прозвища пулемёта.

— Эта... штука не всегда работает, когда людей очень много.

— Правым чаще оказывается тот, кто ей умеет лучше всех пользоваться.

— Я тоже отлично умею, но вот совершенно не хочу по людям применять.

— А по мирренам?

— Только если обстоятельства заставят, — вздыхает разноглазая, — но мне даже не хочется думать, о том, что должно пойти не так, чтобы до этого дошло.

Вот тут логика разноглазой с логикой Марины совпадает — самой Херктерент не хочется представлять обстоятельства, когда Эриде придётся браться за пулемёт. Особенно, если стрелять придётся не по южанам.. Вероятность этого, к сожалению ненулевая.

— Не беспокойся, пока я жива, ты вполне сможешь без пулемёта обойтись, — хотя шуточка так себе выходит.

— Любую из нас вдруг могут убить, — логично замечает Эрида, — просто за то, что мы те, кто мы есть. Некоторые даже пытались. И я даже не говорю о более тяжёлых случаях. Даже Кэрдин не всемогуща.

Марина знает — сводки для командования Эрида читает и, несмотря на все её странности, выводы делать умеет.

Разноглазая за новым стаканчиком кофе направляется. Марина за ней следует. Термин 'нравится Эр' с термином 'лучшее' не совпадает. Хотя данные аппараты вполне могут заряжать несколько не тем составом, что школьные... Хотя стоп, те же тоже с Эр связаны! Впрочем, и у Марины кофе тоже кончился.

— Странно, что тут больше никого нет, -язвительно замечает Марина.

— Мне, как и тебе, иногда лучше всего одной.

— Выдрессировала?

Эрида ставит стаканчик. Пристально смотрит на Марину. Разноцветный взгляд может быть и таким. С оттенком отцовского металла.

— Ты не любишь людей, я знаю. Но не надо так про них при мне говорить. Люди — не животные.

— Опасно тебя временами дразнить, — хмыкает Марина.

— Я не люблю о людях плохо говорить.

— Знаю, — кисло усмехается Марина. В общем-то и школьные прилипалы Эр весьма мирные рыбки. Как и все, стремятся, чтобы им хорошо было. Разницы с эшбадовками — никакой, кроме той, что островитянки куда ярче. Да и самой Марине ни те, ни другие никак не мешают.

— Ну, вот и не говори.

— Ну, вот и не буду, — скрещивает руки на груди Марина.

— Жалко, что тебе никто не нравится.

— Эр, ты единственный человек, кто не может от меня по шее получить. Но кажется, исключений скоро не останется.

— Даже девочки мои поняли, что тебе кто-то нужен. Хотели помочь... Ну, как умели...

— Динни спросить забыли.

— Сама должна была догадаться, — логично замечает разноглазая, — при таком количестве знакомых и родственниц в эшбадовках. Да и ты... Хоть бы раз её за руку взяла. Я бы сразу поняла. А раз десятой дорогой обходила... Я и подумала, что можно.

— Моя любимая поговорка про вред думать за других.

Эрида довольно щурится:

— Я рада, что всё хорошо кончилось... Может, ей ещё денег дать, чтобы совсем-совсем не обижалась.

Марина в общем-то знает, сколько у отца Эр денег. Но кто она такая, чтобы мешать их на разноглазую тратить?

— Сама знаешь, денег много не бывает. Хорошо военные издания стоят медяки, не то Динни очень бы дорого своей родне обходилась.

— Она умная... И хорошая...

— Ты что, у подружек своих набралась, как они подарочек для меня нахваливали?

— Ну, я слышала, как они её хвалили. Этим словом её и называли. Потому и не смотрела на неё. Потом, когда заметила, что тебе до неё дела нет... Я уже извинялась, за то, что ошиблась.

— Хватит об этом! Динни, в итоге, получила всё, за чем сюда собиралась.

Эрида вытаращивает глаза.

— Марина, ты о чём это?

— Как о чём? О доступе к библиотеке Резиденции. А ты что подумала?

Эрида в шутку кулачком на Марину замахивается.

— Хватит, а! Я уже забывать начинаю, как ты шутишь.

