— Ты уверена, что стоит так поступать?
Взгляд Ягр мало кто может выдержать — Софи не из их числа.
— Знала, куда и зачем идёшь. Садись!
Кэрдин напротив усаживается. Меню перед ней словно по волшебству появляется. Ягр вскидывает руку.
— Не надо, принесите мне того же, что и миленьким девушкам.
Как только остаются втроём, неожиданно весело заговорщически подмигивает Софи.
— Не пытайтесь притворяться. Всё равно не умеете. Счастливые слишком. Я ещё не позабыла, как влюблённые выглядят.
Сколько раз уже такое бывало — испытываемый к Ягр страх пропадал после её первых слов. Кэрдин сразу же отвечает на незаданный вопрос.
— За твоими перемещениями вне школы наблюдают. Для тебя нехарактерно вот так резко с места срываться и вот так, в чём и была из точки один в точку два, мчаться. Для неё, — кивает в сторону Хейс, — крайне нехарактерно принимать в 'Доме у Замка' гостей. Проще говоря, она этого не делала ни разу. Сразу отпал вариант, что на этой территории встреча с кем-то третьим запланирована. Да и ты несколько дней исключительно по одному номеру часами разговаривала. Довольно очевидно, что жаркая встреча именно между вами двумя намечается.
Софи промолчала. В общем-то, знает, её телефонные переговоры фиксируются. Не хочется знать, записываются они или нет.
— И что скажешь? — холодно осведомляется принцесса. — Как человек, а не как министр.
— За двоих сразу отвечу. На наши интересы ваши чувства никак не влияют. В политическом смысле контакт такой близости с человеком из народа скорее выгоден, нежели нет. Среди Великих Домов и вовсе внимания не обратят. Там даже модно подобные связи поддерживать. Особенно среди мальчиков. Тут я даже за, ибо там и так вырожденцев полно, а с этим они и вовсе кончатся в обозримом будущем. У меня только меньше забот будет. Кэретта со своей установкой на рождение ЕИВ детей — скорее исключение, нежели правило.
— Я, в любом случае, ещё лет десять рожать не собираюсь, если ты об этом.
— Да и у меня примерно аналогичные планы, — замечает Хейс.
Кэрдин усмехается:
— Хорошо, развитие медицины пока не позволяет женщинам рожать совсем уж без участия мужчин. По крайней мере, биологический материал ещё требуется. Технически уже ясно как можно и вовсе мужчину исключить из процесса воспроизведения. Впрочем, вынашивание одной женщиной ребёнка другой с медицинской точки зрения уже возможно, вопрос находится в рамках законодательного регулирования.
Хейс почему-то переглядывается с Софи. Обе глуповато хихикают.
— ЕИВ знает?
— Разумеется. Узнал даже раньше меня. Своя сеть осведомителей и техническая разведка у него тоже есть.
— Что сказал?
— Посмеялся.
— То есть, реакции никакой не последовало?
— Почему? Он на родном языке изволил выразиться, — Кэрдин на русский язык переходит, благо все трое в той или иной степени им владеют:
— Это даже хорошо, что она с девушкой встречается. По крайней мере, залёта точно не будет. Чем скорее перебесится — тем лучше.
— Высокого же он обо мне мнения! — хмыкает Софи. — Думает, будто я могу забеременеть по незнанию.
— Люди склонны проецировать события своей молодости на последующие поколения. Когда он был не здесь, такие вещи были весьма распространёнными. Просвещение в определённых вопросах там по всему шарику хромало на множество лап. Насколько там связи между девушками не одобрялись — отдельная история.
— Притом крайне грустная, — усмехается Софи, — Но, опять же, как ЕИВ по-русски выражается, 'здесь вам не тут'. Кэретта знает?
Кэрдин флегматично глоток вина отпивает.
— Её следует ставить в известность только о вопросах, касающихся её собственной безопасности. Данный вопрос к таковым не относится, но уверена — её известят, если не известили уже.
Софи кивает Хейс.
— В ближайшее время можешь дождаться приглашения от Императрицы. Рэдой она вполне интересовалась. Хотя она всего-то Марине чувства разбила.
