Вот только самый знаменитый его представитель вошёл в историю ещё и тем, что оказался первым известным человеком, погибшим от применения огнестрельного оружия. Был убит пулей в бою с армией Чёрной Змеи.
Наследники оказались умнее. В общем-то, если историю копнуть пользы от таких наполовину вынужденных изначально, союзников было всё-таки больше, чем вреда. Что на фоне змеятника Великих Домов само по себе достижение. Там змеи не только Еггты, там почти каждый сам себе — а уж тем более другим — та ещё гадюка.
У Еггтовской змеи хотя бы погремушка на хвосте есть, тварь честно предупреждает может укусить. Другие бьют без предупреждения.
У Кэретты есть умение, обратное талантам предков. Те союзников на пустом месте находили, она на том же самом месте, притом частенько ещё и своими руками, создаёт врагов.
Список одной Мариной вовсе не ограничен. Наружу императорская фамилия не выносит, что у них отношения не очень.
Не старый ли недруг, ей же самой и созданный, у неё таких много, хотел Императрице отомстить, траванув одну из дочерей?
Как говорится, следствие ведётся...
Тему ежегодного художественного конкурса объявили свободной. И чего Эр так разволновалась? Несколько дней буквально места себе не находила. Марине такая ситуация не слишком нравится. Чем дольше Эрида беспокойная — тем выше вероятность измышления чего-то такого, от чего беспокоится будут уже окружающие.
— Что ты так волнуешься? Твой уровень и так сомнения не вызывает. А награды тебе и не нужны особенно.
— Мне признание нужно.
— На литературном была лучшей. Теплее или холоднее от этого стало?
— То не это. Я тогда просто написала, потому что очень-преочень захотелось. Неожиданно так хорошо получилось. Ты ведь тоже своей 'Гибелью Кэрдин' не хотела никого затмить. Просто выплеснула наболевшее.
Марина щурится, словно кошка, объевшаяся сметаны.
— Это ты ошибаешься. И хотела, и затмила. Другое дело, что такое два раза только в жизни можно создать -первый и последний. Я осознала свой предел, и больше этим не занимаюсь. Есть много других, гораздо более увлекательных занятий, чем пытаться прыгать выше собственной головы.
— Такое можно создать, только если сама пережила что-то очень нехорошее. Я очень сильно не сразу это поняла.
— Пережила и пережила,-резко бросает Марина, — было и прошло. Плюнуть надо, и дальше жить. Чем я успешно занимаюсь, и тебе советую.
— Что бы там у тебя не произошло, ты ничего не забыла. И не сможешь. Я вот тоже хочу. И не могу.
— Смерть — крайне неприятная штука, сама знаешь.
— Знаю... Потому только недавно поняла — там у тебя не столько проигранный бой. Там на самом деле видно, она умирает.
— Название, как бы, на это намекает.
— Название и содержание совпадают не всегда. Сама знаешь, сколько есть картин, особенно у мирренов под названием 'Смерть такого-то'. Но вот смотришь — техника исполнения великолепна, знание анатомии блестяще, даже всё вокруг изображённому периоду соответствует — и всё равно, не веришь, что вот этот человек здесь и сейчас должен умереть. Не так умирают люди. Если меня спросят 'А как?' То я им посоветую твою Кэрдин посмотреть.
— Тоже мне, великий грэдский художник Марина Саргон. Самой-то не смешно?
— Про Кэрдин — это правда,-и не поспоришь, умеет разноглазая временами интонацию выдать — любая императрица обзавидуется.
— Ты, вроде, про вполне живой конкурс что-то говорила. Так вот, сразу скажу, какую награду тебе не выиграть никогда.
— Я думаю, ты скажешь 'все', в смысле, 'ни одной'.
— Я не настолько низкого о твоих способностях мнения,-усмехается Марина,-Но тебе точно никогда не получить то, что школьным голосованием выбирается.
— Почему?
— Ну, выставишь ты одну из своих красавиц, пусть даже с её полного одобрения. Так страшно разозлятся все остальные. Их много. Никто за эту... Далее поток непечатной словесности, голосовать не будет. И других вовсю будут подговаривать. У каждой резко разовьются способности художественного критика. Сама знаешь, критиками обычно являются те, кто в соответствующей области совершенно ничего не умеют.
Твою руку тут многие изучили, подписывай, не подписывай — всё равно, автора сразу видно.
— Спасибо, Марина. Где-то ты права, но ведь в школе не только девочки учатся.
