Когда-то считала Крепость огромной игрушкой, набитой редкостями исключительно для её развлечения. Сейчас надо взглянуть на те же места уже другими глазами. Очевидно одно — многие вещи, начиная от орудий, стали казаться значительно меньше, чем раньше. Только здесь по-настоящему заметно, насколько Марина выросла.

Расстояния стали гораздо меньше. Да и крепость была огромной только по меркам своего времени — многие старые города уже тогда были гораздо крупнее.

Крепость поднялась на руинах прежней храатской столицы. От прежнего города не осталось почти ничего — только фундаменты отдельных зданий.

Сейчас модно рассуждать — Еггты сознательно уничтожали уникальную цивилизацию, снося важнейшие постройки и оставляя откровенно второсортные.

Другие могут думать, как им больше нравится, но Марина знает — дело обстоит совсем не так. Храмы Еггты сносили на самом деле.

Но среди массы документов, оставшихся от эпохи Дины II сохранился и трактат о ошибках в строительстве, написанный одним из штабных офицеров Золоторогой. В качестве примеров брались самые разные храмы недавно покорённого государства. Большинство рухнувших обрушилось без какого-либо участия со стороны грэдов. Само всё рушилось из-за безграмотности и амбициозности архитекторов.

Многое невозможно было завершить по причине недостаточной толщины стен, просто не выдержавших кровлю.

Грэдским сводам подражать пытались — но ничего не выходило. Заимствовать технологии — не хватало мозгов.

В итоге от храатов осталось намного меньше, чем от покорённых куда раньше бодронов, а они тоже в качестве соседей были тем ещё подарком.

Но они хотя бы сражались до конца. Притом изначально их было больше, чем грэдов. Пришельцы с погибшего Архипелага переигрывали организацией.

В результате правящая элита почти всех городов, а также широко практиковавшее человеческие жертвоприношения жречество, было элементарно перебито.

С ними ушли в небытие и людоедские, в прямом смысле слова, культы.

С храатами вышло по-другому. Людей они уже не ели, ограничиваясь ритуальным поеданием крови и плоти своего божества по праздникам. Но едва пала столица — начался массовый переход местных владык на сторону грэдов. Причём большинство хотело быть даже большими грэдами, чем сами завоеватели.

Вроде бы многочисленный народ полностью растворился за два поколения. Даже имён догрэдских не осталось. Это сейчас пытаются воскресить память о якобы великом народе. Приписывают ему все мыслимые и немыслимые свершения.

Многие внемлют голосам с Юга, утверждающими, что грэдов как таковых нет вообще, есть шесть или семь грэдскоязычных народностей, причём часть из них является прямыми потомками древних народов, которым завоеватели насильно навязали собственный язык.

О чудовищной жестокости центральноравнних грэдскоязычных немало всего красочного на Юге создано. Марина с этой ошибочной теорией знакома неплохо.

Как раз она сама, равно как и все Еггты прошлого, самой центральноравнинной и является.

В стране на самом деле есть определённая предубеждённость к столичным уроженцам. Как-никак, большая доля национальных богатств оседает в самом большом в мире городе.

Лозунги 'хватит кормить Столицу' даже в стенах парламента раздавались. Ладно хоть с началом войны они несколько попритихли.

Но никуда не делась идущая уже не первый десяток лет антиеггтовская пропаганда. Раньше частично шла за счёт Юга. Тех денежек сейчас нет, но рассуждения о древних и новых преступлениях никуда не делись. Верный способ парализовать волю противника, внушая, что у него в прошлом ничего, кроме преступлений, дерьма и крови не было.

Да и у власти были кровожадные сумасшедшие.

Но ведь ситуация может и измениться. И что тогда? Марина подозревает — и эти подозрения всё сильнее перерастают в уверенность — эти проблемы уже ей предстоит решать.

Причём как бы не Еггтовскими методами Великих времён.

Сейчас ситуацию в стране удалось подморозить. Но ведь очевидно, что в недалёком будущем всёопять потечёт. Причём, поток может стать очень и очень бурным, грозящим смыть многих и многих.

Неповоротливый государственный механизм пока ещё в состоянии реагировать на возникающие угрозы.

Но угрожающий скрип шестерёнок слышится всё отчётливее.

Одна грядущая проблема массовой демобилизации чего стоит. После той войны по грани прошли, с огромным трудом не допустив социального взрыва.

В этот раз уже намного больше мобилизованных. Да и образовательный уровень у них поднялся.

Глава 9.

На стене появилась 'Купальщица' Эр. Ни разу её не видев раньше, Софи сразу поняла — сестрёнка нигде против истины не погрешила. Вышло нечто, попадающее в списки произведений, известных всем.

Шедевром пока не назвать — слишком небольшому количеству лиц известно. Даже мнение судей пока ведомо только им.

Но картину ждёт большое будущее — в этом Софи не сомневается. Хотя и откровенно завидует. Разноглазая, при всех своих странностях, смогла создать нечто необыкновенное. А Софи в этом году слишком понадеялась на свой технический уровень.

Оказалось — маловато.

