Ну, да это тот случай, когда меньше знаешь — крепче спишь.
Кроэн, ожидаемо, у себя. Везёт Марине на тех, кто в свободное время дальше своей комнаты ходить никуда не любят.
Сидит перед зеркалом, собственные косищи разглядывает.
— Привет, Марина. Не знаешь, может мне лучше косы обрезать?
— Нашла, кого спрашивать! Твоя голова, что хочешь, то и делай, только в петлю не суй. О будущем слегка подумай. В наших краях любят длинные волосы.
— Так ты против?
— Сама подумай. Я же Еггта, мне воевать идти. Там с банями напряжённо. А тебе тут жить и дальше. Деток растить, — скалится Марина.
— Я... я не думала об этом.
— Советую. Не перебьём же мы друг друга в эту войну, солдаты для следующей тоже понадобятся.
— Думаешь, будет так?
— А с чего меняться? Природа человеческая — одна из самых постоянных величин.
Но Кроэн, кажется, куда больше волнуют собственные волосы. Или просто не хочет думать о некоторых вещах.
— Софи тоже Еггта.
— Здрасьте, приехали! При всех её недостатках, я не настолько плохо о ней думаю. Пойдёт мирренов сшибать, и грива тут не помешает.
— Она вчера и так чуть самолёт не уронила.
— Так-так, а это что-то новенькое, — Марина настораживается, — Что там было?
— Я думала, она тебе говорила... — кажется, Кроэн уже не рада, что к Марине обратилась.
— Могла бы и заметить, мы не самые лучшие друзья.
— Я знаю... Но все очень волновались, когда она вчера... Как это называется? О, фигуры высшего пилотажа крутила.
— В трёх метрах от земли? — хмыкает Марина, — Ну, это она умеет, даже я такую способность за ней признаю, — говорит, а самый неудачный полёт Императора из головы не выходит. Неужели и здесь что-то подобное? Надо бы сходить, самолёт глянуть. Да и личные дела инструкторов и наземного персонала перечитать.
— Она так смеялась, когда села. Мне показалось, некоторые её убить хотели.
Незапланированная прогулка в ангар отменяется. С технической грамотностью у сестрёнки всё в порядке, иначе бы Сонька сама быстрее самолёта побежала бы Кэрдин звонить. Когда тот полёт был, Старшая Ягр нынешней должности ещё не занимала, и вообще в этом ведомстве не числилась.
Хотя сплетен про неё и Императора тогда было больше всего.
Насчёт желающих убить Софи — так таковых ровно все девчонки школы, кроме Эриды. Хотя именно разноглазую как раз Сонька и не отказалась бы прикончить.
— Так что мне с косами делать?
— Оставь всё как есть, — отмахивается Марина, — Если со мной из-за причёски сравнивать начнут — тебе это самой крайне не понравится.
— Мы непохожи и так...
— Захотят дерьмом облить — ещё и обиднее сравнения найдутся.
— Не могу понять, почему тебя очень многие считают плохой?
— Плохой, хороший... Одна из самых непостоянных в мире вещей — людские оценки. Мне ли этого не знать?
— Я не сужу об истории по романам. Не верю тому, что там про твоих предков понаписали, Марина. Если бы это было правдой, у нас такой страны просто бы не было, — искренней убеждённости Кроэн можно позавидовать. Весь вопрос в том, долго ли эта убеждённость продержится? Если она даже у Марины временами колеблется.
— А даже если бы и верила. Дело было давно, книжки про Первых есть в любом магазине. Я, в любом случае, не они. Хотя заехать чем-нибудь тяжёлым тоже могу... Сама знаешь, сколько есть рассуждений, что страна создавалась чуть ли не вопреки воле Чёрных Еггтов. Какими жестокими они были! — пафосно заканчивает Марина.
— Время таким было, — и это не дежурная фраза.
— Романы-то хорошо написаны, — пытается подначить островитянку Марина.
Но, кажется, идея из разряда мертворождённых.