— Ты об этом... Так большинство мальчиков уже дружат с девочками. И насчёт мнения о нарисованной сперва выслушает живую. А твою работу искренне хвалить будет только одна. Кроме её голоса будет мой да, может быть, Сонькин.
Что в сумме даёт аж три, с учётом твоего — четыре. Если добавить друга или там подругу — будет целых пять. Что, согласись, для победы маловато.
— Жалко, что количество работ от одного участника ограниченно тремя. Будь без ограничений — я бы выставила последний цикл.
— Тебя бы за безнравственность привлекли бы.
— Не привлекли бы. Такой статьи ни в одном нашем кодексе нет. Цензурный комитет во внутренние дела учебных заведений не имеет права вмешиваться.
— К персональной выставке готовишься? Туда-то они имеют право вмешиваться.
— А хотя бы!-озорно смеётся Эрида,-Пусть только попробуют закрыть. Дело не в моём имени, точнее не только в нём. В человеческой природе тянуться ко всему запретному. Да ещё и скандальному. Многие скрывают, что очень хотят видеть определённые вещи. Софи рассказывала, что ей приходилось видеть в Секретном кабинете ЕИВ. Там ведь не настоящие секреты, там искусство откровенной тематики.
— Да знаю я, та коллекция ему по наследству досталось. Его времён там единичные экземпляры, и то, не купленное, а конфискованное по разным делам. Да и то, что есть — сейчас такое свободно изготавливается.
— Вот видишь, человеческое общество развивается в сторону откровенности и открытости. Может, со временем нравящееся мне тоже станет нормой.
— Нормы эти тупо колеблются со временем. При Дине III носили намного более откровенные вещи, нежели при жившем гораздо позднее Сордаре III. Сейчас снова всё лёгонькое да полупрозрачное нравится. Что там не пойми через сколько лет будет — прогнозы делать не возьмусь. Может, вообще голыми ходить будут...
— Было бы замечательно. Особенно летом. Зачем скрывать совершенство человеческого тела?
Марина только рукой на Эр машет.
— Спятишь ты на этой тематике. Вообще твоих работ, кроме лечащих врачей, никто видеть не будет.
— Нет, сперва будет моя персональная выставка. Ну, а потом — не всё ли равно? Один раз я уже умирала. Тупо подкуплю всех критиков, чтобы меня похвалили. После этого уже все влюбятся в такую художницу. Не смотри на меня так, я несколько лучше осведомлена, как в определённой среде дела делаются. Известность — вещь вполне создаваемая. Причём далеко не всегда только талантом...
— Только из-за имени и не попробуют закрыть твою выставку, -хмыкает Марина,-Слишком хорошо знают, кто ты. Да и любителей изображений юного и сладенького сложно недооценивать. Критиков и перекупить можно, только Софи этого делать не будет, а у остальных нет столько денег.
Но это в будущем. Ты же явно что-то замыслила на недалёкое будущее. Сразу предупреждаю — я не участвую ни в каком качестве. Задницу красивую ищи чью-нибудь другую.
— У тебя на самом деле просто совершенные формы,-у разноглазой такой взгляд, Марине с трудом удержаться, чтобы не оглянуться через плечо, пытаясь упомянутую часть тела разглядеть,-Но это будет всего лишь ещё одна красавица. Пусть и ты. Сработает всё, что сама же только что говорила. Я, наоборот, хочу такое сделать, чтобы все выбирали именно это. И не обидеть при этом никого.
— С твоей любимой тематикой это сделать крайне сложно. Все крайне ревнивы к достоинствам чужой внешности.
— Я знаю. Но чувствую, надо сделать что-то такое, чтобы все решили, что именно это — лучшее. Я ещё не знаю, что именно сделаю, но знаю, что смогу. Мысль есть кое-какие, не обижайся, но тебя в них точно нет.
— Больно надо.
— Ещё не знаю, что это будет, но чувствую, что справлюсь. Время ещё есть.
— Я бы, на твоём месте, предъявила бы что-нибудь из расчёта произвести впечатление на назначенных судей. Они, по крайней мере, в состоянии оценить технику исполнения и не имеют личных пристрастий.
— То — одно. Я тебе совершенно о другом говорю. Я с Софи состязаться не собираюсь. И даже не спрашивала, что выставит она, чтобы невольно не начать соревнование.
— С Коатликуэ посоревнуйся для разнообразия. Представляешь, что она предъявит! Сердечки вырванные там, змеи да всякие черепушки.
