Ринн тоже садится:
— Вообще-то, если хочется, оставшееся можно забрать себе. Только обычно только листья остаются.
— Хотите?
Островитянки переглядываются.
— Не откажемся, вкус считается особенным...
— Я заметила, — излишне торопливо соглашается Эр.
Марина зевает в сторонку. До тонкостей кулинарного искусства ей дела нет. Разноглазая продолжает.
— Вымоетесь, и приходите забирать. Можете ещё кого позвать, если хотите, а то тут ещё много... Может мне с вами пойти? Спинку мне потрёте...
Судя по бросаемым взглядам и смешкам, потиранием спинки там не ограничится. Тем более, Ринн с Рэндирн Марина и раньше видела весьма откровенно целующимися.
— Ну, пока тогда! — машет рукой Марина, — Я тебя ждать не в настроении, а ты там надолго можешь застрять.
— Мариночка, подожди, может с нами пойдёшь?
— Тебе показать или сказать, что я по этому поводу думаю?
— Не надо, я знаю, — вздыхает разноглазая, переглядывается с девушками. — Идите тогда без меня. Когда за всем этим придёте, в те залы не заходите. Я хочу ещё с Мариной побыть. Ведь если я не пойду, ты тоже не уйдёшь?
Марина отмахивается:
— Останусь пока. Детишек обижать нехорошо. Пусть они уже в в недетские игры заигрываются.
Ринн и Рэндирн, переглянувшись, убегают, взявшись за руки. Эр смотрит, полуоткрыв рот.
Шепчет:
— Они сзади такие красивые! Конечно, не такие, как ты, но первой пятёрке... Нет, пожалуй, даже, десятке.
Марина и прочих взялась бы по местам расставить, слишком вкусы разноглазой хорошо изучены, но лень глупостями заниматься.
— Они сейчас... Будут друг с другом. Островитянки настоящие, любят эти в воде заниматься.
— Обойдусь без подробностей, — хмыкает Марина, — для чего лучше всего тёплый душ подходит, я прекрасно знаю.
— Какая ты, — Эр щёлкает пальцами, подбирая слова, — непосредственная и откровенная. Не во всех мне эти качества нравятся, но в тебе, Мариночка, просто обожаю!
Марина вскидывает ладони:
— Но-но, только без слюнявых нежностей!
— Хорошо. Пошли ещё там посидим... Вина выпьем...
— После крепкого не стоит, — хмыкает Марина, — нехорошо будет. Хотя, можешь сходить, два пальца в рот применить, благо, вон сколько скушала, и продолжать веселиться.
— Я-то повеселиться хочу, вот только ты совсем-совсем не весёлая.
Схватив Эриду за руку, Марина тащит её за собой; как ни странно, подобное обращение разноглазой, скорее нравится, нежели нет.
Эр заявляет с максимально возможной для неё решительностью:
— Теперь я буду пить только тоже самое, что и ты. Такими же дозами!
— Да мне не жалко! — пожимает плечами Марина. — Вот только наберёшься и поплывёшь, и проснёшься в обнимку с белым другом, а не со мной в одной постельке, чего тебе явно очень хочется, — последнюю фразу Марина откровенно промурлыкала, поводя бёдрами.
Эр всё замечает, но реагирует своеобразно:
— Жалко, ты не захотела смотреть, как танцуют девочки. Мне от одних их движений, даже без прикосновений, хорошо-хорошо становилось.
— Ну, а я предпочитаю свои эмоции контролировать. И хорошо мне будет, только когда я сама этого захочу!
— Скучная ты иногда временами. Хотя и очень хорошая. Давай на диване рядом сядем?
Марина хмыкает, но садится и даже стаканчики наполняет. Разумеется, разноглазая попыталась бедром прижаться. Неизбежное зло при общении с ней.
Дзинь!
Опять пьют из стаканчиков друг друга.
