Рэду вообще какое-то время лучше десятой дорогой обходить. Софи сама за словом в карман никогда не лезет, но упражняться в остроумии нет ни малейшего желания. Тем более, Хорт сейчас явно не в состоянии адекватно оценивать реальность. Правда, Марина с ней вроде бы помирилась, но в этих стенах всегда на все сто можно доверять только тому, что сама видела.

Через вторые, а то и третьи руки всё доходит с возрастающим в геометрической прогрессии числом искажений.

Ведь вполне серьёзно многие считали, у неё и Марины только отец один. Ненужные вопросы о статусе тоже возникали. Как же люди любят верить в собственные фантазии!

Динкерт пойти поискать? Наиболее беззлобный и не завистливый человек после Эриды, известный Софи. Вот только одна проблема — умом далеко не разноглазая.

Курица-наседка, каким-то образом попавшая в стайку хищных птичек. Из тех, кто замуж выходят, даже школы не закончив. Да ещё считают, что на этом их развитие как личности полностью завершается.

Плохое что-либо про неё сказать сложно, но и будущую домохозяйку с рекламной картинки видеть сейчас не хочется. Бить по чьим-либо недостаткам внешности Софи мастерски умеет, если их нет -тут же что-нибудь придумает, от чего рыдать потом долго будут.

Но во сейчас это умение лучше попридержать и не применять на совершенно безобидных. Пусть и не слишком умных.

Кошмар — это Кошмар и есть. Облегчённая версия Марины, этим одновременно сказано и всё, и ничего определённого. Но раз желания общаться с оригиналом желания нет, то и блёклую копию лучше не трогать.

Тем более, она только недавно начала разбираться со всеми достоинствами и недостатками собственного пола. До того слишком уж напоминала ребёнка, кто может играть иногда даже не понимая, во что именно. Как-то мешать Динке Софи не собирается. Прийти же к ней, как к старшей не придёт. Это Софи точно знает, в людях до какой-то степени она разбирается, в состоянии оценить, кто на что способен.

Ехать в столицу в текущий момент времени кажется далеко, долго, но прежде всего, страшно лениво.

Да и что Пантера, что Хейс -довольно занятые люди. Всё-таки иногда надо вспоминать -мир большой и совсем не вокруг Софи вертится. Да и вряд ли они сейчас что-то ценное Софи скажут.

У них для копания в себе просто времени нет.

К сожалению, нет в школе сейчас аналога Хейс. Она бы сумела конфликт загасить ещё до того, как клинки покинули ножны. Но такие способности — талант, имеющийся не у каждой. Если прошлое вспомнить, она всегда оказывалась там, где что-то назревало. Чутьё, инстинкт -называй, как хочешь -был в наличии.

Хорошо понимала, что могут натворить великовозрастные детишки с доступом к оружию и не до конца сформированными мозгами. Скорее всего, это тоже присутствовало.

Редчайший случай, когда ум значительно превосходил по развитию тело. Гораздо чаще бывало наоборот. Как у той же Рэды совсем недавно. Можно не сомневаться, мозги первой перемкнуло именно ей. А уж игнорировать подобные физические достоинства в состоянии только скопец. Димка скопцом не был... И всё завертелось, чуть не кончившись кровью.

Пожалуй, надо бы сходить, Змеедевочку поискать. Как-никак, её мрачноватый талант именно Софи первой заметила.

Коатликуэ к крови и смертям относится спокойнее всех. Причём, так и не поймёшь, она такая и есть, или просто старается соответствовать жутковатому имени.

Звонить не стала. Просто взяла и пошла. Найдёт — замечательно, нет — невелика потеря, мало кто от общества Софи Саргон в состоянии отказаться. Собственно говоря, на территории школы способных саму Софи проигнорировать ровно одна, зеленоглазая такая.