— За такое, вообще-то, бывает, убивают, — скучно сообщает Кэрдин. — Марина на эту Рэду не озлобилась. В противном случае её бы могло уже не существовать. Кэретта крайне болезненно воспринимает, когда оскорбляют ныне здравствующих Чёрных Еггтов.
— Ты её по-прежнему не любишь.
— Я не 'ведьма', чтобы всем нравиться. Она — тем более.
— И много чьё существование она прекратила? — Софи за мать всё-таки обидно, хотя и сама о ней придерживается близкого мнения.
Кэрдин улыбается просто обворожительно. Понятно, почему её зовут 'Чёрной жемчужиной'.
— Исключительно в рамках действующего законодательства она с довольно большим числом людей расправилась. Последствиями судебных разбирательств были в том числе и самоубийства. Именно на такой результат она и рассчитывала.
— С тобой стоит немного пообщаться — много нового о вроде бы знакомых людях узнаёшь...
— Бестия я или кто? — небрежно бросает Кэрдин по-русски. — Хейс, ты личность весьма языкастая, так вот не советую с Кэреттой ссориться. Злопамятности в ней больше, чем во всех остальных в этой семье, вместе взятых. Факт твоих отношений с Софи её совершенно не смутит, но если ты ей как человек не понравишься...
— С большой высоты очень больно падать, — пожимает плечами Хейс. — Я уж постараюсь на этой высоте задержаться... Всеми возможными способами.
Софи в кулачок прыскает.
— Это хорошо, что у тебя и другие способы есть, — с совершенно незлой улыбкой Кэрдин попивает вино, -чтобы наверху удержаться, кроме красоты, молодости и связанных с этим способностей. Я знаю, к работам над чем тебя привлекают. Ты очень перспективной считаешься. И это с твоим статусом никак не связано.
— Ох уж статусы! Люди до сих пор из-за них, случается, жизни лишаются.
— Куда веселее, иногда даже мне, бывает, когда со статусом ошибаются.
Хейс усмехается.
— Знаю. Лично многократно сталкивалась.
— О тебе неофициально через моё ведомство справки навести пытались. Личные контакты с различными значимыми людьми у многих имеются. Но тут сами знаете, какие уровни затрагиваются. Мне о любом интересе к тебе докладывают, — хитрый смешок, — ответы их, думаю, вполне удовлетворяют, и только интерес подогревают.
— Как так? — Хейс искренне недоумевает.
— А вот так! Твоя биография теперь секретной является. Для доступа к ней требуется высший уровень допуска. Таковые тобой пока не интересовались.
— Да как-то обойдусь без таких интересующихся! За единственным исключением, — нежно гладит руку Софи.
Кэрдин переводит взгляд с одной на другую. Весело осведомляется:
— Софи, ты правда, по-настоящему влюбилась?
— Что, не очевидно?
— Я слишком хорошо помню, кто твоя мать, и насколько она хорошо она умеет притворяться. Вот твоя возлюбленная фальшивить совсем не умеет.
— Ты это уже говорила.
— Знаете, юные леди, я такое количество раз видела, как самые глубокие и искренние чувства разыгрывают, в том числе, и девушки друг к другу, что не сразу поверила в настоящие. Ты совершенно не умеешь соблазнять, Хейс. Во всем известные игры не играешь. Просто любишь...
— Это так заметно? — показалось, грубовато. Хейс тут же поправляет. — Как у меня чувства проявляются?
— Вообще-то очень. По крайней мере, для меня.
— Не думала, что никаких препятствий не встретится...
— От кого? — усмехается Кэрдин. — ЕИВ своё мнение озвучил. Препятствовать не собирается. Мне лично ваши отношения никак не мешают. Вряд ли когда-либо поссоритесь. Спокойное и безопасное будущее ты себе обеспечила.
— Со спокойствием я плохо сочетаюсь.
— Я знаю! — подмигивает Кэрдин. — Уверена, что твоя связь с Софи будет далеко не самым значительным, что ты в жизни совершишь в жизни. Кстати, в определённых кругах даже ставки принимали, принимали, кто у тебя, Софи, по настоящему первым или первой окажется. Вы же все друг друг друга знаете...
