— Нет, — Марина откровенно напоказ к бутылке прикладывается, — можешь идти.
Странный взгляд на прощанье Осень всё-таки, бросает.
Слезать с балюстрады Марина не спешит. Хейс подходит сама.
Херктерент скалится:
— Поругались?
— Нет. У нас полностью гармоничные отношения.
Марина взбалтывает бутылку.
— А я уж понадеялась!
— Собственное счастье не построишь на зависти к чужому.
— Сама-то счастлива?
— Я — да, а вот ты, я вижу, не особенно.
— У каждой — свои критерии счастья. Может, мои не совпадают с твоими?
— Мои — не секретны. Говорила, кажется, про треугольник. Должен быть у каждой. Три вершины. Любимый человек, дело, какому отдаёшься без остатка. В треугольнике сумма значений всех углов всегда даёт сто восемьдесят градусов. В жизни лучше всего, когда треугольник правильный. Когда и углы, и стороны равны. Тогда человек в абсолютной гармонии и с миром, и с собой. Чаще бывает, один угол имеет больше других, собственно, многие так и живут. Но когда треугольника нет — тогда самая грустная ситуация.
— Хочешь сказать, правильный треугольник у тебя, неправильный у меня?
— Неправильный — у Эриды. Я что-то могу про любую сторону сказать. Неправильный — у Софи.
— О как! И в какую сторону перекос?
— Сама как думаешь?
— Этот перекошенный угол на меня смотрит.
— Может, я и угол, но у меня или у неё есть и два других. А у тебя — только один. Как-то просматривается второй, но по-настоящему ты не увлечена ничем, близкого человека и вовсе нет. И ты не намерена достраивать эти углы, особенно, вовсе отсутствующий.
— Так и имеющиеся не у всех и не всегда правильно построены. Иногда рушатся, приходится новые строить...
— Именно так, — кивает Хейс, — наверное, потому и не слишком велико количество счастливых людей. Если что-то рухнуло, особенно впервые, заново выстраивать стороны и углы сложнее всего.
— Ты философом стать не думала? А то в древности думали, что с помощью геометрии всё, что угодно можно описать.
Хейс весело усмехается:
— Нет, Марина, я слишком техник по складу ума. Философии так... Лёгкий налёт, чтобы личность была гармонично развита... Знаешь, ещё почему я счастлива?
— Только если без анатомических подробностей на какие участки тела чем лучше воздействовать. Мне достаточно рассказов сестрёнки и разноглазой.
Хейс весело смеётся:
— Я совсем о другом, но если хочешь, и об этом могу рассказать... Ничего плохого в этом не вижу, кроме хорошего.
— Ты что-то о причине счастья хотела сказать.
— Мы развиваемся, стремимся быть всё лучше и лучше, не застываем на одном уровне и не сползаем вниз. Мы словно тянемся друг за другом. И никто не может никого перегнать. Стремление лучше быть — оно на самом деле, прекрасно.
— Рада за вас. Но мне не надо свой уровень до чьего-то подтягивать, так же не нужно, чтобы кто-то гнался за моим. Я самодостаточна. И с любыми сложностями справлюсь сама.
— Я не о сложностях, я о хорошем. И понимании того, что дальше всё будет только лучше и лучше. Ты слишком гордая, но человек — не одиночный хищник. Без себе подобных не может жить. Ты сознательно закрываешь для себя одну из важнейших частей отношений между людьми. Боишься неудачу потерпеть...
— Скорее, боюсь, что меня обманут. Сама знаешь, люди хуже всего прощают личное предательство.
— Это так, но в отношении себя ты сгущаешь краски. Не хочешь никому по-настоящему довериться.
— Мне подпорка не нужна. И сама я ей быть не желаю.
— Я не об этом. Вспомни древние парные статуи. Каждая — законченное произведение. Но одновременно, они немыслимы одна без другой. Вот у меня с Софи сейчас примерно так ощущаю. Мы обе — цельные, вполне сформировавшиеся личности. Но вместе мы можем гораздо больше, чем по отдельности.
— Ты умеешь рисовать в рамках школьного курса, у Софи в тех же рамках физика и математика. Чем же вы можете друг друга дополнить?
