— Как ты до такого додумалась?
— Читала где-то, — зевает Хейс, — только там его, вроде, на нагретую плиту живым кладут, потом чем-то горючим прыскают и крышкой накрывают.
Софи трёт подбородок.
— Насколько я помню, местные их варят... Надо было распорядиться ещё котелок с треногой принести...
— Давай, ты лучше утром распорядишься, чтобы домик какой-нибудь нам собрали, как в Бухте Эриды?
— Тогда смысл в дикости этой бухточки пропадёт.
— Верно! Крабы вкусные... Девчонки угощали.
Софи показывает чуть выше полуметра от земли.
— Они их почти с вот такого возраста ловят и едят. Ты с ними ловила?
— Не. Они их с кухни берут. Там садок есть со свежими.
— То есть, ты их не готовила?
— Невелика наука. Не сложнее, чем раков ловить. Можно подумать, ты их готовила...
— Я, хотя бы, всех морских ракообразных умею правильно разделывать и есть.
— Мне покажешь, а то я их только в виде мяса видела.
— Ты смотри, что бы он у тебя там не сгорел...
Хейс вскакивает, сообразив что времени прошло уже куда больше, чем требуется для варки раков.
Сгореть краб не успел. Цвет только поменял. Как рак красным стал.
Хейс перекидывает тушку из руки в руку, ожидая пока подостынет:
— По-моему он крабом только зовётся из-за внешнего сходства, с биологической точки зрения это же рак самый настоящий, — переворачивает разглядывая количество конечностей. — Он же был в учебниках как классический пример гомологического внешнего сходства животных разных видов. Панцирь, как у краба, но во всех отношениях самый настоящий рак. Даже в раковине живёт в молодости время, как самый настоящий одиночный рак. Но местными считается крабом...
— Или ракокрабом, — ехидно подсказывает Софи, успевшая сходить за крабовым ножом и теперь плотоядно им поигрывающая. — Ты его мучительно казнила не для того, чтобы ножки разглядывать.
Хейс носом шмыгает, словно собираясь заплакать:
— Вспомнила, что я забыла сделать, его вином надо было полить перед тем как жарить.
— Не перед, а в процессе готовки, — уточняет Софи, вспомнившая, как подавали к столу у Кэретты совсем другого ракообразного, его полагается готовить на глазах у того, кому подают. — И не вином, всё равно его у нас нет, а чем-то покрепче, чтобы погорел немного прямо на плите перед тем как накроют крышкой. Кстати, наша настойка вполне себе горит...
Хейс страдальчески вздыхает:
— Поздно уже...
Дальше краб-ракокраб был успешно разделан. Но оказался невкусным. В результате был отправлен вслед за невезучими ядовитыми рыбинами.
У не наевшейся Хейс над всеми инстинктами неожиданно возобладал охотничий. Кровожадно оглядевшись, словно за деревьями могла скрываться какая-то крупная дичь, взяв ружьё, снова отправляется к воде. На этот раз Софи решает к ней присоединиться. Еггта она или кто? Да и охотничий опыт кой-какой имеется.
Вдвоём настреляли вдвое больше и во столько же быстрее. В меткости не соревновались, хотя по причине высокой наблюдательности Софи считать получалось как-то само-собой вышло где-то пятьдесят пять процентов на сорок пять в её пользу. В отличии от крабов, рыбу Хейс готовить умеет.
Принцесса Империи и дочка земледельца снова сидят у огня, настойку местную маленькими глотками попивают, да рыбкой закусывают. Хотя настойка обещает определённые свойства от её употребления, ни Софи, ни Хейс не хочется вообще ничего. Только так вот сидеть, наслаждаясь гармонией с огромным миром и с самими собой.
— Теперь точно знаю на кого мы похожи, — Софи глоточек делает, — жертвы кораблекрушения. Голые, не слишком чистые, про мои или твои волосы я промолчу лучше. Зато живые, и вокруг что-то уцелевшее с судна валяется.
— Более близкое к жизни сравнение, согласна, — свой стаканчик Хейс залпом опустошает, — но в наше время никто у костра сидеть не будет, сразу пойдут людей искать. Нет практически в этих водах ненаселённых островов.
