— Там цепи из золота не делают, — встревает Марина, — максимум, немагнитные сплавы применяются.
Смерть только усмехается:
— Могилу чуть ли не следующую ночь после погребения ограбили. Вот только крест с цепью, по-моему, спёрли ещё раньше.
— И ты, конечно же, не знаешь кто.
— Они не представились. Цена в наших деньгах показалась приемлемой. Тем более, вещь порченная. Я из принципа так торговалась, что сбила цену больше, чем на треть. Всё равно, без меня они бы до этого креста не добрались. Я же говорила, очень люблю золото.
— Игрушка хоть цела?
— Нет. С большой выгодой родной Империи продала. Даже по государственной закупочной цене вышло куда больше, чем я за неё заплатила. Как ни странно, в золотодобывающем регионе не очень разбираются в настоящих ценах на драгоценный металл.
— И ты хочешь сказать, что не стала бы убивать соперницу?
— Я хочу сказать, что, во-первых, погибшая для меня таковой не была, во-вторых, я бы это сделала гораздо тоньше. Чтобы меня точно не заподозрили.
— Принцип 'кому выгодно' даже Империи Островов старше.
— Чрезмерная подозрительность — тоже весьма распространённое заболевание. Особенно в Великих Домах.
Марина только смеётся в ответ.
Смерть снова хватается за рацию. Доносится грохот фейерверка. Марина даже не поворачивается, и так ясно — запущенно нечто, куда более сильное, нежели в прошлые разы. Обратно в чехол рацию отправляет чуть ли не с раздражением.
— Разыгрались детишки?
— Нет. Не люблю, когда в моей зоне ответственности что-то взрывается, а я узнаю самой последней.
— Переживаешь, что на праздник не попала? Не волнуйся, до конца лета ты праздники эти ещё успеешь проклясть. Я навскидку несколько Дней Рождения назвать смогу, плюс Осень, плюс Великая Я.
— Сначала местных чинов предупредить надо, чтобы не особо усердствовали с организацией. Знаю я их!
— Я тоже, но с понимание намёков у них всё хорошо. Я-то ограничусь празднованием на территории. Но девочка явно мечтает, чтобы что-то устроили в её честь. Местным чинам только намекни...
Наёмница усмехается.
— Это-то я знаю. Весело одно время было смотреть, как они мучительно пытались понять, как теперь со мной разговаривать. По прошлому меня помнили. А я теперь вон какая — со знаком офицера Свиты ЕИВ и слухами о моём ещё более высоком истинном положении. Даже жалею, что рисовать не умею, только словесные портреты составлять... Такие рожи были!
— Примерно представляю, — хмыкает Марина, — кстати, к вопросу о длинном лете... Тут в последние месяцы года такой кризис каких-либо дел и развлечений, что народ усиленно самовоспроизводством занимается? Почти все, кто сейчас в Резиденции из местных, в три летних месяца родились.
— Как-то об этом не задумывалась. Я зимой родилась, а отмечала, бывало в те дни, когда особенно сильно повеселится хотелось.
— Логичный подход, — хмыкает Марина, — может, зимой сюда заглянуть?
— Тебе не понравится, — качает головой наёмницы, — безобразно перепьются все, включая меня.
— Обычные развлечения бывалых вояк. В принципе, ничего нового для меня.
— Вполне вероятно, я сама зимой в Столице буду.
— Ну, тогда там и встретимся.
— Здесь ещё до расставания немало всего может произойти.
— Свадебные торжества принца должны Архипелаг перевернуть?
Смерть кулак демонстрирует.
— Почему-то в этих торжествах больше всех ты заинтересована.
— Почему? Вовсе нет. Сходи к Эр, да намекни, что замуж выходишь — такую заинтересованность увидишь — прятаться в убежищах высшей защиты начнёшь, и то она двери выломает.
— Предпочту ограничить общение с ней исключительно служебными вопросами.