— Ну, мой интерес к тебе отличается от такого же у Соньки к Хейс.

Эрида вскидывает руки к щекам.

— Правда-правда, очень-очень жалко.

Марина кулак показывает.

— Знаешь, денег Динни я всё-таки дам, пусть совсем-совсем не обижается.

— Твоё право! — криво ухмыляется Марина.

— Знаешь, она с Кроэн ко мне недавно приходила, — совершенно буднично сообщает Эр.

— Зачем? — настораживается Марина.

— За тем, же, что и все остальные, — весело смеётся разноглазая, — Что на что, да как именно надевается.

— Платья, конечно, пошили по любимой игре Пантеры, — вздыхает Марина.

— Разве это плохая игра, чтобы люди счастливыми были?

Лучше промолчать, ибо Марина игры Пантеры и ЕИВ про 'Сордаровок' и 'Кошечек' вполне поддерживает.

— Как это Динни не струсила?

Эр довольно усмехается.

— Ты права, Динни довольно пугливая, зато Кроэн смелая.

— А её сестра на Соньку похожа, поэтому тебе и нравится, — ехидно замечает Марина.

— Марина мне совсем не за это нравится, — капризно дуется Эрида.

— Да? А за что тогда? — щурит один глаз Херктерент.

Эрида со смехом показывает кулачок.

— Ты ей тоже нравишься.

— Это не по-правилам!

— Зато честно! — весело смеётся Эрида, — Пригласить её сюда?

— Я тебя прибью!

— Снова нет. Ты добрая на самом деле.

Марина философски смотрит на свой кулак.

— Знаешь, что...

— Данный аргумент в споре со мной не сработает, — веселиться Эрида, — Я его точно не пойму. От тебя — особенно.

Даже не скажешь ничего, ибо разноглазая права. Ничего-то ей сделать невозможно. По крайней мере, с текущей точки зрения, а свои взгляды Марина крайне плохо меняет. Особенно по отношению к данной личности.

Марина вздыхает.

— Как жаль, что побить тебя невозможно!

— А зачем тебе это? — Эрида хлопает глазами, откровенно издеваясь.

— Ну вот хочется просто!

— Знаешь, некоторым нравится, когда удары наносят, я точно не помню, как это называется.

— Называется так, что тебя становится невозможно побить, — вздыхает Марина.

— Я же всегда говорила, что ты хорошая! — искренне смеётся Эрида.

— Очень жаль, что тебя пристрелить не получиться, — вздыхает Марина.

— А ты поп... — Начинает было Эр, но тут же прекращает, уставившись на Марину. — Но лучше, конечно, не надо! Я совсем-совсем могу умереть.

— Сама знаю! — кисло усмехается Марина — Надеюсь, больше ничего нового ты не затеяла?

— Почему? В этом месте всякое разное придумывается гораздо лучше, чем в 'Сказке'.

— Вижу! — Марина косится в сторону 'Художницы'.

— Это да, но я о другом немножко — многие люди живут ещё и за тем, чтобы наслаждение получать. Всё с этим связанное, тоже отлично придумывается. И почти сразу можно попробовать... — такая интонация Эр Марине сильно не нравиться, но посматривать в сторону двери пока рановато.

— Озабоченная! Когда же ты уймёшься?

— А зачем? Это ведь так приятно. У людей часто сложностей сами себе придумали, на предмет того, как удовольствие получать можно, а как — нельзя. В итоге, только жизнь себе и другим портят.

— Тебя послушаешь, то всем со всеми можно.

— Если есть добрая воля двоих... Или большого числа людей — то не вижу никаких помех.

— Некоторые желаний не испытывают.

Эрида улыбается. В отличии от Соньки, у кого это оружие, улыбка разноглазой — обезоруживающее средство. В общем-то — одно из немногочисленных по-настоящему действенных средств в арсенале. Во всяком случае, может посмотреть так, что пропадает желание ругаться. Хотя поводы Эр поставляет с завидной регулярностью. Настолько добр и беззащитен взгляд с улыбкой. Обидеть такого человека — верный признак того, что сама человеком быть перестаёшь, скатываясь на уровень недочеловека. Южане правильный термин изобрели для ограниченных двуногих существ, живущих на одних инстинктах и самых примитивных чувствах. Целые расы и народы в таковые записали. Единственной ошибкой было — ошиблись с местами обитания подобных существ. Чёткой привязки к регионам или оттенкам кожи нет. Но такие личности вполне водятся даже в собственной столице Южан. Даже в Доме Безгривого Льва такие попадаются.