— Мне вот сейчас очень хорошо. Нахожусь в месте, один из владельцев которого Еггт из Еггтов. Люди, подобное выстроившие просто не могут быть плохими. Ты ведь тоже Еггт, значит это немножко и твоя школа.
Вот тут Кроэн права и не права. Владельцем школы действительно числятся Император и Императрица, но вовсе не Саргон и Кэретта, как люди. Это не их личная собственность, а нечто, относящееся к занимаемой должности. Там ещё много тонкостей, но в одном Кроэн права — вопросами образования все Великие Еггты занимались крайне серьёзно.
Первые законы о всеобщем обучении грамоте детей без различия пола как раз они приняли. Миррены додумались распространить всеобщее образование ещё и на девочек меньше ста лет назад.
Тонкости объяснять лень, поэтому Марина бросает.
— Школа — не наследственное имущество Еггтов. Моей будет только в том случае, если я новым Императором стану.
— Такого уже очень давно не было. До Еггтов последняя женщина-Император была.
— Зато, потом сами Еггты были, — хмыкает Марина.
— Это да... У Его Величества какие-то сложности?
— Нет, со здоровьем у него всё хорошо. До следующего Великого Совета уже у нас есть шанс не дожить.
— Это хорошо. Не люблю, когда что-то в жизни сильно меняется.
— Сказала человек, у кого совсем недавно была ну очень серьёзная перемена в жизни.
— Это не перемена. Это новый жизни этап. Как взросление, как вступление в брак. Бывает у всех. Я просто очень хотела, чтобы именно этот этап начался ещё и у меня.
— Логично, — хмыкает Марина. — Войны Верховных, безусловно интересное, но крайне неприятное для жизни время.
— Вот и я о том же, — Кроэн зачем-то касается дужки очков, — Не заметила, что у меня очки новые!
Типичное девчоночье хвастовство обновками, притом важными только для неё? Нет, тут что-то другое. Она слишком умна. Мода на очки, охватившая школу в своё время давно уже прошла. Только воспоминания остались.
— Оправа вроде не золотая. И без брильянтов.
— Нет... Не в этом дело. Не знаю, поймёшь ли, ты же очень зоркая, но они мне наконец-то подходят.
— Что в этом такого?
— У меня уже несколько лет всё больше и больше портится зрение. Хотя, маленькой видела хорошо. Потом всё хуже и хуже.
— Ага. Ты просто читать научилась, ну и посадила книгами себе зрение. Знаю такие случаи, — 'и в своё время опасались, что и со мной так будет. Очкастая принцесса! Нечто новое в имперской истории'.
— Нет, у меня совершенно другой случай. Там какое-то хитрое название. Мама деньги откладывала, если бы не поступила, на будущий год всё равно бы в столицу поехали. У нас нет клиник, где такое лечат. Есть только в столице. Но здесь... Ещё на осмотре в начале года заметили, что с глазами у меня сильно не так... Свозили как раз в эту клинику. Смотрели глаза, что-то делали. Наконец-то мне нормально очки подобрали. Намучилась я с этим. Начиная от того, что дразнили постоянно. Почему люди так часто бывают настолько злы?
— Спроси, чего полегче, — хмурится Марина. Достаточно читала про школьные травли. Тут таковой даже Эр могла бы стать. Статус бы помог не очень. Были тут... Столь же высокородные, но не столь же умные. 'Чокнутая' вполне звучало. Хейс просто физически не могла быть всюду одновременно. Но, к счастью, Еггты из Императорского Дома показали зубы. Все всё поняли.
— Я же ещё и рисую. И когда уже осознаёшь, что зрение начинает уходить... Поверь, Марина, это очень и очень страшно. Дома некоторые врачи говорили, что со временем я могу ослепнуть вообще. А тут мне говорят, что я ещё расту, но в выпускном мне что-то такое сделают, что мне даже очки больше не нужны будут. Скорее бы!