— И кто выиграл?
— Все проиграли. На тебя, Хейс, даже не ставили.
— Вот это даже обидно, — усмехается рослая красавица.
Проводив Кэрдин взглядом, Хейс смеющимися глазами смотрит на Софи.
— Знаешь, вблизи она совсем не страшная. Ещё утром я несколько её опасалась.
— Ты же с ней вроде бы уже виделась.
— Было дело, я тогда во многом воспринималась как сопровождающая Марины и Эриды.
— Думаю, сопровождающую от друга она отличить в состоянии.
— Уже и приключения начались! Ещё совсем недавно переживала, что ничего не происходит. Ну, а теперь...
— Разве Кэрдин — приключение? — недоумевает Софи.
— Ещё какое! Ты разве не знаешь, как Ягр в Университетском районе боятся? Притом, на всех уровнях. Знаю некоторых, кто говорят, что боятся умереть, если она на них посмотрит.
— Видимо, боятся, потому что Кэрдин крайне не любит, когда средства нецелевым образом расходуются.
Хейс трётся носом о нос Софи.
— Милая, ты удивительно проницательна.
Софи слегка отстраняется.
— Не люблю на людях слишком уж откровенно чувства демонстрировать, — хотя сама Хейс по бедру гладит, хотя со стороны этого не видно.
— Настолько хочется?
— Ты как думаешь? Домой бы поскорее...
— Так можно и побыстрее... Это же ещё и гостиницы высшего разряда. Снимем номер на верхнем этаже. Символ состоявшейся жизни — пить там вино, глядя на Столицу у твоих ног. Там роскошь — немыслимая.
— И это принцесса говорит?
— Именно принцесса. И самую капельку — архитектор и художник по интерьерам.
Хейс вздыхает:
— Пошли, снимем. Чувствую, ещё немного, и на людях какие-нибудь глупости делать начну.
Софи кладёт Хейс голову на плечо.
— Посидим немного. Подумаю, каких глупостей ещё с тобой не делала.
— Так всё, что угодно можно! — в глазах Хейс озорные огоньки играют.
— Ладно, на месте чего-нибудь придумаю. Но знаешь, чего я точно хочу?
— Я не настолько умею твои желания предугадывать...
— Поносишь меня голенькую на ручках?
— Конечно, миленькая, ты такая воздушная...
Обнажённая Хейс стоит с бокалом вина у окон выше человеческого роста, разделённых лишь тонким переплётами. Смотрит вниз. Лежащая на ковре из шкур Софи , приподнявшись на локте, откровенно любуется открывшимся видом на город и совершенством форм человеческого тела.
— Твоя линия бедра и форма ягодиц просто потрясающая...
— Самой нравится, — бросает Хейс не поворачиваясь, но Софи чувствует — возлюбленная улыбается.
— Как тебе столица у твоих ног? Нравится?
— Мне больше нравится живущая в Столице, что бывала между них.
Софи дурашливо хихикает.
— Многие писали, что вот так на Столицу глядя, ощущают себя завоевателями.
— Я не завоеватель, я созидательница. Большинство людей могут быть либо тем, либо другим. Это только у вас и в то, и в другое хорошо получается.
Хейс совсем как островная танцовщица поводит бёдрами. Софи обожает смотреть на эти её движения. Но встать и прижаться пока не хочется.
— С ума я кажется, от тебя начинаю сходить, — опустив руку с бокалом негромко говорит Хейс. — Знаю, изображения Членов Дома как украшения использовать запрещено. Иначе бы кулон с твоим профилем бы заказала и на шею повесила. Не снимая бы носила.
— Спасибо, идею подала, твоё-то изображение носить можно.
— Но не зря говорят, что я умная. Делают кулоны в виде женских торсов. Там голов нет, только тело. Ты немного подержишь — и словно тебя часть навсегда со мной будет.
— Я тебе камею такую подарю. Там даже похоже. Пупок проколи и там повесь, чтобы совсем близко было.
— Ты правда этого хочешь?
