— Люди, если им надо, способны очень быстро организоваться. Должно быть через два дня, притом готовились раньше. Меня тут все воспринимают как твоего личного секретаря. Придраться не к чему — договор перед призывом, как у многих. Ждать тут не любят. Определённый прагматизм — если убьют, будут какие-то деньги как супруге 'погибшего при защите Родины'. Что-то до совершеннолетия будет положено и ребёнку, если появится. Тут вроде, уже намечается. Да и возраст нормальный по здешним меркам — девятнадцать и двадцать лет. Почти перестарка вроде меня. Во всяком случае, у женщин моего возраста дети есть уже у всех. Некоторые в школу скоро пойдут.

— Ты сама выбрала жизнь по другим законам.

— О чём ни капельки не жалею. Скорости жизни в разных частях страны очень уж сильно различаются. При этом здесь каким-то немыслимым образом умудряется ничего не происходить. Мировая война — для большинства — род хозяйственной деятельности. Чуть поопаснее прочих, но в общем, но в общем, ничего особенного. Почти поездка на заработки. С Севера тоже можно не приехать обратно.

— Тебе молодые не родня?

— Тут почти все родственники. Матери. Крайне дальняя.

— Можешь передать, мы будем. Всё равно, никого значимее нас двоих тут ещё долго не появится. Зря не согласилась, чтобы я тебя принцессой сделала.

— Сейчас кто повестки ждёт, кто идёт добровольцем, иногда даже возраста не дожидаясь. Больше смотрят на физические данные, а не документы. Тут многие биологически старше на пару лет, чем фактически.

— Ты призыву не подлежишь?

— Ты же знаешь. На специальности — бронь. Так бы вполне могла быть призвана, ибо не стала бы применять простейший способ для женщины для получения отсрочки — беременность. Снижение возраста договоров с этим же связано. Но я не настолько хитрая, избежала более сложным путём. Кстати, идти добровольцем сейчас более распространено, нежели в ту войну. Когда всё кончится — чуть проще в жизни будет.

— В ту войну льготы добровольцам ввели уже сильно позже окончания боевых действий.

— Но ведь ввели, сейчас они есть изначально. Мы уже пили с одной, кто воспользовалась.

— Кстати, от местной свадьбы ты напрасно ждёшь чего-то необычного. Пока не поздно — не изъявляй согласия. Тут самое распространённое — устроить всё, как в большом городе. Даже в путешествие после церемонии едут по известным местам. Сорят деньгами как никогда в жизни. Как мои родители плавали на трансокеанском лайнере. Правда, не знаю, как с этим сейчас — много закрытых регионов, да и доступ в Столицу ограничен. Городских церемоний уверена ты предостаточно видела. На ещё одной, думаю, не увидишь ничего нового для себя.

— Милая ты моя, милая — качает головой Софи, — до чего же у тебя предубеждённость сильная. И насколько же ты упрямая! Нет, мы будем на этой церемонии.

— Да? А в чём? — Хейс делает вид, будто случайно 'вспоминает' насколько налегке они улетели.

Софи с хитрой ухмылкой победоносно вскидывает ладонь.

— Спокойно! Без паники! За что в МИДв деньги платят? Со мной всегда летит этакий тревожный чемодан, где сложены наряды на все возможные церемонии, где предполагается моё участие. Свадьба одна из самых вероятных церемоний.

Так как ты постоянно сопровождаешь меня, такая вещь Сформирована и для тебя. Работало окружение Пантеры, так что, всё там безупречно.

— И те красные духи есть?

— Конечно, они ведь и предназначены для чувственных встреч.

— Подари невесте!

Софи качает головой:

— Они не столько статусные и ценные, сколько в красивом футляре. Я им славу создала в основном болтовнёй и то, по большей части в школе. Стоимость там средняя.

— Но клеймо Красной Кошки настоящее?

— Это да, и флаконы на самом деле, номерные.

— Для данной местности — сойдёт! — Хейс решительно машет рукой.

Софи смотрит хмуро.

— Тогда я точно подарю что-нибудь другое. Не хочу, чтобы кто-то, даже ненамеренно пострадал от шуток Пантеры или моих. Я уже сказала — там флакон ценнее содержимого.