Эр, как обычно, чуть глуповато улыбается. Всё бы хорошо, не подозревай Марина не слишком тонкой игры. Всяко, разноглазая контачила с местными врачам. А среди них есть всяко есть специалисты, вполне способные посоветовать, как сильно не напиться. Или последствия быстро устранить, если уж превысил собственную норму. Эр точно со всеми консультировалась. Наверняка, препараты какие-то приняла. Слава 'Чёрного корабля' и его производных на Архипелаге общеизвестна. Вроде, доходит до полной дури — перевозбуждённые подростки этикетки переклеивают, чтобы усыпить бдительность другой стороны. Эр до такого докатиться не способна, Марина уверена. Да и пьёт столько же, хотя и морщится. Ну да всякого вкусненького на закуску тут предостаточно. Эр налегает на сладенькое, Херктерент, как обычно, на солёненькое.
— Мариночка, ну почему ты не хочешь со мной? Мы ведь давно уже на границе таких отношений, — очень осторожно кладёт руку на колено Марины.
Марина щёлкает Эр по носу. Что только добавляет разноглазой положительных эмоций. Даже руку чуть выше сдвинула.
— Знаешь ли, не все границы стоит переходить. Мне как-то удобнее одной просыпаться.
— Но ведь спать вместе не обязательно. Я тоже ночи вместе проводила не со всеми, кого любила.
— Озабоченная... Меня в первую очередь крайне широкая трактовка тобой понятия 'любовь' не устраивает. Да и твоя тяга к разнообразию меня не привлекает.
— Но ведь можно... А на следующий день сделать вид, будто ничего не было...
— Тогда значительная часть смысла теряется. Я же не люблю делать что-то настолько бессмысленное.
Судя по взгляду, разноглазая находит сказанное довольно логичным. Призадумывается. Марина накрывает лежащую на ноге руку Эр своей.
— Достаточно. Дальше не надо.
— Но можно так ещё посидим? — она не просит, она буквально умоляет, как мирренка руки сложила, если бы одну из них не нужно было с ноги убирать.
Марине даже смешно. Эр прекрасно знает, насколько Марина сильнее её. И пытаться принудить к каким-либо действиям — у разноглазой нет ни малейшего шанса. Поэтому и радуется объёму тех действий, что разрешают предпринимать. Наверняка ведь привыкла к чему-то более откровенному и смелому с обеих сторон.
Эр безумна в положительном смысле слова. И сейчас, определённо, полагает — Марина пытается научить её играть в игру с какими-то совершенно немыслимыми правилами. Причём, в составлении их и сама Эр принимает участие. Более того, чем-то подобным Эр занималась и раньше, пытаясь понять, кому что нравится, а что нет. Какие действия не приносят удовольствия, и не повторяла их впредь. Но разных людей одни и те же действия вызывают совершенно разную реакцию. Надо помнить, у кого какую. На память разноглазая не жалуется. С Мариной надо играть вот так, в противном случает, она просто уйдёт. Эр бы позволила так поступить и любой другой, вот только на такой поступок с неё наедине никто не решалась.
Марина дважды повторять не станет, и лучше сразу слушать, что она говорит. И следить, за тем, что делает. Или не делает.
Эр достаточно весела, значит, по мнению Марины пока всё как надо идёт. В смысле, степень игры пока даже не коснулась допустимой для одной из сторон, границы. Вот только Эрида считает, что ещё чуть-чуть, ещё одно очень осторожное движение, и граница, хотя, скорее не граница, а плотина, вот-вот вот, и рухнет. И тогда начнётся что-что невообразимое, ограниченное только буйством желаний и фантазий.
Вот только Марина считает, что она складывающуюся ситуацию контролирует полностью. И ничего, ей не запланированного, сегодня не произойдёт. У неё же нет планов изменять характер взаимоотношений, чтобы там себе разноглазая не напридумывала.
— Марин! — Эр шепчет жарко, но судя по интонации, речь идёт о чём-то вполне допустимом, против чего у Херктерент даже мысли не возникнет возражать, — Можно я на столе посижу?
— Что это на тебя нашло? Садись, тебя он выдержит.
— Я не толстая, — хихикает разноглазая.