— Марина, ты сама для себя придумала замечательную игру про отсутствие у тебя желаний. Как и любой заигравшийся человек, сама начинаешь верить в то, что говоришь. Но ты испытываешь тоже, что и все. Только признаться боишься. Ты — абсолютно здорова, правда-правда, я узнавала. Раз так — значит все биологические законы на тебя действуют точно так же, как и на всех остальных.

— Зато на тебя какие-то другие законы действуют!

— В случае со мной... Кстати, сама можешь заметить, не только со мной одной... В мире нет ничего стопроцентного. У меня — незначительное отклонение в рамках статистической погрешности. Абсолютно безопасное для окружающих. Ибо мне сама мысль о принуждении отвратительна. Я никому не мешаю, следовательно, не хочу, чтобы мешали мне, или пытались как-то меня или кого-то рядом изменить. Сама я не испытываю тяги к мужчинам, но не собираюсь мешать тем, кому мальчики тоже нравятся. Есть довольно расхожее опасное и вредное заблуждение. Что моя склонность — это вид болезни. И лечится изнасилованием. Желательно групповым.

— А вот за такое надо... — Марина руку 'пистолетиком' складывает. Делает вид, что нажимает на спуск.

— И это тот случай, когда я полностью поддерживаю любимые тобой методы решения проблем.

— Преступления из разряда особо тяжких и наказываться должны соответствующим образом... Тем более, Архипелаг на последнем месте в Империи по половым преступлениям.

— А на первом месте кто? — кажется, любопытство искреннее.

— По общему числу, или по количеству на десять тысяч человек?

— Плохо и то, и другое, — вздыхает Эрида, — но даже не нравящиеся вещи надо знать.

— Общее число — разумеется, Столица, как самый большой город в мире. Где людей много — там, естественно, будет твориться всё, с людьми связанное. Статистика! Если на десять тысяч — то наоборот всё, второе-третьи места после Архипелага. Если по относительным показателям — область на восточном побережье. С чем связано — не интересовалась. Главное, что далеко отсюда.

Эрида грустно вздыхает.

— Разница, на самом деле, не такая большая, — Марина пытается подсластить неприятную информацию.

— Знаешь, я очень рада, что Эорен теперь не одна, — разноглазая себе верна, может быстро с одного на другое переключаться. — Как возлюбленная Эор выглядит, я помню, но что-то сказать не могу. Она мне отвечала точно по уставу. Хотя и говорила, что никогда с настоящим художником не говорила...

— Ты с ней только говорила да писала её?

— Больше фотографировала... Тело интересное, всё-таки очень хорошо видно, что она к другой подрасе относится.

— Не заметила. Ты не ответила.

Эр опять грустно улыбается:

— Марина, могла бы запомнить мои предпочтения. Она слишком сильно старше меня. Хотя за собой хорошо следит. Как бы не лучше некоторых девочек.

Марина криво усмехается:

— У девчонок твоих пока ещё всё своё в прекрасном состоянии. Можно особо не напрягаться. Южанка, как ты сама заметила, старше. Тем более, ей довольно серьёзно шкуру портили.

— Я заметила, у неё есть небольшие шрамы на теле. Она как увидела, сколько у меня всяких средств для тела, сразу спросила, не знаю ли я чем в Столице шрамы сводят, если операции делать не хочется. Я не знала, но к следующему разу узнала. У меня, оказывается, были такие баночки. Несколько ей отдала.

— Ты как всегда!

— Ей это было нужнее, чем мне. Я же видела... Надо будет Эорен спросить... Пока, как мне кажется, они чудесно друг с другом ладят. Любят друг друга, — Эрида вздыхает. Прекрасно знает, Марина не особенно любит намёки на Софи, но как тут удержаться?