Хейс мечтательно щурится:

— Как по мне, так лучшая шутка — это та, чей смысл понял крайне ограниченный круг лиц. Чем он ограниченее тем лучше.

— Я считаю аналогично. Но думаю, что в данном случае в отношении этих людей это было бы совершенно не уместно. Как уже говорила, статус накладывает определённые обязанности. Заставляет строго определённым образом поступать. Но по отношению к этим людям я так никогда не поступлю. Будет Подарок, достойный Принцессы Империи.

Глава 100

Хейс закуривает:

— Признаю, попытка шутки была не самой удачной.

— Хорошо хоть, мне сказала, а не начала сама действовать. Ты достаточными средствами можешь распоряжаться.

— Не сказать тебе я не могла, тем более, именно ты и натолкнула меня на идею. Но из-за меня ты бы не попала в двусмысленное положение.

— Знаешь, даже в плохой идее есть хорошее. Могу и отдать, но подчеркну что это — шутка.

— Жирно не будет? Вещи, имеющие номера от Пантеры со временем только в цене будут увеличиваться.

— Знаешь, а мне наплевать, я не настолько меркантильна, чтобы задумываться о том, что сколько будет стоить через десять-пятнадцать лет. Тем более, духи банально пролиться могут. Хотя там аромат крайне специфический, но весьма стойкий. Красная Кошка дело знает.

— Так-то будешь дарить?

— Крайне неоригинально — деньги. Гостей такого уровня затем и зовут, рассчитывая получить нечто ценное. Это от социального слоя совершенно не зависит.

— Дядю любили на праздники звать, где подарки положено дарить, — хмыкает Хейс, — знали, в накладе не останутся. Даже жалею, никогда не узнаю, чтобы он подарил на свадьбу мне.

— За всё в жизни приходится расплачиваться.

— Кстати, тогда и мне понадобиться что-то подарить. Раз уж меня воспринимают, как твоего адъютанта.

— Ну, по сути дела это так и есть. Какую сумму выделить? Формальные правила я всегда соблюдаю.

— У тебя, наверняка, есть инструкции по данному вопросу. По ним и действуй.

— Как же ты тут всех не любишь. Хотя многие не сделали тебе решительно ничего, кроме факта своего существования.

— Именно этим фактом своего существования они меня и оскорбляют. Особенно своей примитивностью и неразвитостью.

— Ты тоже произошла из этой среды. К счастью, в руководстве страны меньшинство рассуждает, как ты, что обеспечило тебе возможность получения образования. Сейчас даже южане отменяют ограничения в зависимости от происхождения. Хотя бы из соображений 'алмаз теоретически можно в любой навозной куче найти, чтобы не упустить немыслимую ценность, эти кучи надо хотя бы бегло просматривать'. Ты таким алмазом оказалась, тебе повезло, что система отбора перспективных умов у нас столетиями отрабатывалась. И то в твоей судьбе определённую роль сыграл случай в виде команды сверху.

Хейс тяжело вздыхает:

— Сама же говорила сколько раз — слишком высоко взлетела. Надо почаще вниз посматривать.

— Притом нормально, а не как ты собиралась. Может, кто-то другая и нашла бы это очень смешным, но точно не я. Ты сама говорила, как важно учитывать при воспитании индивидуальные особенности личности.

— Вплоть до того, что с некоторыми лучше превентивно усыплять, — почти огрызается Хейс, — ибо тратить средства на их развитие не только бессмысленно, но, временами даже преступно.

— Тебя саму чуть было не сочли недоразвитой.

— Притом заметь, это сделали родители, а не профессиональные медики. С их точки зрения я развивалась абсолютно нормально. Даже была чуть крупновата для своего возраста.

— Ну это-то с той поры не переменилось, — пытается разрядить обстановку Софи, скорее получается, нежели нет. Да и у Хейс есть понимание, что она сунулась под огонь слишком крупных калибров. Но тут никуда не денешь и совершенное неумение отступать. Прямота чаще всего помогала добиться своего. Но вот сейчас получилось неловко.