— Конечно, нет. Лучше бы на Ринн посидела, пока она тут была, она из твоих самая мускулистая.
— То не то, то другое.
Марина кивает в сторону сервированного стола.
— Что смотришь, садись, только, смотри, на какое-нибудь блюдо с осьминогом не сядь. Они склизкие, правда, щупалец много...
Эрида посмеивается:
— Можешь поверить, в гравюрах 'Золотого' периода я разбираюсь гораздо лучше тебя. В то числе, и тех, что про осьминогов... Я умею делать такие картинки, но у меня не бывает таких фантазий. То чего я хочу всегда только на живых людей направлено.
— Хоть это радует, — хмыкает Марина, — а то, поговаривают, некоторые урождённые из Великих Домов не просто так животных любят. Особенно, крупных псов и, говорят, даже жеребцов.
Эрида хихикает не переставая.
— Так садись, что стоишь? Для твоей задницы место можно найти.
— Лучше ты пересядь. К тому столу. Там нет ничего.
— Кроме свечки, — хмыкает Марина, выразительно обхватив большой палец.
Взяв бутылочку, Эр отправляется осуществлять задуманное. Усевшись, капризно надувает губки.
— Пить с тобой неудобно будет.
— Не настолько гордая, — хмыкает Марина, — так и быть, ради тебя встану. Но пока не хочется. Эрида понимает это по-своему и наливает только себе.
Марина усмехается. Не похожа Эр на тех, кому выпитое храбрости добавляет. Во всяком случае, в Маринином понимании этого слова. Или она слишком много от эшбадовок насчёт различных видов танцев за закрытыми дверями набралась, и намеревается что-то продемонстрировать?
В теории, можно и взглянуть. Тем более, с формальной точки зрения, в заведениях, где на такую деятельность есть лицензия, прикосновения запрещены. Хотя, на деле, там, как и всюду, вполне можно договорится. Тем более, Эр и так уже давно и на всё согласна. Вот только сложно с тем, что желания Эр и Марины практически не имеют точек соприкосновения. И Эр старательно занимается их поиском. Остаётся только успеха пожелать, ибо с умением соблазнять у Эр, с точки зрения Марины, откровенно не очень. Прицел изначально неверный взят.
— Мариночка, включи музыку, пожалуйста, — в общем-то, всё ожидаемо, — И свет приглуши...
— Что ты делать собираешься?
— Ты же танцевала, что люди вокруг буквально с ума сходили...
— Это едва плохо не кончилось...
— Но ведь тут только мы вдвоём... Я столькому научилась, и хочу и хочу тебе показать... Кроме тебя этого некому смотреть, — улыбается, — как я могу, только дети не видели... А это танец для взрослых... Потом потанцуешь со мной, — разноглазая не просит, она повелевает, хотя и не во вполне уместной ситуации.
Как-то забывать Марина стала, старые увлечения Эр балетом и фигурным катанием очень удачно наложились на знакомство с Эшбадовками. Марина видела её саму. Эр там, вроде, тоже присутствовала. На что была способна Великая танцовщица... Софи честно признавала — пробуждает самые затаённые желания.
— Они говорят, — Эр и не говорит, она вещает, как в легендах, — это танец огня. У огня и исполняют. Танцовщица словно из пламени появляется.
Эрида разбегается на столе, оттолкнувшись, переворачивается в воздухе и приземляется на ноги на самом краю стола. Хорошо, он очень тяжёлый. Это Эрида воздушная, потрясающе гибкая и ловкая. Живое воплощение слова 'мечта'.
Естественно, чем машина заряжена — самой Эр подобрано. Эр ведь прекрасно знает, как это — 'безупречно'. Чуть рассеянный вид — сознательно поддерживаемый образ.