— Какая же ты временами зануда!
— Мне это на плите выбьют, если доживу до неё. 'Здесь лежит страшная зануда'.
— Надеюсь, не увижу этой плиты, — Софи решительно набулькивает новый стаканчик.
Хейс поднимает свой:
— За это и выпьем! Чтобы и мне твоей не увидеть! Хотя рано ещё об этом думать! Лет по семьдесят у нас ещё есть!
— Чтобы навсегда молодой и красивой остаться. Неважно каким путём! Знаем, что он есть, и снова найдём!
Дзинь! Дзинь!
Над Резиденцией расцветает огромный фейерверк. Софи кривится, как от зубной боли.
— У разноглазой тоже праздник сегодня, — констатирует очевидный факт.
Эрида парадоксальна и в этом: само воплощение миролюбия, Эр любит яркие разрывы фейерверков. Словно не понимая, что все эти яркие звёзды могут быть и оружием.
Хейс очередную рыбку с костей счищает. Довольна и собой, и вкусом рыбки, и всем вокруг. Хотя всем известная логичность спать ещё не ушла.
— Тебя не смутило, что рыбы так много?
— Ничуть, — Софи затягивается сигаретой в янтарном мундштуке, — эта часть акватории считается заповедной, ловить рыбу разрешено только членам семьи и Гостям ЕИВ. Рыба же не такая дурная, как кажется. Хотя... — Софи хитро щурится. — Я читала 'личное дело' Смерти, — знаешь, что там написано в графе увлечения?
— Раз, речь о рыбе зашла, то очевидно, что 'рыбалка'? — предполагает Хейс.
Софи даже в ладоши от удовольствия хлопает.
— Умничка ты моя! У ЕИВ особая склонность к шуткам. Поставить вблизи рыбы человека на ловле этой рыбы помешанного.
— Наоборот, всё логично. Человек особо рьяно будет охранять ещё и акваторию, чтобы никто больше, кроме неё, там рыбку не ловил.
Софи весело смеётся:
— Я всю жизнь его знаю. И то далеко не всегда понимаю мотивы принятых им решений. А ты вон как быстро во всём разобралась... Может, тебе попробовать к нему в секретари пойти? Всегда говорил, как нужны люди с мозгами и ему лично, и Империи в целом... Да и любит он технарей... Тем более, у ЕИВ есть принципы, никогда не проявлять внимания к женщинам, находящимся в его непосредственном подчинении. Всё время сможем вместе быть, и ехать никуда не понадобиться.
— Нет, не получится. Не потому, что я в себе сомневаюсь. Мы тогда сможем видеться намного реже. Сама же знаешь, ЕИВ постоянно по стране перемещается. Соответственно и большая часть свиты тоже.
— Ты, как всегда, потрясающе логична. Иногда, к сожалению. Но я тоже кое-что могу. Попрошу сделать меня его личным представителем... Хотя бы, по вопросам культуры... Хотя, в принципе, представитель каким угодно вопросом может быть поставлен заниматься... Мне он никогда не отказывал...
— Не откажет и сейчас, — кивает Хейс, — только тогда уже тебе, милая, придётся по стране разъезжать.
— Ну и что? Я тебя к себе секретарём возьму. Ты всё время со мной будешь. Никто и слова не скажет. Вернёмся — подниму инструкции. Сколько человек Представитель может брать в свиту по своему усмотрению. Там точно больше одного.
Хейс призадумывается. Любимое дело — это любимое дело. Но тут возлюбленная делает предложение, что один раз в жизни бывает. И отказываться от такого... По меньшей мере, не рационально...
— Крайне заманчивое предложение... Но что тебе, что мне лучше пока не менять род занятий... Если ничего не изменится, то сможешь повторить тоже самое через год? И тогда я соглашусь. Я сама хочу хоть кем-то стать кроме лучшей выпускницы сама знаешь какого года.
Софи зачем-то вытирает глаза рукой.
Кивает:
— Я согласна, милая. Так и сделаем. Ты как всегда, потрясающе логична. Это мы должны управлять чувствами, а не чувства нами... Но это потом... А сейчас, — протягивает руки, — Миленькая! Иди ко мне! Сделай мне хорошо...