— Не получится, — качает головой Марина, — не уверена, есть у неё в вещах платья для этих торжеств... Впрочем, даже если и есть, она наверняка захочет, чтобы у неё было в таком же стиле, что и у тебя. Ведь не откажешь в такой просьбе разноглазой?
— В парадной форме приду и церемониальном уборе из перьев и ракушек, что мне один не то вождь, не то местный генерал подарил.
Марина языком цокает.
— Не получится оригинальной быть — Эрида имеет право на ношение парадной формы некоторых частей. Всяких уборов с перьями — у неё каких только нет. Причём некоторые — тоже подарки от всяких разных вождей.
Смерть сжимает голову руками.
— Ещё немного — и я отсюда сбегу. Глотки резать и в торпедные атаки ходить.
— От брата бегала, теперь от сестры бегать будешь?
Наёмница делает вид, что хочет придушить Марину. Херктерент смеётся. Смерть руки на груди скрещивает. Принцесса совсем уж людоедски улыбается.
— Загляни перед празднованием к своей родне. Или вовсе их пригласи.
— Я не хочу быть обвинённой в убийстве с особой жестокостью.
— Там максимум на доведение до самоубийства потянет. Куда более лёгкая статья. Сами голову о стенки себе разобьют, осознав, насколько тебя не ценили.
— Всё равно, слишком жестоко получится.
Марина щёлкает пальцами.
— Что я несу? — хватается за щёки, — У вас же на Архипелаге, почти на любой свадьбе пол острова оказывается. Тут же, мягко говоря не последняя невеста Острова замуж собирается, да ещё за одного из первых женихов Империи, в присутствии Принца Империи, двух Империи принцесс и ещё трёх, хотя нет, скорее четырёх принцесс урождённых... Надо скорее устраивать, пока 'Владыка' ещё тут, да и ты осторожнее будь, зная братца, он вполне может решить в постоянный экипаж линкора перевестись.
— Кажется, ты главный аргумент, убедивший меня наконец заключить этот союз. Всё-таки, чувствую, набегалась я по стране. Даже у буревестников гнёзда бывают.
— И тебе ещё надо 'Воспоминания Смерти' написать, а мне — к ней предисловие.
— Давай уж, сперва ты предисловие напишешь, а потом уже я — книжку остальную. Так быстрее получится, да и мне тебя потом искать не придётся.
— Годится! Но с чего ты взяла, будто меня понадобится где-то искать?
— С того, что я всё-таки немного разбираюсь в людях. И вижу, что к моему возрасту твоя книжка будет куда больше и толще моей. Не смотри на меня так. Ты не заметишь, как эти годы пролетят. Я уже сейчас кажусь тебе почти старухой. Твои братья — вообще пришельцы из эпохи иной.
— По-моему, ты не слишком адекватно оцениваешь мой возраст. Подобное отношение к старшим свойственно совсем уж маленьким детям.
— Всё-то я правильно оцениваю, — грустно усмехается Смерть. — Ты сейчас в такой категории, когда самой себе кажешься практически бессмертной. Но это не так, Марина.
— Я знаю.
— Слишком много юных жизней оборвалось рядом со мной, прежде чем я научилась их ценить. Слишком много я видела несбывшихся надежд. Яркие чаще всего сгорают в самом начале. Ты же временами ослепительно ярка. Куда ярче сестры... Ярче всех, кого я когда-либо видела. Это не лесть, Марина.
— Да вижу я, — ворчливо бросает Херктерент.
Почему-то щиплет глаза. Надо быть сильной, как та же самая Смерть.
Наёмница смотрит на безмятежную воду бухты. Кажется, и у неё глаза совсем не от ветра блестят.
Марина становится рядом.
— Я и свою книгу напишу, и предисловие к твоей.
Смерть усмехается. Наверное, так же, как и тогда, когда младше Марины сейчас была. И Смертью не звалась.
— В этом я и так никогда не сомневалась. Думаю, доживу до событий, что в твою книгу попадут. Быть может, и поучаствую.
— Вот только уже сейчас чувствую, будут эти события невесёлыми совсем.
— Так и меня ведь не за красивые глаза Смертью называют.
