Но вот сейчас включился естественный процесс. Или он вовсе не включался? На фактически завершившуюся перестройку организма уже сложно что-либо списать. Да Марина и раньше-то на перестраивающееся состояние почти ничего не списывала.
То, что Соньку вчера спрашивала — вопрос из тех, что задают, прекрасно зная, ответом будет 'нет', а не из желания что-то увидеть или сделать.
Равно как и всё виденное у разноглазой, оставалось просто картинками, не вызывавших желания что-либо проверить, благо, всегда были, да и сейчас есть, возможности с кем. Начиная с той же Эриды.
Но с какими-либо неосознанными желаниями плохо на уровне полного отсутствия. Насколько это нормально, особенно, если вокруг это сжигает всех. Да ещё сезон соответствующий надвигается с неотвратимостью стихийного бедствия. Первые симптомы приближения весны точно Соньку очень здорово зацепили. Или тут в чём-то другом дело?
Марине не нужно самоутверждаться за счёт наличия кого-то рядом. У неё танк для самоутверждения есть. Даже не один. Хотя, понятно, речь несколько о другом идёт. Но никто из так называемых красавчиков ей хоть сколько привлекательным не казался. Многие почему-то содержали множество девичьих черт, почему-то казавшихся большинству девушек крайне милыми, и вызывавшими стойкое отвращение Марины. Вплоть до неосуществлённых угроз изуродовать некоторых. Более того, из тех, кто, в силу пребывания на одной территории, не мозолил ей глаза, никого видеть совершенно не хотелось. Да и те, кто мозолили, практически не помнили, что Марина другого пола, да и она была такого же мнения о них.
До недавнего времени, всё всех устраивало. Недавно Херктерент стала задумываться, что правильно, а что нет. Точнее, не стоит ли некоторые правила игры подкорректировать. Хотя бы из-за того что она сильно не Софи, всю жизнь по этим другим правила, жившая. И уж, тем более, ни Эр, вообще неизвестно, знающая ли слово 'правила'. Самой себе не больно-то хочется признаваться, но некоторые из её подруг выглядели куда привлекательнее чьих-либо повышенной близости друзей.
Известные Марина варианты взаимоотношений её саму не устраивают совершено. Список причин — чудовищно длинный, начиная от странно выстроенных семейных отношений, полузабытых детских страхов, крайней агрессивности самой Марины и много чего ещё.
Вот только назревает главный вопрос: надо ли что-то исправлять? Раз что-то работает, то стоит ли это трогать? В отношениях с людьми и неё преобладают различные виды нейтралитета. Друзей в принципе не бывает много. Знает кучу случаев, когда возможно использование каких-либо официальных и не вполне, видов субординации. Благо, сходство школы с крепостным полком довольно велико. Особенно по степени оснащения всем, что надо и не вполне.
Только вот не разобраться Марине, что является первичным, а без чего и обойтись можно?
Это не те дела, с какими стоит к Кэрдин обращаться. Точнее, не первоочередные. Как только на недавно заданные вопросы будут получены ответы, так сразу и обратится. Может быть... Ведь дела для Марины опасности не представляют. С Кэрдин лучше общаться, если есть какие-то подозрения. Или когда та сама соизволит. Херктерент давно уже не ребёнок, прекрасно понимает, что время любого человека тоже имеет свою ценность.
Большинство сверстников как-то самостоятельно выкручиваются. Неужели сама Херктерент не сумеет? Хотя, читала, некоторые выхода так и не находят. Точнее находят крайне простой и глупый. Даже шуточный подарочек такой есть — застеклённая коробочка с верёвкой и куском мыла внутри. Надпись — как на пожарной сигнализации 'при необходимости — разбить стекло'.
Впрочем, пистолет раздобыть тоже не сложно.
Хотя иногда логичнее кажется стрельнуть в кого-то другого. Иногда — за дело, чаще — по дури. Марина сама как-то чуть не стрельнула. Окончательно так и не решила, правильно тогда сделала, или нет.