Слабоватое утешение — многие школьные знатоки живописи, гадая об авторстве, взялись приписывать работу как раз Софи. Хотя в эти месяцы количество знатоков живописи в школьных стенах возрастает в геометрической прогрессии.

Почему-то многим становится жизненно важно донести до окружающих собственное высокоценное мнение. Иных внимательно слушают, хотя многие критики с трудом представляют, с какого конца надлежит браться за карандаш или кисть.

Разумеется, принцесса с гордостью отказывалась, только ей никто не верил.

Инри узнали, хотя и признавали, изображён во многом собирательный образ.

Вот только помалкивать и разговаривать загадками девочка тоже умеет в совершенстве.

Кто автор — от неё узнать не удаётся.

Софи в очередной раз поражается человеческой ненаблюдательности. Могли бы заметить, сколько времени Инри проводила с Эридой. Но похоже, только Софи этот вопрос и волновал.

Появилась и другая версия, даже Софи показавшаяся обидной — предположили, что кто-то из Великих домов (Софи и Эр — в числе подозреваемых), возжелав секундной славы, просто привёз из собственного собрания неизвестный шедевр Золотого века.

Называли даже имена мастеров.

Все сходились во мнении: из выставленного в этом году, 'Купальщица' — лучшее.

Тут уже саму Эр надо винить за умение делать мастерские подражания стилю нравящихся ей произведений.

Впрочем, состояние полотна и красок наводило на мысль, что работа создана недавно.

Почти сразу появилась версия: работа — копия неизвестного шедевра, скрытого где-то в недрах одного из старинных дворцов, куда доступ посторонним крайне ограничен.

Рассказывай это про кого другого, Софи могла бы и поверить.

Что-либо в пользу разноглазой говорить тоже не хотелось, поэтому приходилось ограничиваться решительным отрицанием всех версий, что автор отношения к школе не имеет.

Вроде как соглашались, хотя видно было, только для вида, подозревая, что Софи просто сознательно скрывает собственное авторство.

Софи просто слишком хорошо знает, какие произведения в 'Сказке' хранятся. Да и каталоги коллекций Древних Домов давным-давно уже изданы. Эти коллекции десятки лет практически не пополняются — финансовое положение не то, чтобы расширяться. Ладно, хоть и не всё настолько плохо, чтобы владельцев менять.

Судя по хитрым взглядам, бросаемым в свою сторону, многие из тех, с кем сейчас общается разноглазая либо догадываются, либо просто знают об её авторстве. Саму Эр тоже частенько отирающуюся у вывешенных работ, мало кто про её мнение спрашивает. Знают же, ответ будет настолько неожиданным, что при попытке его осмыслить есть нешуточный вариант повредить себе мозги.

Похоже, только стилистику Коатликуэ узнают безошибочно. Только вот её тематика змей, черепов да вырванных сердец многих отпугивает. И в этот раз Змеедевочка остаётся себе верна.

Сама бы Коаэ тоже могла бы вызывать страх, не будь она столь миниатюрной и безобидной внешне.

Хотя, есть же весьма невысокая, но весьма грозная Марина.

У Коаэ, несмотря на всю жуть её произведений, самой по себе внушать ужас, несмотря на грозное имя, как-то не получается.

Как-то раз всех перепугать получилось у неразлучной со Змеедевочкой Динки, весьма реалистично раскрасившей себе половину лица под череп.

Пусть, это и повторение шуточки, известной ещё с Еггтовских времён, да и прошлый Новый Год многим памятен.

Кошмар произведённым эффектом была откровенно довольна. Хорошо хоть, где-либо, кроме как на своём лице, она рисовать откровенно не умеет.

Двух Коатликуэ в одном месте было бы слегка многовато, особенно для излишне впечатлительных.

Что-то пытались приписать даже Марине — скандальная выходка с 'Гибелью Кэрдин' прочно засела у многих в памяти. Другое дело -сама Марина всем говорит, что в этом году вовсе не участвует.

А чего-либо, что можно однозначно ей приписать, в наличии просто не было. Хотя бы разобрались, что 'Купальщица' и ей подобное — совершенно не Херктерент тематика.

Марина частенько мимо выставленных работ прохаживается. Посмеивается втихаря над знатоками. Иногда откровенно издевается, выдавая совершенно уж безумные теории об авторстве и тонкостях сюжета.

В очередной раз убеждается: единственная бесконечная вещь во вселенной, кроме самой вселенной — человеческая глупость.

Самое смешное — никто не пытался приписать Софи то, что она создала на самом деле. Точнее, почти никто. У Сонькиного произведения обнаруживается разноглазая — стоит, один глаз щурит, во втором зачем-то монокль.

— Ей не выиграть у меня,-вздыхает с искренним разочарованием.

— Не всё же ей первой быть.

— Она расстроится.

— Не думаю, что так уж сильно. В ваших делах, насколько я знаю, испокон веков было 'каждый сам за себя'; любителей с ножами на картины бросаться в наших краях вроде бы нет. Во всяком случае, Софи к ним точно не относится.

— Зачем ты такое говоришь?

— Затем, что достаточно знаю, как художники интриговали и интригуют друг против друга. Ты же всю жизнь собираешься в этом бульоне вариться.