Змеедевочка оказывается у себя. За столом сидит, раскладывает по столу свою бодронскую коллекцию. Настоящих бодронских вещей тут, пожалуй только памятное каменное сердце из чёрного с красным камня. Остальное — современные копии древних украшений, наверняка пресловутый желтый металл для бижутерии и младших степеней наград. Подлинное бодронское золото стоит чудовищных денег.

Золота этого к грэдам в своё время, попало немало, но почти всё оно превратилось в монеты, ибо и в то время действовал принцип 'для войны нужны три вещи — деньги, деньги и ещё раз, деньги'.

Сосуд бодронской керамики на столе присутствует. Вещь, может, и подлинная -подобное сохранилось в изобилии. Интересно, сама купила, или подарок разноглазой? С Эр станется и подлинного золотишка подарить, хотя модный сейчас в прикладном искусстве бодронский стиль ей совершенно и не нравится.

Змеедевочка вертит в руках глиняный свисток с изображением черепов. Да и сам вроде вытянутого черепа.

Увидев Софи, подносит ко рту.

— Не делай этого!

От испуга чуть вещицу не роняет, но всё-таки кладёт руку на стол. Софи тяжело выдыхает. Коатликуэ, вытаскивающая кольцо из гранаты и то безопаснее смотрелась, чем с этой вещью в руках.

Софи плюхается на свободный стул. Устало спрашивает:

— Ты хоть знаешь, что это?

— Нет. Марина подарила. Только что буквально ушла. Сказала 'Завалялась у меня пара бодронских вещичек. К чему им без дела лежать? Забирай себе. Они, может даже подлинные, во всяком случае очень хорошие, полностью функциональные копии'.

— Она не сказала, 'не дуй в них'?

— Нет, ничего подобного она не говорила.

— Ты хоть знаешь, что это такое?

— Храмовый свисток. Использовался при религиозных церемониях. А что в нём такого?

— Бодроны, хотя и людей жрали, и человеческими жертвоприношениями баловались, и в содранной человеческой коже могли расхаживать, были всё-таки людьми с довольно богатой фантазией. Их гончары вот до таких штучек додумались. Как только сообразили так воздушные потоки пропускать таким образом, что получается жуткий крик смертельно напуганного человека. Причём, очень громкий крик.

Коаэ подносит свисток к губам.

— Сказала же, не надо. Я знаю, как эта штука звучит. Всем покажется, что здесь кого-то зверски убивают. Ну и вредина же Маришка...

— Но я не хотела никого пугать. А саму себя не считается.

— Сходи куда-нибудь, где никого нет, да проверь. Это по-настоящему страшный звук.

Марина в детстве эту игрушку против Софи использовала. Напугала до слёз. Впрочем, подобный крик в ночи кому угодно добавит седых волос. Кажется, Марине тогда чуть ли не первый и последний раз в жизни серьёзно попало даже от Сордара.

Как именно тогда младшую наказали, Софи потом не могла вспомнить, но от применения этого устройства Марина воздерживалась. Хотя и притащила его в школу. Значит, и зимой первого года здесь было, однако Марина предпочла имитировать вопли рыси. И воровать требуху.

Хотя человеческие вопли в качестве дополнения к рысьим зимней ночью имели бы куда больший эффект. Что-то бесстрашную Маришку тогда удержало. Может, боялась, что кто-то особо нервный в ответ на такие вопли начнёт стрелять по кустам? Или вспомнилось что-то не слишком весёленькое из собственной биографии?

Коаэ кладёт черепушку в сосуд. Софи разглядывает остальные безделушки. На первый взгляд слишком уж напоминают виденное на картинках и у разноглазой. Среди всего прочего, Эр ещё и бодронские вещички собирает, помня о происхождении великого предка.

Хотя, про Рэндэрда точно известно: несмотря на кровь, он был из тех бодронов, что стремились быть большими грэдами, чем сами грэды. На языке предков кроме ругательств не знал ничего, писать на нём, разумеется, не умел. Для сравнения, и Чёрная Змея Дина I, и тройка Чёрных Еггтов, и следующие две Дины владели этим письмом и языком блестяще, хотя язык в ту эпоху уже находился в состоянии вымирания.