* * *
Влюблённые лежат рядом глаза в глаза. Обе уставшие. Силы есть только на то, чтобы слегка гладить друг друга. Ну и болтать о глупостях
— Вроде, не особенно кушать люблю, — полусонно улыбается Софи, — а рыбки съела чуть ли не больше тебя.
Хейс проводит любимую ладонью по щеке.
— Ты хоть читала инструкцию от своих пилотских таблеточек? Они не только энергичность способствуют и спать не дают, но и побочные эффекты имеют, — гладит пальцем носик Софи, — один из них — резкое повышение аппетита.
— Ты же тоже их пила... Чтобы ночами не спать...
— Я же не сказала, что мне кушать не хочется... Кстати, я тут подумала, раз мы вроде как в заповеднике, причём твоём личном, но всё равно, не слишком ли мы много рыбы набили?
— Так это обычное человеческое свойство — сначала живности набить, и только потом думать, надо ли было столько? Мне плевать на самом деле, ещё икры намечут. Рыба-луна и триста миллионов икринок может.
— Таких мы ни одной не подстрелили, — посмеивается Хейс.
— Ну да, чуть ли не самая здоровая костистая рыба... Слушай, что-то я сонная, а спать не хочется... Может ещё по пилотской таблеточке? У меня с собой...
— Здесь? — хихикает Хейс, сейчас на них даже браслетов нет.
— Ах, ты, плохая девочка, — Софи щёлкает Хейс по носу, — чувствую, что ты подумала. Но должна же знать, я от тебя ничего не прячу! В моей сумочке, конечно...
Хейс резко поднимается, протягивая руку Софи:
— Пошли за ними! Да и выпьем ещё! А то желание побезумствовать есть, а с возможностями — не очень.
Софи поднимается с ленцой. Но глазки задорно блестят.
* * *
— О чём думаешь? — Софи выручают 'кошачьи' глаза. Впрочем всё выражения лица возлюбленной она давно уже изучила. Равно как и Хейс её.
— Хорошо сейчас было...
— Это да...
Софи приподнимается, и довольно резко проводит волосами по груди Хейс. Говорит с оттенком каприза:
— Я уже говорила — не пытайся меня забалтывать. Я это чувствую... По крайней мере, в твоём исполнении... О чём задумалась на самом деле?
— О нас...
— Я не до такой степени твои эмоции ощущаю... Хотя буду стараться.
— Ты не задумывалась, каким мир будет, когда всё кончится? Я чем дальше, тем больше этого времени опасаюсь...
— Пережили уже один раз такое время...
— Сама знаешь, пережили не особо легко. Сейчас будет хуже?
— Почему?
— Вооружённые силы сильно выросли. Только одна сторона демобилизует куда больше людей, чем в тот раз — обе. Люди, великолепно умеющий только одно — убивать. Люди, привыкшие, что винтовка рождает власть. Я даже за своих родственников опасаюсь...
— Кто, и что именно?
— Брат. Старший. В прошлый отпуск поссорился с одним... Не то из-за подруги, не то из-за земельного спора, не то из-за вечной, как мир нелюбви фронтовиков к тыловикам. Было чуть ли не в последний день. Пообещал его убить при следующем приезде. Скоро опять отпуск должен быть... Там фронтовых кризисов не намечается. Значит, приедет и убьёт. Я его знаю. Может, и ещё кто пострадает.
— С чего это тебе так подробно всё расписали? Почти же переписки не вела.
— Мать есть мать, не хочет, чтобы кто-то из её детей умирал. Вот и писала, как ей не понравилось, как брат смотрел на мои фото. Лучше я там ещё несколько лет не появлюсь. Мол, брат говорил, совсем полублагородной стать решила, длинная. И зло так говорил... Наверняка, уже и как тварь из Великого Дома стала разговаривать... Я ведь действительно так разговариваю, это даже Ленн или Яроорт подмечали. Да и у вас двоих вопросов к моей речи не возникало.
— Это верно. Но разве за такое могут убить?