Но даже бесценное время имеет привычку течь только в одну сторону. Хотя, варианты возможны, но уровни доступа Марины пока не позволяют этими вариантами воспользоваться. Да и пользоваться ими совершенно ни к чему — что в другом мире есть, чего здесь не имеется, или не появится в ближайшие несколько лет?
Если нужно что-то по-настоящему ценное, вроде аппаратуры и специалистов для Эр, то это можно и украсть.
Марина что-либо украсть вполне в состоянии. Вот только воровством чувств заниматься не приходилось, и совсем не обязательно, что в будущем эта ситуация улучшится.
Глава 29.
Мир чувств показал Софи ещё одну грань. Этот мир сам по себе казался довольно неплохо изученным, причём не только в теории. Благодарить за это стоит, как ни странно, Кэретту -причём не лично, а как бы опосредовано. Она довольно наблюдательна, но крайне ленива, и не любит делать ничего из того, что непосредственно на неё не направлено.
Что старшая дочь подрастает, она заметила. В массажных салонах для избранных принцессе с Императрицей доводилось бывать и раньше. Но за несколько визитов благодаря персоналу, Софи узнала крайне много занятного и полезного об особенностях своего тела. Какие прикосновения особенно приятны. Кэретта при этом просто присутствовала. Даже считала, что тоже занимается обучением дочери.
В каком-то смысле, так и было, Софи потом откровенно хихикала, читая сцены в мирренских романе, когда взрослеющая девушка не понимала происходящих с ней возрастных изменений. Девушка была из крайне религиозной семьи, единственной дочерью клинической ханжи, да ещё и ограниченной в общении со сверстницами. Узнала о происходящем с ней от священника, который потом весьма плодотворно занимался её 'просвещением'. Впрочем, роман был направлен против представителей одной определённой конфессии, благо, автор принадлежал к другой. 'Безгривые' относятся к третьей.
Памятным летом во 'Дворце Грёз' явно должна пройти ещё одна стадия обучения, благо, Софи внешне уже крайне мало отличалась от самой Кэретты. Уже с массажистами. Ничего не было исключительно из-за известных событий.
Потом Кэретта определённо решила, что за прошедшее время Софи успела узнать всё остальное сама. Она тоже считает — определённые вещи следует делать в определённом возрасте. Не раньше, но и не позже.
Массажистов в штате у Императрицы никогда не было, вот массажистки имелись. И Софи уверена, ничем 'особым' Кэретта с ними не злоупотребляет. Отношения остаются обычным отношением к высококвалифицированным работникам.
Происходившее с Софи и Хейс совсем недавно крайне напоминало 'особый' массаж, что уже доводилось испытывать. Но там не было чувств, были женщины маленького роста, хорошо умеющие делать свою работу. Здесь присутствовало что-то ещё. Такое, что заставляет постоянно хотеть снова увидеть человека, ощутить её прикосновения, прикоснуться к ней самой. Воспоминания о глазах, губах, теле не отпускают ни на мгновение.
Софи все учебные была как в тумане. Стало понятно, как в не самых умных книжках сбегали с любимыми на край света или шли на преступления различной степени тяжести. У неё как-то всё без крайностей проходит.
Хорошо, телефон имеет подключение к городской линии, и вечером связаться с Хейс можно безо всяких сложностей. В противном случае дней ожидания просто не выдержала бы, сбежав наплевав на все условности. Хейс сказала — испытывает тоже самое. Разговаривали часами, обо всём и ни о чём, заканчивая сильно заполночь. Научились понимать, когда другая начинает уже откровенно засыпать. Кроме всего прочего, они обе помнят ещё и слово 'долг' и знают, в наступивших сутках надо быть где-то ещё.
Правда, работоспособность у обеих будет крайне пониженной.