— Ну, а я-то тут... Хотя, понятно, ты же считала, это в какой-то степени Еггтовская школа, и это вроде как мы отчасти мы тебе помогли? — 'хотя, это так и есть, только чуть по-другому. Деньги сюда шли и идут с отцовских, а не материнских счетов. Еггтам Кроэн совершенно ничем не обязана. Хотя, по сути дела она должна только школьную администрацию благодарить, хорошо они свои обязанности выполняют'.
— Помогли и ещё как. Это та клиника, которую Дина II основала. Она ведь ещё и создатель глазной хирургии.
— Просто не продохнуть в истории нашей страны от моих предков, — хмыкает Марина, — совсем хорошо было бы, не сожги она незадолго перед смертью приличную часть своих записей. Причём, в первую очередь, как раз по глазной хирургии. Слишком много свидетельств — умела выколотые глаза выращивать заново.
Такого до сих пор никто не может.
— Не понимаю, почему она так поступила... Она ведь и не учила никого такие операции делать. Столько бы людей испытывало намного меньше страданий.
— Потому так и сделала. Людей вообще она совершенно не любила. Только к определённым личностям привязанность испытывала. От отца слышала про бесполезность объяснений тем, кто этого всё равно не поймут 'незачем метать бисер перед свиньями'. Она путь прошла, пусть теперь другие попробуют повторить.
— Про свиней и бисер надо будет запомнить... Быть основоположником современной медицины — и ненавидеть людей. Не могу такого понять.
— Лучше и не пытайся. У великих людей в головах и тараканы водились соответствующих размеров.
— Всё равно — врач и человеконенавистничество. Как такое может сочетаться?
— Легко. Знаешь, кого никогда и ни при каких обстоятельствах ни мы, ни миррены в плен не берём?
— Не очень этим интересуюсь... Огнемётчиков?
— Этих тоже. Но в первую очередь уничтожают военных медиков. Понимаешь, почему?
— Как-то не очень.
— Противнику надо нанести максимальный урон, в том числе и путём уничтожения самых ценных солдат. А это как раз медики. Их надо дольше всех учить, и вред от них наивысший. Каждый, мало того, что сам в строю, так ещё и способен нескольких в этот строй поставить. На фронте никто из медиков своего нарукавного знака и петлиц не носит. Это называется 'нашивка самоубийцы'. За неё в плену застрелят сразу, а так есть шанс уцелеть. Их только на парадной форме и носят.
У них даже сумки с принадлежностями такого покроя, как сумка для магазинов, чтобы издалека ничем не отличаться от других солдат. Для снайперов медики мишень наивысшего приоритета.
Их, кстати, тоже в плен не берут.
Есть даже в инструкции для разведчиков. 'При обнаружении медицинского подразделения немедленно прекратить выполнение текущей задачи и приступить к уничтожению персонала'.
У мирренов ситуация аналогичная. Как результат — медики лучше всех стреляют.
— Ну, это, в общем-то, ещё с самой Золоторогой повелось. Правда, тоже неизвестно, что за оружием была её излюбленная 'Молния'. Точно не классический огнестрел.
Марина усмехается.
— У нас одна из семейных реликвий — футляр, где она одну из своих 'Молний' и принадлежности к ней держала. Как издевалась над потомками — футляр совершенно пуст. И не очень понятно, что в нём лежало. На принадлежности для любого типа пистолетов той эпохи совершенно не похоже. Широченная слишком штука была — единственное, что про неё точно понятно. Да и то, неизвестно точно, на самом ли деле она там своё оружие держала, или тоже шуточка над потомками была — пусть мозги себе поломают. Кто только голову над этим ящиком не ломал! Последние попытки уже при мне были... Знаешь, почему у нас разводят такое огромное количество крупных собак? Их можно научить раненных вытаскивать.
— Не знала про таких. Видела только тех, что старые пулемёты возят. И оркестровых ещё. С барабанами.
— Собакопулемёты ещё остались? Знала, что моряки с морпехами страшно любят всякое старьё сохранять, не знала, что до такой степени.
— Они забавные. И умные, — совершенно буднично заявляет Кроэн.