Сама Эрида при всём желании с бодронами никак себя соотнести не сможет. Единственная дочь Рэндэрда была не его по крови. Девочку генерал удочерил. Дом матери Эр с неё и начался.

— Где ты этого всего набрала? — со страхом ожидает ответа 'Подарок Эриды'. Разноглазая по уровню трат начинает превосходить Кэретту в лучшие времена. А этого добиться крайне непросто. Разорить соправителя крайне сложно, но разве это в состоянии остановить любительницу неразрешимых задач?

— На Архипелаге купила.

Софи выдыхает. Всё-таки не настоящая старина, столичная мода на древние украшения и их копии и до зубастых окраин Империи докатилась. Бодроны в Островной Империи не жили. Если и попадали, то только в качестве рабов. Хотя они и сами теми ещё работорговцами были. Даже их кровожадным богам такие количества пленных в жертву не требовались, а на земле у них работали, в основном, свободные люди.

— Так это не настоящее всё! Бодроны не жили на Архипелаге.

— Я знаю. Просто, вещи уж очень интересные. Да и подлинное здесь есть тоже. Вот эти серьги и это, — она усмехается, — украшение для носа, это, кстати мужская вещь, носилась только воинами, мне Эрида подарила.

Без разноглазой ожидаемо всё-таки не обошлось.

— Ваза 'Победа!' есть в национальных сокровищах — одна из первых вещей после высадки, где дата стоит. Как раз такие украшения на неё перелили. Войско огромное тогда разбили. Собрали с убитых и сорвали с пленных — это величайшее унижение было такой вещи лишится.

— Мёртвым всё равно, с чем их закапывают. Или сжигают. Тогда пленных почти не брали, — ну, наконец-то от Змеедевочки слышишь что-то ожидаемое, — Мы у них научились кубки из черепов делать.

— Ага, на Юге нам эти кубки до сих пор поминают, как признак нашей дикости.

— Говорят те, у кого один из основных религиозных обрядов — ритуальное людоедство и питьё крови.

Хм. Коаэ, оказывается, умеет в иронию. Софи не знала. Хотя после недавней выходки сестрёнки в очередной раз вспоминается отцовская поговорка про совместное поедание большого количества соли.

— Марина говорит, у неё есть такой кубок есть. Вот бы посмотреть!

— Есть такое, — нехотя признаётся Софи. Первые Еггты людьми были суровыми. Если обещали кому-то из его черепа вина выпить — обещания выполняли. Золотых дел мастерам тоже хорошо платили. Даже про Дину III чёрная легенда есть, будто она могла вырезать и съесть печень зарубленного врага. Что как-то не вяжется с тем, что она была прекрасным знатоком огнестрельного оружия и великолепным стрелком.

— Марина ещё говорила, она знаменитые маски из черепов примеряла. Ну, те, что с глазами из камней и лезвиями в зубах.

— Врёт сестрёнка. Эти вещи тяжёлые слишком, на лице их не закрепишь. Там камня куда больше, чем кости. И это у бодронов захвачено вообще-то, а то любят сочинят, будто Чёрная Змея черепа врагов на них пустила.

— А почему она так делать не могла?

— Почему-почему! -что к этим маскам все так прицепились, будто от Великих Еггтов больше ничего не осталось. На вопросы разной степени глупости про маски эти Софи уже забыла сколько сотен раз отвечать приходилось, — Это погребальные маски и храмовые украшения, вообще-то. Живые люди их не носили никогда. Календарь у бодронов был, притом довольно совершенный. На погребальной маске ставили дату смерти, на храмовой — дату принесения дара храму. Всё это давным-давно прочитано. Там самая новая сделана за пятьдесят лет до рождения Рыжей Ведьмы. Я бодронские даты читать умею.

— Я тоже умею. Даже считала, какой год сейчас будет по тому счёту. Знаю, когда по такому счёту родилась.

— По какому календарю?, -не удерживается Софи от мелкой шпильки.