— Не стоит слишком уж увлекаться социальным критерием в воспитании. Ты, как и многие до тебя, обратила внимание на фактор статуса, в наше время уже не играющий такой роли, как раньше. Важнейшее — личные способности, что блестяще сработало на тебе. Почему отрицаешь, что может сработать ещё на кем-то? Знаешь ли, есть и законы биологии. Ты же не первый человек с большими способностями. Почему не может обнаружиться некто третий. Хотя бы этот намечающийся ребёнок этой пары?

Отступать Хейс не станет, но вполне может применить манёвр для уклонения от огня.

— Видимо, настолько переобщалась с младшими, что обрела неприязнь ко всем, не относящимся к нескольким определённым слоям. Отравилась, если угодно.

— У меня упомянутые тобой люди не вызывают неприязни, хотя дистанция между нами гораздо выше. Странно, что ты склоняешься к введению ограничения на получение образования по социальному признаку. Как по мне — это путь в никуда, только к усилению раскола в обществе. В перспективе — социальному взрыву, вплоть до новой Войны Верховных на радость южан. Меньше всего думала, что заподозрю тебя в пособничестве.

— Я слишком хорошо вижу, насколько сильно отличаюсь от среды, откуда вышла. И насколько они не в состоянии понять то, что понимаю я. Да, я прекрасно знаю, что люди всё это пробовали неоднократно, зачастую вводя дополнительные ограничения в виде расовых или национальных особенностей, временами их в абсолют возводя. Имущественные ограничения, на мой взгляд, выглядят более эффективными

— Это оказалось путём в тупики, далеко не из всех удалось найти выход. Путь, прокладываемый нами, мне кажется наиболее эффективным. Хотя бы потому, что именно он свёл нас вместе. Сама знаешь, существуй хоть какие-то из предлагаемых тобой барьеров — ничего бы не было.

— Ты на самом деле за всеобщее равенство?

— Скорее, за равные возможности. За равенство — это Марина. Странно, что против ты. Мне казалось, это ты должна быть крайне убеждённой сторонницей. Тем более, твоя жизнь — довольно удачная иллюстрация, что эта теория скорее работает, нежели нет.

— Работает в идеальных, можно сказать, химически чистых условиях.

— Но ведь работает! — не соглашается Софи.

— В среде, какую очень тщательно просеивали, прежде чем в идеальные условия поместить, прежде чем сработало. Да и то, чуть серьёзный сбой не произошёл в лице Эорен.

— Советую тебе повнимательнее посмотреться в зеркало, можешь ещё на рожицы Коатликуэ, Кроэнрин, Оэлен, Медузы или в меньшей степени, Рэды там же полюбоваться. По-моему, примеры достаточно многочисленны. Коаэ и вовсе выглядит почти полным аналогом тебя с поправкой на определённую сферу деятельности, а не продуктом тщательного отбора. Жизнь сложилась удачно, потом дополнительно повезло, что со мной и Мариной встретилась. Кстати, как и ты довольно регулярно на родню пофыркивает, кто до сих пор недовольны, что старшая родилась девочкой.

— Тут тоже значительно больше ценят сыновей, нежели дочек. Сказывается во многом и на многих. Мне повезло с наличием родственника, у кого были лишние средства но отсутствовал объект их приложения. Фактически содержать чужого ребёнка выходило куда дешевле, нежели собственную подругу.

— Этот самый твой родственник, вполне возможно, не стал адмиралом исключительно из-за того, что в его жизни несколько раз недостаточно тщательно просеивали эту самую среду, выискивая эти самые алмазы. Да и возможностей заботится о чужих детях, если у него была такая потребность, представлялись бы значительно лучшими...Вот и упустили достаточно крупный, просеивая недостаточно тщательно, сначала школьников, причём несколько раз, потом призывников. Твой дядя и так совершил почти невероятное в то время — континентал, заслуживший флотский длинный клинок. За ту войну таких было чуть больше полусотни. Да и у тебя стартовые возможности, как у племяшки высокопоставленного офицера были бы получше. Смогли только доработать методику отбора, в результате чего, тебя или Коатликуэ уже не пропустили. Реализуй твои идеи — какой бы раз была бы сейчас беременной? Пятый или шестой? Сколько бы голов скота было?