— Поддержкой, придающей сил. Ели одна в чём-то сомневается, есть другая, кто скажет, как верит в её силы, и что всё у неё получится. Пока это прекрасно работает.
Марина голову на бок склоняет:
— В случае с тобой и Софи я ещё готова поверить, слишком уж обе вы уникальны. Но с другими это работает гораздо хуже. И меня инстинкт самосохранения заставляет в каждом подозревать желающего улучшить свой статус и состояние за мой счёт. Я не жадная, но я и не разноглазая.
Хейс усмехается:
— Знаешь, Софи говорит почти тоже самое, но немного не так 'Я щедрая, но я не разноглазая'.
— Не вижу особой разницы.
— Но она есть...
Марина зевает:
— Если увижу, то расскажу. Пока разницы нет совсем. Эр много тратит, но если на число лиц поделить, получиться не так уж много на каждую. Вряд ли сильно больше, из расчёта на одну, чем тратится на тебя. Правда, ты жадностью не отличаешься.
Хейс качает головой:
— Я помню, ты любишь царапать окружающих шипами своей брони. Могла бы даже не намекать, будто в наших отношениях какую-то роль играет материальная составляющая. Люди очень не любят, когда их обвиняют в том, чего они не делали. Я не думала, будто у меня могут быть какие-то отношения с принцессой. Это Софи нашла меня. И влюбилась. Так, как умеет только она...
Или тоже думаешь, что я тоже к охотникам на статус принадлежу?
— Не думаю. Но переживать о не сложившийся жизни лучше за рулём 'Гепарда', а не на скамейке в парке.
— У меня жизнь складывается самым лучшим образом. Огромную роль в этом сыграл Императорский Дом и играет лично Софи. Вот только не пойму, зачем мне 'Гепард', я это, в первую очередь, я сама, а не моя машина. Но я ведь и одна проживу. Всё-таки, не человек-украшение. Сама кой-какое положение в стране смогу занять. Способности и знания — тоже ценность. И немалая.
Марина кисло усмехается:
— Следует признать, несмотря на изменившиеся обстоятельства, каких-либо противоречий между нами не было и нет. Вряд ли ты с Сонькой когда-либо станете шеи друг другу сворачивать. С остальным и без меня разберётесь. В первую очередь, с анатомическими подробностями. В общем, моё мнение о тебе ни в какую сторону не изменилось. Как-либо мешать вашим отношениям я не собираюсь. Мне они совершенно не мешают.
— Спасибо, Марина. Ты по-прежнему остаёшься самой собой. Надеюсь, так же будет и в дальнейшем. Но всё-таки, попробую дать тебе совет. Поверь, самой будет лучше, если послушаешь.
— Уже слушаю, и очень внимательно. Блокнот принести?
— Думаю, запомнишь и так. Попробуй влюбиться в кого-нибудь. Мир станет совсем других.
— Пятый, — устало вздыхает Марина.
— Что пятый? — не понимает Хейс.
— Ты пятый человек, кто лезет ко мне с подобным советом после Соньки, разноглазой, Сордара и Кэрдин. Плюс ЕИВ, проводивший брачные переговоры, хорошо хоть с моего ведома. Да намёки всякие с самого Юга... Вы, что там сговорились против меня?
Глава 66
Марина идёт, никого не трогает. Писк рации и с одного из постов охраны сообщают, что её Дина разыскивает. Марина сказала, что к посту подойдёт. Кошмар верна себе, лёгких путей не ищет, вместо того, чтобы найти рацию, и напрямую вызвать Марину, Динка решила пойти дальней дорогой. Будь Марина не в настроении, Кошмар бы могла её очень долго искать, ибо о местонахождении Марины сообщили бы только пожелай этого она сама. Что у этого неугомонного стихийного бедствия могло произойти, раз Марина срочно понадобилось? Всё-таки Кошмар предпочитает разыскивать Херктерент лично, тратя время и энергию. И чем дольше искала, тем радостнее при встрече.
На этот раз ничего не происходит. Едва взглянула на подходящую Марину. Плечи опущены, смотрит в пол. Да чуть не плачет!