Портрет Софи всё-таки закончила. Не придумала ничего лучше, чем вызвать Императорского Курьера с указанием, кому именно вручить. С одной стороны, не самое лучшее использование пресловутых человеческих ресурсов, с другой — Императора всё равно нет в Столице, Курьеры ему вряд ли понадобятся, да и в том доме, где Хейс живёт, с момента постройки Императорские Курьеры весьма частые гости.
Подарок Хейс очень понравился, обсуждали до утра. С утра Софи была вынуждена принять 'бомбардировочные' таблетки, ибо и так практически спала на ходу.
Сниженная работоспособность не означает её полного отсутствия, прекратить рисовать Софи не в состоянии. Вот только большинство рисунков посвящено изображению различных частей строго определённого девичьего тела. Либо всего этого тела в самых соблазнительных ракурсах.
Иногда фигур две, остатков благоразумия хватает, чтобы не прорабатывать деталей лица второй фигуры. Но позы и так всё красноречиво говорят. Да и длинные распущенные волосы и характерные черты фигурки говорят о многом.
Впрочем, хотя рисунки и лежат повсюду, в комнату Софи заглядывала только Марина, а она и так всё прекрасно знает. Рассматривать особо не рассматривала, хихикать над сестрой тоже не хихикала.
Слишком уж откровенно Софи находится где-то в другом мире, крайне слабо реагируя на происходящее. Единственное отличие от разноглазой, что почти постоянно в подобном состоянии — перед Софи сейчас только один предельно яркий образ, перед Эридой их множество, и даже сама Софи в этом калейдоскопе всего лишь первая среди равных.
Окружающих Софи не замечает совершено. Садится не на излюбленное место, все уже прекрасно знают, в каком классе где оно расположено, а где придётся. Один раз только к концу часа заметила, что сидит рядом с откровенно пялящейся на неё разноглазой. Эр совершенно не умеет прятать эмоции, и за оставшееся время довелось наблюдать всю возможную гамму положительных.
Хорошо, у самой Софи вечно непроницаемое выражение так и не отклеилось.
Как там говорят, что только тем, кого змея кусала, стоит об этом друг с другом разговаривать?
Что за этот час разноглазая испытала, Софи теперь очень хорошо представляла. Находиться в немыслимой близости от любимого человека, будучи совершенно не в состоянии эти сантиметры преодолеть.
Выходя, Эрида споткнулась, упав на сидящую Софи. Знаем мы такие случайности. Софи почти забыла своё умение собираться стремительно, а вечно рассеянная Эр подобное приобрела.
Было слышно глумливое хихиканье Марины, оказывается, сидевшей сзади и весь этот час откровенно развлекавшейся наблюдением за происходящим. Даже помогла разноглазой подняться, одарив при этом сестру взглядом крайней степени гнусности и соответствующей ухмылкой. Софи запоздало соображает: на неё, сидящую вместе с Эридой, последний час пялилась не только Маришка, но и вообще все, включая портреты, наглядные пособия, рыбок в аквариуме и крокодила в террариуме.
Впрочем, о подобных мелочах Софи забыла, не успев дойти до двери.
К концу последнего урока в последний учебный день Софи уже ждёт машина с водителем. Остатков здравого смысла хватило, чтобы вызвать — в противном случае не факт, что удалось бы доехать. Сомнительно, что получилось бы миновать первый поворот на крайне превышенной скорости.
Никогда ещё так не хотелось поскорее оказаться в столице. Машина несётся, но всё равно, кажется, еле ползёт.
Вот и дом, презрев лифт, его ещё дождаться надо, Софи стремительно взлетает по лестнице.
Вот и Хейс.
Снова глаза в глаза. Сливаются губы.
Секунды, кажущиеся вечностью.
Слова просто не нужны.
Только чуть отдышавшись, Софи осознаёт — на Хейс только распахнутый халат на голое тело. Руки Софи уже вовсю ласкают под ним.
Хейс улыбается уже знакомой удивительной улыбкой:
— Сколько тебя знаю — ты стремительная.