— Знаю. Каталась в детстве на таких. Бывало, щенки из одного помёта, а один таскает пулемёт, другой — людей из-под огня. Собака — не человек, другую нашивку не пришлёшь, и у мирренских снайперов собаки — тоже одна из приоритетных целей. В личный счёт идёт как вражеский рядовой.
— Жалко их... — вздыхает девочка.
— Опытных солдат жалко в гораздо большей степени. Новый пёс будет полностью боеготов через полтора-два года после рождения. Новый солдат — через два десятка лет. И то не всегда.
Лёгкую авиацию и всякие машины малозаметные с той же целью развивают — раненых быстро эвакуировать.
— Знаю. Я вертолёты спасательные видела уже. Даже на эскортных авианосцах уже появляться стали. Их, наверное, и на суше можно использовать?
— Ещё как можно, — хмыкает Марина, — флотскую вертушку армейцы на вооружение приняли, едва увидали. Мол, лучше для вывоза раненых с переднего края ещё ничего не придумали. Вертолёту даже садиться не обязательно, на висящий можно человека погрузить. Одно плохо — маловаты пока они.
— Такие вещи очень быстро, особенно в военное время, размеры наращивают.
— Здраво рассуждаешь. Последствия жизни на военной базе? Твоя сестра куда более весёлая.
— Фонариком ей в ухо посвети — луч света с другой стороны выйдет, — неожиданно злится Кроэн, — пустоголовая она просто страшно.
— Как уже сказала, мне она просто очень весёлой показалась, — 'угу, а ещё я по-пьяни с ней целовалась. И вроде бы не только целовалась. Хорошо, что она ещё сильнее меня была пьяна и вообще ничего не помнила, если не притворялась. Интересно, у Кроэн мозги бы закипели от такой новости?'
— Посмеяться она любит, этого не отнимешь, — угрюмо соглашается Кроэн, — причём в отличии от некоторых, всегда шутит совершенно необидно... Знаешь, я пыталась Золоторогую рисовать.
— В какой период жизни?
— Любимый сюжет нашей живописи за последние несколько сотен лет — 'Дина сжигает свои книги'.
Марина кривится, словно переев кислятины.
— И ты туда же... Знаешь, сколько на подобную тему я пересмотрела всякого, включая запрещённое?
— Догадываюсь...
— Видимо, плохо. Если бы заняться больше нечем было, точно бы села искусствоведческую работу писать на тему 'Образ Дины последнего периода в изобразительном искусстве'. Я столько всякого видела — она и безумна, и спокойна, как статуя. И вообще на человека не похожа. Ну, и работы, содержащие признаки всех упомянутых состояний.
— Марина, вроде бы говорила уже — в мирренскую чёрную легенду про Золоторогую я не верю, — Кроэн тоже умеет быть занудливой.
— Это какую именно? А то чёрных легенд про нас на Юге, особенно у религиозников, примерно как полный свод их законов за тысячу лет.
— Ту, где утверждается, что Мать и Дочь сами не создавали ничего, — Кроэн охотно начинает разъяснять. Похоже, раньше делать это уже приходилось, — Держали в подземельях Замка Ведьм десятки безвестных гениев, выдавая созданное ими за своё. Золоторогая не только книги сожгла, она ещё и подземелья главных башен велела затопить, всех погубив. Самое страшное её злодеяние.
Любят изучать сохранившиеся сочинения, выискивая разные стили написания. Утверждают, писалось различными лицами. Насчитывают от двадцати до пятидесяти.
Но я не верю. Чую враньё, но где именно — сказать не могу. Не настолько в документах той эпохи разбираюсь. Да и видела их только на картинках.
— И ещё, наверняка в 'Замке Ведьм' не была?
— Я не попала в ту группу. Была только в Приморье.
— У главных башен Замка подземелий нет, и никогда не было, — усмехается Марина, — Персонал, наверное, скоро уже убивать начнёт за вопросы про затопления. Да и почти всё созданное Чёрной Змеёй делалось тогда, когда Замка просто не было.