— Что случилось? — вопрос не столько к Динке, сколько к охранникам.
— Спрашивали. Не говорит. Только вас попросила вызвать и молчит всё время.
Что же могло произойти? Со вчера, кончившегося уже сегодня не так много времени прошло. Кошмар светилась обычной жизнерадостностью, а сейчас выглядит совершенно убито.
Марина на всякий случай, машет рукой пред лицом Кошмара, раздумывая, не пора ли медиков вызывать. Вроде как день не слишком жаркий, на солнце перегреться ещё некогда. Хотя, это же Динка, чтобы во что-то вляпаться, ей много времени не надо.
— Дин, это я, Марина. Я тут. Зачем искала?
Кошмар вскидывает голову. По крайней мере, взгляд вполне осмысленный. Шмыгает носом. Действительно, вот-вот заплачет. Недолго думая, Марина хватает Кошмар за руку и утаскивает за собой. Всяких скрытых живыми изгородями беседок на территории Резиденции множество.
Встряхивает Динку за плечи.
— Повторяю вопрос. Что случилось?
Фантазия у Марины богатейшая, но её решительно не хватает на представление того, что могло бы с Динкой в Резиденции произойти. Тревогу объявлять ещё рано, в противном случае это гораздо раньше охрана сделала бы.
Разрыдавшись, Кошмар бросается обнимать Марину.
Тут тряси, не тряси — не поможет. Приходиться усадить Кошмар и, сев рядом, начать успокаивать. Первое слово, что удаётся расслышать 'Эорен'. Марина знает, ночью прилетела сестрёнка, значит и Эор тоже.
Тут же с ней связывается. Но та отвечает своим обычным голосом. Хвалёная интуиция подсказывает, о расстроенной Динке лучше пока не говорить. Ибо при условии нахождении в одном месте Марины и Эор, Кошмар всегда сперва отправлялась к сестре, а потом к Марине. Тут не надо особо умной быть, чтобы понять, причина расстройства как раз Эорен, хотя сёстры поссорились впервые на памяти Марины. Интересно, что не поделили? Притом, в крайне тяжелой для Кошмара форме. Особенно если учесть, что Кошмар любит сестру. Эта Марина старшей никогда не восторгалась, а у Динки чуть не щенячья привязанность и обожание.
Запас любых жидкостей в человеческом теле — конечная величина. Тем более тут и тело не особенно большое.
Вскоре Динка смогла аж три связанных слова сказать.
— Эорен меня предала!
Тут уже Марина на некоторое время утрачивает способность соображать. До сегодняшнего дня в отношении Утренней Звезды даже слова с негативным оттенком не использовались. И тут сразу такое. С чего бы это... Хотя мозги достаточно быстро начинают работать снова.
Дано: Софи, Эорен, экипаж самолёта, удалённый остров, много вина и чего покрепче. Что могло получиться у Эор с Сонькой, или, скорее всего, одной из лётчиц — догадаться несложно. Результат немного предсказуем. Эорен с кем-то в обнимку проснулась, вернувшись в Резиденцию решила продолжить понравившийся процесс. Соньку Марина уже видела, значит один из трёх вариантов остаётся с кем Эор, или все три варианта одновременно. Динка некстати, обратное бывает крайне редко, сунула нос и сейчас впервые в жизни страдает от приступа ревности. Могло бы быть смешно, если бы не было грустно, учитывая крайнюю иррациональность этого чувства.
Марина может выяснить, кто именно у Эор, но не хочет. Пусть Кошмар сама выразит отношение к происходящему. Утренняя Звезда крайне неуверенный в себе человек с заниженной самооценкой. Близкие контакты таким людям крайне полезны в том числе и для поднятия самооценки. Ибо Эор точно хорошо поездили по мозгам и ушам насчёт её непривлекательности. Так старались, что она поверила. Ну, а теперь, в обратном убедилась.
— Я что-то не поняла, что именно Эорен сделала? Насколько я знаю, тебе присяги она не давала, так что и предать не могла.
— Она... она... она как Эрида стала, — выпаливает Динка.