— Со скотиной бы не обидели! — кисло усмехается Хейс. Любимая в очередной раз кругом права, а вот она сама — не очень.

Слабоватое утешение, и то, скорее, на очень отдалённую перспективу. При всех недостатках грэдских систем отбора учащихся в учебные заведения самых разных уровней, эти системы выглядят значительно более совершенными, нежели применяемые южанами. Особенно это касается всех систем отбора девочек.

Известен исторический анекдот про мирренского Сордара VI, жившего через полвека после Дины IV. Женщинам в то время запрещалось учиться профессии художника, соответственно и получать звание академика живописи. Но главной любовницей Императора была художница-любительница. Не особо талантливая, но имевшая влияние и крайне упорная. Император не мог отказать её просьбе. Женщинам стало можно учиться на живописца. Кого сделали первым академиком-женщиной — догадаться несложно. Император умер. Введённое им новшество прижилось. У северян художницы со званиями ещё за столетия до Сордара VI в Империи Островов встречались. И после Катастрофы никуда не делись. Видимо, некоторые цветы вполне способны расти в весьма суровых условиях.

Софи смотрит грустно:

— Вот уж не думала, что здесь встречу одного своего почти знакомого.

— Это кого? — недоумевает Хейс.

— Среди тех, кого я видела, только один с повязкой на глазу...

Хейс прикрывает глаза, вспоминая.

— Довольно молодой, но почему-то не призван, — уточняет принцесса.

— Троюродный брат отца, — кивает Хейс, — не призван, потому что после службы признан полностью негодным. Хотя из таких уж явных повреждений — только глаз стеклянный, хотя он предпочитает поверх него повязку носить. Разглядела может, у него нашивок за ранения одиннадцать, шесть тяжёлые. Да разглядела, точно, у тебя же зрительная память абсолютная, а у него все нашивки — куда больше размерам, чем по 'Правилам' положены. Дядя свои редко когда носил, хотя к нему вопросов не было. К этому были, потом пропали, он правду говорил, все настоящие были

— Разумеется, рассмотрела. Особенно его орден. По нему и узнала.

— Все удивлялись. Такой был, но уже в Великую войну не вручался. А он уже после служил. Но орден действующий, все документы оформлены как надо. Хвастался, что ему орден вручал лично Имперский Комиссар. Самое смешное — такой в то время действительно был. И подпись — её, подпись-то многие видели.

— Ничего смешного тут, — качает головой Софи, — Имперский Комиссар — представитель отца с чрезвычайными полномочиями. Назначается при серьёзных стихийных бедствиях в какую-то местность. Или при сильных внутренних неурядицах. Как Кэрдин тогда. Ей абсолютную полноту власти дали. Древнее право 'жизни и смерти' вспомнили. Она ни перед кем не должна была отчитываться, кроме Императора. Лишь бы подавила восстание с признаками расовой и религиозной войны, охватившее огромную территорию в оспариваемом регионе. На самом деле убивали за цвет кожи и разрез глаз, как в самые дикие времена. Войск было мало, но боеспособность — высокая. Смелости очень способствуют, когда знаешь — попадёшь к ним — сожгут заживо. Или сдерут кожу. Вот она и подавила. Ордена эти... Распотрошила местный арсенал. Там и нашла. С Войны про них просто забыли. Вручала только лично. Известным ей людям. Всего произвела триста двадцать семь награждений. Один — это твой родственник, другого теперь знают все — это Хорт. Тогда ещё не отец Рэды и не автор знаменитых книг, хотя литературой уже баловался. Но что он про подавление восстания написал — до сих пор литература под грифами. Я читала, поняла почему грифы не отменены, заодно и уяснила почему Рэда так низко ценит человеческие жизни и с такой лёгкостью хватается за оружие. Он немало дочке мог рассказать. Может и экземплярчик у себя придержал. Кэрдин говорила, выступая пред личным составом и местными: 'Я — Имперский Комиссар, и я тут вместо Императора. Всё, что сделаю — Им уже заранее одобрено'. И делала. Много всего.