Движение Эр напоминают разгорающиеся пламя. Всё сильнее и сильнее. Всё яростнее и яростнее. Что-то подобное Марина видела в исполнении Эшбад. Но у той танец был видом работы. Пусть и безупречно выполняемой. Здесь же самая первобытная стихия, сильнейшие инстинкты. Зажечь себя. Зажечь всех вокруг. Точнее, кого-то строго определённого. Как хорошо, что у Марины устойчивость к жару гораздо выше... Или это плохо? Сама Херктерент сейчас не возьмётся отвечать. Просто смотрит на невероятные изгибы извивающегося в танце обнажённого тела. Чувства разноглазой к островитянкам становятся намного понятнее... Но это не значит, что они для Марины приемлемыми становятся.
Самой себе приходится признать — подобного Марине видеть не доводилось. Что танец только для тебя, и именно на тебя и рассчитано воздействие, усиливает ощущения. Марина ощущает себя... Наверное, Диной II, если предположить, что правдивы легенды про её тягу к юным танцовщицам и проведённые с ними ночи. Хотя почему бы и нет? 'Цветник' ведь был создан Диной из тех, кому Чёрная Ведьма подарила возможность жить. Одних спасла от смерти, других вылечила от считавшихся неизлечимыми болезней. Почему бы за хорошее хорошим не отблагодарить?
Эр хочет и малого, и до невозможности огромного — вызвать у Херктерент никогда не испытанные ею чувства. Ей и проще всех, и одновременно сложнее всех это сделать. Эр не первая, с кем Марина танцует. Но она лучше всех знает Марину.
Вот только и Марина одна из немногих людей, кто разбирается в мотивах поступков разноглазого чуда.
Эр ловко спрыгивает со стола. Опускается на одно колено пред Мариной. Склонив голову, протягивает руку. Ничего не остаётся делать, как поднявшись, протянуть свою. Приглашение к танцу. Пусть и игра, а не начало чего-то большего. Где-то подобные танцы до сих пор запрещены. Впрочем, Эр не волновало бы, даже будь здесь так. Сейчас будет только так, как хочется разноглазой. Откровенные островные парные танцы. Их даже в Столице пытались запрещать. Плевали и плюют люди на подобные запреты. Даже на Юге плюют. Влечение двоих друг к другу — одно из сильнейших. Прорывается через все-все придуманные людьми запреты. Сильнейший природный зов. Люди, правда научились приглушать его, выплёскивая во что-то иное. В те же танцы по-островному. С другой стороны, птицы тоже умеют танцевать, хотя у них глаза и мозг сопоставимого размера.
Как раз и начинается одна из самых известных мелодий Архипелага. Кажется, Эр с несвойственной ей тщательностью ещё раньше посекундно выверила, сколько проходит времени от включения машины до начала этой мелодии. Разноглазая знала всё-всё, что будет делать в каждую из этих секунд.
Эрида и Марина кружатся в танце. Самое большее, что Марина может позволить разноглазой. Да той большего сейчас и не надо. Пламя, горящее для двоих. Эрида ведёт, Эрида играет роль... Марина тоже умеет по-островному. Именно в таком стиле она выделывалась с лётчиком когда-то. Другое дело, что такому танцу придумано столичное название. Но суть осталась прежней. Первобытная чувственность, не ограниченная никакими нормами. Эр что-то чуть шепчет. Слух Марины обострён до предела, но она не воспринимает слов. Тела говорят всё за них. Пусть, обеим ясно, только в танце они смогу слиться почти воедино.
Эрида, как всегда, всё усложняет, добиваясь целей крайне причудливыми путями. Хотя с другой стороны, с Мариной никогда не бывает просто. Её невозможно заставить делать то, чего она не хочет. Вот только у Эриды это иногда получается. Примерно как сейчас. При это разноглазая почти подожгла сама себя.
Сильнейшие эмоции скоро сами собой перейдут в страшнейшую усталость. В человеке протекает множество сложнейших химических реакций. Управлять можно далеко не всеми. Последствия некоторых бывают необратимыми. От других потом становится очень плохо. Даже если сейчас всё хорошо-хорошо.
Радость и грусть — это ведь тоже химия. Тоже не сильно хорошо управляемая.
Но у Эриды сейчас состояние, что бывает с человеком считанные разы в жизни, причём большая часть причин скрыта в ней самой, а не во вне. Марина не больше, чем катализатор.