— Всё-таки не хочется Софи огорчать.

'Один из признаков даже дурной влюблённости — боязнь даже ненамеренно нанести хоть какой-то вред этому самому объекту любви'.

— В чём сложность? Сняться с конкурса время ещё есть. У тебя полным-полно всего не столь проходного.

— У меня всего много. Но лучшей просто хочется быть иногда.

— Ну так будь. Я ни помочь, ни навредить не могу. Жетон с голосом за тебя я уже кинула.

— Их могут подделать...

— Очень сложно. Они же номерные. Даже под роспись выдавали... Конечно, как и всё в нашем мире, они имеют цену, и я, если бы захотела, смогла бы несколько купить. Но именно несколько. А чтобы кого-то протащить, сотни нужны. Многим в эту игру почему-то по правилам нравиться играть. Многие любят ощущать, будто от них что-то зависит.

— Можешь мне несколько таких достать? — кажется, в голову к разноглазой могут забредать и довольно опасные мысли.

— Попробую, но зачем? Уверена, за тебя и так нанесли всего возможного.

— Так я не себе...

Марина не спрашивает вертящееся на языке 'Кому?' Вопрос проходил бы по категории откровенно дурацких.

— Почему ты так уверена, будто за неё будет мало голосов? Не участвуй ты в этом году — мой бы голос, скорее всего, ей бы достался.

— Не за неё будет мало, — Эрида как с маленькой разговаривает. — За меня будет слишком много. В определённых ситуация люди часто поступают 'как все'. Здесь как раз такой случай.

— Никогда об этом не задумывалась,-честно признаёт Марина,-хотя о мощи стадного чувства знаю прекрасно. Ладно, поищу я по старым каналам эти жетоны. Не думаю, что они представляют такую уж высокую ценность. Всё равно, на первое место даже ты Соньку не вытянешь.

— Я тебе отдам всё-всё, что ты потратишь! — ещё ничего не сделано, а разноглазая уже сияет от искренней благодарности.

— Эр, ты меня явно с кем-то путаешь, — Марина машет ладонью ей пред лицом, — Тем более, ты сама не очень-то хочешь, чтобы Софи выиграла на самом деле.

— Она бы и так могла с лёгкостью выиграть.

— Интересно, как? — хотя, Марина уже догадывается, что имеется ввиду.

— Помнишь позапрошлое лето? Та картина с тобой... Там получилось намного лучше, чем-то, что вышло у меня. Она так удивительно твоё лицо передала... Жалко, что этого не видел никто.

— Ага. И ещё очень долго не увидят, — Надо же, какая Марина проницательная, всё угадала, — До тех пор, пока одна из нас не помрёт. Только тогда вторая сможет с картиной делать всё, что в голову взбредёт. Пусть только попробует эту договорённость не выполнить!

— Она выполнит, — Эрида откровенно грустит, — Ты же знаешь прекрасно. Только ещё одна замечательная вещь ещё многие десятилетия от мира будет скрыта.

— Знаешь ли, я это как-то вполне переживу. В некоторых вопросах я достаточно эгоистична. Кстати, и ты себя в аналогичных ситуациях ведёшь точно так же.

— У меня просто нет автопортретов такого уровня.

— Пока нет,-хмыкает Марина,-если появится, то сомневаюсь, что он вон на той, или какой-либо другой стенке, доступной для всеобщего обозрения, когда-либо висеть будет.

Эрида смотрит в пол. Говорит очень тихо.

— Я... я не знаю, Марина... Всё-таки я не настолько смелая.

— Так и я свою смелость далеко не во всех областях жажду проявлять. Тут Инри, возможно, оказалась храбрее меня.

Собственно, парочка жетонов для голосования у Марины и так имеются. У неё всегда есть некоторый запас вещей, имеющих хождение только на территории школы и бесполезных за её стенами.

Включается иногда некий аналог инстинкта хомяка, тащащего всё в свою норку. Ей предложили, она и отказываться не стала, благо запросили немного — по пачке гербовых сигарет, к которым у Марины неограниченный доступ. Из МИДв привезут любое количество по первому запросу.

Но на тот момент у Херктерент просто был запас.

Слухи, что кто-то в школе покупает нечто, имеющееся у многих, но не особенно нужное, распространяются со скоростью, немногим уступающей скорости света.

Тем более, когда точно известно: покупатель — человек с немалыми средствами. Народ весь достаточно взрослый и практичный. Интересовались в основном деньгами — никто не откажется получить самую ходовую купюру фактически ни за что.

В общем, к позднему вечеру запас Марины увеличился с двух до пятидесяти трёх жетонов. Марина помнит, сколько голосов в своё время получила сама, и понимает — даже одновременный вброс такого количества голосов ситуацию в пользу Софи вряд ли изменит. Пусть разноглазая порадуется.

Надо ещё решить, сообщать ли Соньке или нет, как ей популярность накручивали?

Да и сама разноглазая — если уж сообразила, что можно голосовать нечестно, то из соображений поддержки Софи ей вполне может взбрести в голову подкупить судейскую коллегию, чтобы главная школьная награда к сестрёнке ушла.