— Представь, могут и за меньшее. Сословные предрассудки — вещь, работающая в обе стороны. Притом по тамошним представлениям я разбогатела исключительно за счёт раздвигания ног. Там к этому относятся куда суровее, чем в Столице или здесь. Я туда и так особо не рвусь. О будущем думать не хочу. Мне и здесь хорошо.
— Но будущее всё равно наступит. Вопреки нашим желаниям.
— Я знаю, поэтому ещё о более близком поразмыслить: Я думаю, не слишком ли сильно мы с тобой веселились? Это могло привлечь ненужное внимание. Тем более, в Резиденции достаточно лиц, слишком хорошо в фотоделе разбирающихся.
— Здесь ты ошибаешься. Нас могут потревожить из прочих тут находящихся только Марина и Эр. Марина — ну ты же знаешь, это Марина. Разноглазая — слишком много в прошлом было хорошего, чтобы вот так её прогонять... Другое дело, она сама ко мне сейчас не подойдёт.
— Она сейчас безумна, равно, как и мы. Но мы есть друг у друга. А у неё — настолько близкой, как ты мне — нет. Вот неразделённые чувства — есть. Это может стать опасно.
— Не станет; она слишком добрая и безвредная. Марины, при теоретическом приступе ревности, стоило бы опасаться. Она привирает, что определённые вопросы её не волнуют. Но не разноглазую. Она никогда ни одному человеку вреда не нанесёт.
— Мне кажется, в её поведении происходят определённые изменения.
— В чём они проявляются?
— Она слишком откровенно стала развлекаться. С несколькими сразу. Это не только я видела.
Софи гладит Хейс по волосам.
— Не стоит волноваться. В школе она примерно так же себя ведёт. Только там все знают в каких местах и в какое время не стоит появляться. Тут это не все выучили. Подозреваю, было это в строго определённых местах...
— Да. В основном, на берегу большой бухты, теперь её имени.
— Вот видишь, — Софи ласково проводит рукой по щеке.
— Признаться, меня больше смущает наличие у неё не только мощных объективов, и то, что фото, сделанные с их помощью, могут попасть не в те руки.
— Сказала же, насчёт Эр можешь не волноваться. Она любит подсматривать, но фото при этом никогда без разрешения не делает. У неё же есть откровенные и твои, и мои фото. Да и ещё очень многих. Ни одно не пропало.
— Ты уверена?
— Маришка докладывает. Она с ней продолжает дружить, как и раньше.
— Просто дружить? Характер отношений не изменился?
— Представь себе — нет...
— Не обижайся, но с трудом верится. Я знаю, какими глазами смотрят, когда тебя хотят. У разноглазой такой взгляд фактически постоянно, притом направлен почти на каждую, кроме самых младших. Да и то, я бы сказала, есть негативные тенденции.
— Тебя кажется — островитянки развиваются быстрее столичных. Эр же большую часть года видит именно их. Насколько я знаю, определённая возрастная граница у неё есть, и ни разу не нарушалась. К тому же, тут достаточно тех, с кем можно по любым законам, и их здесь большинство.
— А персонал?
— Как ЕИВ выражается: 'Если не доверять тем, кого сам же набрал в Крепостной полк, то кому вообще тогда можно доверять?' Тут только те, кто знает слово верность. Причём практически все — вроде Смерти, в том смысле, что мы для каждого что-то хорошее в жизни сделали. Притом такого разряда, что до смерти не забывают.
— Если это так, то это очень хорошо. Я же не могу от мыслей отделаться, что с годами люди меняются только в худшую сторону...
— Если тебя что-то смущает, то можем в Верхнюю часть Резиденции перебраться. Там почти никто не бывает, да и посты охраны можем переставить... Кстати, там в одной из спален — зеркальный потолок и одна из стен...
— Не откажусь как-нибудь посмотреть, — шепчет Хейс, удерживает Софи за руку, не давая подняться, — знаю я тебя, Еггта электрическая. Сейчас туда и потащишь. Но мне пока ничего не хочется. Да и не доверять тебе в твоём же собственном доме — по меньшей мере, не слишком умно.