— Чёрная Еггта да Чёрная Смерть, — хмыкает Марина, — мы обязаны были встретится и подружится.
— Если вообще начинать искать первопричины, то главной окажется зимняя скука Софи?
— Скорее тогда уже мирренская бомба, нам обеим мозги встряхнувшая. Расслаблялись после во 'Дворце Воды', вот тогда она и пообещала Хейс голенькой с черепахами поплавать. Сама знаешь, куда заплыли в конце концов. Мне надо было тогда наблюдательнее быть.
— Крайне сложно заметить то, о чём не имеешь представлений.
— Только не надо остроумия на лестнице, будто ещё в прошлом году замечала что-то между ними, — пыхтит Марина.
— Допускала такую возможность. Всё-таки, это одна из тех вещей, что непосредственно касается меня. Хотя, признаю, была почти уверена, в иной стадии дружбы находятся твои отношения с Эридой, и с одной из эшбадовских девочек, такой чрезвычайно на Софи похожей и как ты по имени... Марин, ты куда?
— Вон дерево! Пойду головой о ствол постучусь. В очередной раз недооценила человеческую наблюдательность. Особенно твою.
— Привыкай! И почаще думай, прежде чем, что-то совершать. Не все с одобрением будут встречать твои действия. Да и шум вокруг твоего имени необходимо далеко не всегда.
— Больше ничего не было! Честно! — Марина зачем-то озирается по сторонам. В поговорке есть про наличие ушей у стен. Там не сказано, имеются ли эти органы у деревьев.
— Не надо оправдываться, — качает головой Смерть, — я уже говорила, что спокойно отношусь к излишне нежной девичьей дружбе. Да и здесь я ещё и потому, что очень хорошо умею секреты хранить. И дело тут не в данных мной подписках о неразглашении. Точнее, дело не только в них.
— Умею я впечатление на людей производить! — хмыкает Марина. — Знала бы ты, сколько народу в 'Сордаровке' просто мечтают меня придушить!
— Я по этому профилю не работаю, — посмеивается наёмница. — Здесь же твоя возрастная группа и более старшие возрасты тебя обожают. У детишек новая дурная мода появилась. Из 'Обществоведения' и всех других изданий, где присутствует твоя мордочка, эти картинки вырываются и используются для украшений.
— Из 'Обществоведения' мою рожу можно и выдрать. И делать ей там, по большому счёту, нечего, и только текст, да ещё и скучный с другой стороны. Хотя выданные учебники портить не дело, конечно. По ним же ещё другим учится.
— Трогательная забота о государственном имуществе, — Смерть делает вид, что слезу вытирает.
— Ты к Государственному Контролю не имеешь отношения, так что, можешь не волноваться.
— Ещё продаются негласно твои фото... Ну, с песочка...
— Мне пойти процент себе потребовать?
— Не получится, тем более, с официальных съёмок ты сама сбежала.
— С твоей помощью.
— Я твой прямой приказ выполняла.
— Вредина! Не могла прямо сказать, что из этого может получиться что-то интересное.
— Придерживаюсь старой воинской мудрости — никогда ни от чего не отказываться, но и никогда ни на что не напрашиваться: проявленная инициатива в извращённой форме насилует инициатора. А я предпочитаю только с теми, с кем мне самой нравится.
Марина издаёт сдавленный смешок:
— Женщина не может обвиняться в изнасиловании. Может быть только потерпевшей.
— Сколько раз тебе говорили, какая ты страшная зануда?
— Не помню, — зевает Марина, — но знаю, как-то раз решила посчитать, сколько раз за день помянут мою занудливость и всезнайство. Получилось двадцать три раза. Потом мне надоело.
— Двадцать четвёртый, — вздыхает наёмница.
— Интересно, кто двадцать пятый скажет?
— Кроме нас здесь никого нет. Но думаю, таких только в Резиденции немало... За её пределами ты искать никого не собираешься?
— У меня от этих-то голова болит, — отмахивается Марина. — Повышенная степень известности не способствует нахождению кого-либо подходящего. Мне пока и одной неплохо.