— Поцелуй меня ещё...
— Сейчас... Только скажу кое-что, пока ещё соображаю.
— Говори... Только недолго.
— Одного пункта хватит. Мне сегодня удастся осуществить мечту всех озабоченных людей страны, а, возможно, и мира.
— Это какую? — выдыхает Софи, прижимаясь плотнее, она ещё холодная, с улицы но Хейс не отстраняется, — Меня ты получила уже. Ценнее нет ничего!
— Другую, с тобой весьма связанную. Снять с настоящей 'Сордаровки' эту форму.
— И не только снять...
Софи просыпается первой. Вечер вчера и приличная часть ночи были крайне насыщенными. До чего только не додумывались. Но так как выпили совсем немного, спать легли вполне сознательно по причине сильной усталости. Сейчас мышцы ноют. Довольно светло, но время так сразу не определишь. Ни часиков, ни даже браслетов на руках нет. Хорошо хоть, Софи чётко помнит, где именно их положила. В этой комнате их нет.
Хейс мирно спит рядом. Софи немного полюбовалась, слишком уж совершенны крайней степени живописности формы. И их ещё коснуться можно где угодно. Что Софи и сделала. Хейс не реагирует, видимо, тоже устала очень сильно. Да и поспать любит, если делать ничего не надо.
Утруждать поисками одежды себя не стала, помнит, где что осталось. В ванной обнаружилось, что полотенец стало несколько, халатов тоже прибавилось. Ну, это-то ожидаемо, Хейс всегда здравым смыслом славилась.
Приняв душ, в полотенце Софи заматываться не стала. И так приятно ходить, да и одежда сегодня не слишком-то нужна будет.
Хейс всё ещё спит. Софи садится рядом. Как приятны были ласки этого тела. Снова хочется заласкать всю. А что мешает? Снова всюду касается пальцами и губами.
— Что ты делаешь?
Софи выпускает сосок из рта:
— Тебе не нравится?
— Необычный способ. Раньше испытывать не доводилось. Не с чем сравнивать. Но мне нравится...
Смотрит в светло-карие глаза.
— Люблю, когда у тебя такой взгляд.
— Ты очень жизнерадостно улыбаешься.
Хейс проводит руками по телу Софи. Просто проводит, почти не касаясь.
— Поцелуй меня...
Губы сливаются.
Софи стоит возле кровати. Хейс вставать не торопится. Софи откровенно её разглядывает, будто не насмотрелась.
— Фотоаппарат не взяла, — выдыхает принцесса.
— Зачем?
— Тебя снять.
— У меня есть. Правда, самый обычный.
— Дашь, как отдохнём. Я не Эр, пользуюсь в основном, такими.
— Дам... У неё же есть мои снимки. Во всех видах.
— Так то у неё.
— Понятно.
— Послушай, если хочешь, можешь не говорить, но она тогда только писала и снимала, или что-то ещё было?
— В каком-то смысле, было. Сама знаешь, ей крайне сложно отказать. Трогала она меня. Всюду. Не сказала бы, что так уж сильно переходя границы обычной возни в горячих. Но я бы сказала, это был, скорее исследовательский, чем какой-либо иной интерес. Мне было, считай, как на осмотре у врача. Да она и сама очень сильно робела. Признаю, тоже касалась, но не столько из желания, сколько по её просьбе. Объятия без одежды считаются?
— Зная Эр, скажу, что не считается. И не будет считаться, если она вдруг здесь появится. Человек в определённой степени больна. Но даже если и так — не советую увлекаться. Но с кем-то другим кроме разноглазой, считаться всё будет совсем по-другому, — легонько стукает Хейс по плечу.
Та ловит руку Софи, поднеся к губам, целует.
— Разве можно думать о ком-то другом?
— Если бы я это слышала впервые, — вздыхает принцесса.
— Я не думала, что мне такое кому-то придётся говорить.