— Эор уже довольно давно взрослая, может спать с кем ей захочется.
— Ты её не осуждаешь?
— Хм. А за что? Как по мне, ей с кем-то покувыркаться крайне полезно.
Динка надуто скрещивает руки. Смотрит надуто. Хорошо, она не умеет подолгу на одной эмоции сосредотачиваться.
— Но она же теперь будет с ней!
— Сомнительно, что ей это помешает общаться с тобой. Как-то нормально, что у взрослого человека в жизни появляется кто-то... Может тебе самой стоит вокруг смотреть повнимательнее?
— А зачем? — Кошмар искренне недоумевает.
— Ну... Ты хотя бы знаешь, как подругу Эорен зовут?
— А зачем?
Марина щёлкает Кошмар по носу.
— Хотя бы затем, чтобы дразниться. Да и тебе ли Эорен осуждать? Ты же с Коаэ весьма близко общалась не то что при мне, а как бы не при всех, кто после художественного конкурса в горячих были.
Динка даже не смущается. Главным образом потому что не умеет.
— А что такого? Я же дружу с ней, можно и поиграть.
— Тебе можно, а Эор нельзя?
— Но она же раньше...
— А теперь захотела. Всем только лучше. Хотя бы ночами станет высыпаться, а то я знаю, как ты любишь с ней поболтать.
— Её теперь вместо меня будет кому донимать.
— Дин, завидовать нехорошо. У тебя есть Коаэ, и ты можешь поговорить с Эридой... Да и в школе тебя по-моему, кто-то будет ждать. Насколько я мальчиков знаю, сразу с двумя девочками ни один не откажется...
Динка уже вполне шутя замахивается кулачком. Марина замах перехватывает. Так они и раньше играли.
— С Эр не хочу, — дуется Динка, — она любит, когда смотрят. И сама любит смотреть.
— Законом не запрещается, — хмыкает Марина, — Даже вполне легально можно зарегистрировать общество любителей таких зрелищ.
— Всё ты на эту тему переведёшь!
— Не будем забывать, кто начала. Ещё недавно на тебя глянув, можно было подумать, тебя убить хотели.
— Но я правда испугалась. Захожу, а они... Ну, как подруги с одноимённой картины... Вместе спят.
— Тебя стучаться не учили? Не говоря уж о том, что на двери есть звонок, внутри — телефон, а у самой Эорен — рация, причём пищит она очень громко, кого угодно разбудит.
— Но там же Эор живёт, а она сразу сказала 'приходи, когда хочешь', — логика Кошмара совершенно непрошибаема.
— Где здесь про то, что стучаться не надо?
— Теперь придётся, — трагически вздыхает Кошмар.
— Рацию найти не проще? Эор всегда с ней ходит. Да и телефоны много где стоят.
— Спит она всё равно без рации, — логика Динки, как обычно, кошмарная, — Да и я бы всё равно её увидела. Если бы она где-нибудь не спряталась.
— Кто?
— Подруга. Не рация же.
Такое мышление — точно влияние разноглазой. Кошмар снова дуется.
— Совсем она теперь обо мне забудет! Я думала, она до конца лета со мной будет.
— Эорен никуда уезжать не собирается.
— Но с ней теперь эта...
— Ты её хоть рассмотрела?
— Не очень, только заметила, у неё здоровый клык на шее и что-то вроде мирренского символа веры.
— Вряд ли кто-то, кроме южанки этот символ на себя оденет. Среди лётчиц есть одна настоящая мирренка. Думаю, это она.
— Как такую можно к моей Эор подпускать! — пыхтит Кошмар.
— Её когда-то ЕИВ сюда взял. Осмелишься его выбору не доверять?
— Не осмелюсь, — с придворным произношением отвечает Динка.
Марина только усмехается, Кошмар тут же новую претензию находит, будто Херктерент имеет какое-то отношение к произошедшему.
— Они же старые все, лётчицы эти... Получше никого найти не могла.
— Насколько я помню, каждой из них около тридцати. Они не старые, они опытные. В любых вопросах. Красивой быть можно и будучи гораздо старше. Вспомни Кэрдин.