— Принято!
Марина упирает руки в бока.
— Я почти уверена, самые обеспеченные семьи Архипелага делали тебе весьма жирные намёки, чтобы ты поспособствовала моему или Сонькиному знакомству с их отпрысками.
— Намёки тем и хороши. Их можно слышать. Можно и нет. Я предпочитала притворяться глухой. В конце концов, я не обещала Херенокту устраивать брачные договоры его сестёр.
— Да за такое я бы его сама придушила... Хотя, нет, не стала бы.
— Почему?
— Мне тебя жалко. Вы так здорово будете вместе смотреться!
Смерть хватается за голову. Убрав руку, крайне жалостливо смотрит на Марину.
— Что с тобой?
— Можно теперь я пойду теперь дерево поищу? — складывает руки в жесте с мирренских картин. — Ну пожалуйста!
— Головой побиться? — осведомляется Марина.
— Нет! Сразу повесится. Прирождённая убийца дожила, что её Принцесса Империи стала жалеть.
Марина задумчиво разглядывает верхушки деревьев.
— Сможешь залезть? Стволы выглядят довольно гладкими...
— Показать?
— Так верю. Тут лучше посиди. Если что, это приказ.
Смерть с усмешкой усаживается.
— Знаешь, когда в Столицу переберёшься, приезжай ко мне иногда. Дурные мысли после общения с тобой из головы выветриваются.
Смерть ногу на ногу закидывает.
— Мне казалось, обычно благодаря мне всякие не слишком здравые мысли, наоборот, появляются.
— Чёрная, ты по-моему, забываешь — я Марина, а не Софи или Эрида.
Смерть ноги перезакидывает. Возраст наёмницы можно попытаться угадать, только если как следует ей в глаза всмотреться. Только далеко не каждому она так делать позволит. Куда моложе своих лет выглядит. Впрочем, за сверстницу Софи не принять всё равно.
Наёмница отводит глаза.
— Прости! Накатывает иногда на меня.
— Скольких из-за права с тобой быть зарезали? — Марина тоже сверлит глазами песок, стараясь не смотреть в сторону Смерти.
— Достаточно. Я этим наслаждалась.
— Подозреваю, не только на мужчин старалась впечатление произвести.
— Всякое бывало... Не знаю, что на меня нашло. Словно захотелось старые подвиги вспомнить.
— Не зря говорят, местное солнце одуряюще действует.
— Я же сказала, извини.
— Ты сказала, я услышала и приняла. Такие вещи люди не всегда контролируют, но лучше не делай так больше.
— Принято! — Смерть уж слишком старательно смотрит в другую сторону.
— Ты что-то планировала, или случайно получилось?
— Случайно! Чужая молодость рядом действует... Во всяком случае, на меня.
Марина кисло ухмыляется:
— Недооценила я некоторые факторы. Учесть на будущее стоит, но не уверена, что получится.
— Самой теперь противно! — таким тоном только в атаку поднимать. Да и на силу голоса наёмнице не приходится жаловаться.
— Говорила же, спокойно относишься, — песок весь рассмотрен. Теперь, пожалуй, стоит взглянуть на человека.
— То общие рассуждения. На кого-то определённого — может совсем по-другому получиться.
— Или не получиться. Моё отношение к тебе не изменилось. Ты это хотела услышать?
— Теперь — да, — выражение лица Смерти — точно, только в атаку идти. Притом такую, откуда не возвращаются.
— Я не увлекаюсь такими играми, чтобы про школьные нравы не говорили. Лучше забудем и постараемся не вспоминать.
— Так, пожалуй, правильнее всего будет.
— Ладно. Давай остудим мозги самым простым способом. Пошли поплаваем.
Лежат возле носа катера. Смерть смотрит в небо. Не выносящая прямого солнечного света Марина лежит на животе.
— Как, охладилась?
— Рыб только распугали, — чуть шевелит губами наёмница, — завтра ловиться плохо будут.