— Насчёт камеи — не шучу. Насчёт остального, — Софи звонко смеётся, — носи, где тебе больше нравится. Но лучше, конечно, не в пупке, а на цепочке на талии.
— У меня такой нет, но раз ты хочешь, то у меня такая будет.
— Как камею пришлю, только в этой цепочке меня и встретишь.
— Хорошо...
Подойдя и приподнявшись на носках, Софи сзади обнимает Хейс.
Глава 30.
Эрида лежит, уткнувшись лицом в подушку. Плачет. Да нет, самым настоящим образом рыдает. В таком состоянии приходилось видеть считанные разы в жизни. Марина оказывается рядом. Кладёт руку на плечо.
— Что случилось? Как звать смертника, что тебя обидел?
— Со-фи, — всхлипывает Эр, — почему она с ней, а не со мной? Я же лучше.
— Спроси что полегче, — охватившие сестру чувства и у неё вызвали крайнее недоумение. Хотя ещё летом эти двое друг на друга странновато посматривали. Сонька устала выбирать и ход конём сделала? Умнее ничего не придумывается.
Эр садится. Заплаканный разноцветный взгляд по-настоящему бьёт по мозгам. Чтобы пропало это выражение, действительно можно пойти на амбразуру.
— Я же лучше, — зачем-то повторяет, не переставая всхлипывать.
— Чем лучше? — язык Марины в очередной раз опережает мозги. Хотя, если знаменитую Херктерентовскую логику включить, как раз Эр в физическом плане очень здорово проигрывает Хейс. Впрочем, она и сейчас у любой девушки с лёгкостью вызовет приступ чернейшей зависти гармоничностью и совершенством своих форм. Нету перекосов в какую-либо сторону, как, допустим, у Рэды. Рост выше большинства мужчин, а ничего мужского в облике нет. Ни единой чёрточки. Как говорится, девушка красной тушью.
— Я красивее, — про специфическую логику Эр тоже не стоит забывать, — моложе, — ну, с этим не поспоришь, — уверена, куда опытнее в определённых вещах, — ну, тут просто проверять и сравнивать не хочется, — плюс я ещё и очень богата, понимаю, в случае Софи это всего лишь ягодка на торте, но обидно всё равно.
— Но полюбили не тебя.
— Не меня, — всхлипывает. — Сделаю я им что-нибудь!
— Даже не думай!
Эрида качает головой:
— Мама умерла, дав мне жизнь. Я для себя давно решила — никогда не буду делать людям больно. Хотя, — всхлип, — иногда и хочется некоторых просто убить, — зубки аж сцеплены.
— И получишь одного или нескольких человек, кто тебя искренне возненавидит. Думаешь, Софи понравится, если что-то случится с Хейс? Или мне, если что-то произойдёт с Софи?
— Не говори так, Марина, — снова всхлип, — сама же знаешь, я никогда ничего такого людям не сделаю. Но я тоже живая. И мне очень-преочень обидно и больно, — зубки сцеплены, кулачки сжаты, глазки зажмурены.
— Ревность — скверное чувство.
— Знаю, что плохое. Но мне ведь тоже плохо!
— Как ЕИВ выражается, 'насильно мил не будешь', — хмыкает Марина.
— Как ты подумать могла о таком Марина? — от обиды даже слёзы высохли. — Я никогда даже не заставляла. И не буду этого делать никогда.
— Я знаю.
— Но мне обидно.
— Не пыхти. Я тоже не люблю, когда ты плачешь.
— Но я не могу ничего сделать. Как представлю их вместе — слёзы сразу наворачиваются. Была у неё, рисунки эти видела. Они там повсюду, — всхлип.
— Ты к Софи ходила?
— Ну да, как только она уехала. Я ничего-ничего не взяла. Посмотрела только. Очень сильно расстроилась.
Вот так так! Эрида заходит к кому-то без разрешения. Нечто новенькое. И не слишком хорошее. При всех своих странностях, где её, а где чужая вещь помнит чётко. Поневоле вспомнишь, что она и в ядах хорошо разбирается. Одно хорошо — врать не умеет совершенно, и если что-то плохое замыслит, обязательно проболтается.