— По обоим. Простой — это тот, где восемнадцать месяцев по двадцать дней плюс пять пустых дней, чтобы с солнечным совпадал. Второй — он больше для гаданий да предсказаний использовался, тринадцать месяцев по двадцать дней, всего двести шестьдесят. В первом календаре ещё такие названия месяцев были. Не цифры, как у нас.

— И как твой месяц называется?

— Месяц снятия кожи с мужчин, это часть последнего десятидневья пятого — полтора десятидневья шестого.

— А мой?

— Последнее десятидневье одиннадцатого — первое двенадцатого. Месяц поднятия знамён.

— Верно, — хмыкает Софи, — ты любую дату можешь высчитать?

— Да. И к циклу в пятьдесят два года привязать. Календарь так похож на существовавший у тех... Поклонявшихся той, чьё имя я ношу.

Софи таким счётом тоже владеет. Не потому, что в этом был какой-то смысл -просто хотелось разобраться, что это за года кроликов да кремневых ножей, которыми вдруг стала считать время Марина.

Угу. Просто мелкая демонстрировала, как здорово она считает -в отличие от тупицы старшей. Хвасталась своими математическими способностями. Но и у Софи с математикой всё тоже оказалось неплохо.

— Ты сама этот календарь выучила? Про него же в учебнике половины главы не наберётся!

— У нас же изучают континентальные культуры позднего периода Островной Империи. Вполне себе школьный курс. Правда, необязательный. Я хожу, мне нужно. Прочла уже всё, что в школьной есть по этому периоду.

Про схожую культуру из другого мира тоже всё изучила.

И ведь не хвастается совершенно. С Мариной общая черта — никогда не поймёшь, чем именно голова забита. Обе очень крепко себе на уме.

Причём Коаэ по угрюмости временами ухитряется превосходить Марину.

— Давно тебе Эр эти украшения подарила?

— Нет. Летом. На День Рождения.

Софи чуть не выругалась. Отмечали прошлым летом с шумом и гамом. Одна корона из перьев чего стоила. А за год всё из головы выветрилось. Летом чуть про сестрёнкин День не забыла, пропустив всех прочих. Хотя у Коатликуэ, в зависимости от точки зрения, про День забыть либо легко, как-никак, первый день лета, у многих головы ещё не перестали от экзаменов пухнуть, либо практически невозможно -первый день лета, как-никак.

А вот разноглазая при всей своей несобранности ничего не забыла.

— Она тогда с Мариной вместе пришла, твоя сестра мне этот сосуд и подарила. Даже с сертификатом подлинности, — плеснула солёной водички змеедевочка. Теперь ещё думать, с умыслом или без. Младшая тут тоже ухитрилась Софи обойти, хотя и совершенно не задавалась этой целью.

— Ничего про меня не сказала?

— Нет. Они обе тебя не обсуждают никогда.

Софи, в общем-то, тоже на вопросы о Марине старается отмалчиваться, хотя их иногда таким хитрым способом задают -не хочешь, а выложишь какую-то информацию. Впрочем, Софи сама великолепный знаток подобной тактики и так уж легко её не подловить. Но попытки не прекращаются -подруженьки, что б им почаще икалось!

— Так маски те можно будет как-нибудь увидеть? — прерывает Коатликуэ слишком уж затянувшееся молчание.

Хм. Софи и не знала, что может при посторонних так же, как и Эр, погружаться в раздумья о чём-то своём.

— Что? Ты о масках? Если одна или с Эр в столицу соберусь, надо тебя не забыть позвать. Это не закрытая часть коллекции. Кое-что даже в музейной части дворца выставлено.

— Здорово будет!

— И не говори! У нас же в парке полно бодронских монументов. Или они тебе надоели уже?

— Нет, не надоели. Но они как бы мёртвые уже.

— Они и были неживыми.

— Для нас. Для создававших их было по-другому. Живой — тот, который всегда стоял в том месте, для которого был предназначен. Таких сейчас нет ни одного. Эти мертвы.