— Не видела, и не спрашивала. Когда увижу — точно знаю, кошмары потом сниться будут.
— Хотя бы она островком стабильности остаётся. Точно никого удивить не попытается. Будут ожидаемые ужасы.
Раз уж ужасы, связанные со змеедевочкой вспомнились, надо бы к ней заглянуть. Там мозги вывернуты как бы не похитрее, чем у Эр. И тоже без присмотра могут неизвестно куда идти. Коаэ говорила про 'Гибель Кэрдин' и свою работу, что, пока не стали имена объявлять, многие считали: это на самом деле диптих, разбитый автором по непонятным причинам. И название целого-'Крушение Величия'.
Последний бой целой Империи, выраженный фигурой израненного воина и последний бой великого человека, некогда повелевавшего миллионами и под конец жизни оставшейся в одиночестве.
Часть голосов, предназначенные одной, на деле достались другой. Как раз Марине голос Коаэ и достался, если ей верить.
То-то народ удивился, что авторы разные. Марина на тот момент с Коатликуэ вообще не была знакома -та при Соньке тогда отиралась.
Стучаться Марина так и не приучилась. В конце концов, если надо — двери вполне запираются. Другое дело — вроде как не от кого, не всем же трястись из-за одной крысы.
Коаэ после ванной. Ещё не одевалась, сидит за столом в полотенце завернувшаяся. Глаза полуприкрыты, под левой рукой — каменное сердце. Правой гладит человеческий череп. Взгляд Марины намётанный, сразу определила — не настоящий, и не учебное пособие. Мраморный, цвета максимально близкого к человеческой кости.
— Сдурела? Мирренские благовония ещё бы зажгла,-нюх у Марины на грани отсутствие, но что-то приторно ноздри щиплет.
Змеедевочка, дёрнувшись, открывает глаза. Кажется, не до конца осознает, где она и что с ней происходит.
— В ухо дать? Чтобы в себя пришла?
— Не-не надо. Марина,-интонация такая, что понятна причина возникновения прозвища.
— Это что такое? Где взяла? Мне тут только бодронской культистки не хватало!
— Мне Эрида дала. Я просила такой заказ скульптору сделать,-и тут без разноглазой не обошлось.
— Зачем он тебе? Бодронским или ацтекским богам молиться?
— Н-нет, Марина,-всё не проходит змеиная интонация. Чем-то, совсем не безобидным она тут занималась,-я не молюсь. И не приношу жертвы. И никогда так не делала. Это бессмысленно. Я не мама.
— Да? А что ты тогда делала? Предметы культа — в наличии, пахнет неизвестно чем, сама в не пойми каком виде,-хотя на кровати разложена вполне обычная одежда Коаэ.
— Сердце мне, по сути дела, ты отдала. Про череп — я тебе сказала. Запах — это соли косметические. Слишком много сыпанула в воду, не знала что так хорошо расходятся. Жгла я свечи ароматические, но их же везде продают.
Просто... Когда этот череп и сердце рядом с тобой в воде. Горячо. Полумрак. Такое ощущение жизни и смерти рядом.
Люблю так полежать в воде иногда. Мне немного лет — а рядом вещь, пережившая столетия. Пережившая крушение мира, что её породил.
— У всех у вас, художников, мозги набекрень.
— Ты ведь тоже рисовать умеешь. И временами чувствуешь то же, что и я. Вспомни свою Кэрдин. Я несколько месяцев думала, чья она. Подбирала разные варианты. Даже не думала, что окажется твоей. Я тогда сильнее всего удивилась. Ты — и подобное...
— Угу. Хочешь, подарю? С полной передачей всех прав. На самом деле, будешь вывешивать как диптих своего авторства.
— Н-нет, Марина. Я же всё равно буду знать, что Кэрдин твоя. Но мне бы хотелось увидеть их, висящими рядом. Они тогда были в разных местах, но люди решили, что они части целого.
— Я же сказала, приходи и забирай. Самой таскать мне лениво. Звякну в МИДв, спрошу, как правильно оформлять отказ от авторских прав. Потом дам тебе пергамен. От ненужных вещей надо избавляться, они, как крючья, тащат за тобой ненужные воспоминания о прошлом.
— Правда, Марина?-вот теперь наконец нормальный человеческий голос. И глаза ребёнка, которому пять кило любимых конфет подарили.
— Ты же знаешь, шуточки у меня те ещё. Но если я что-то говорю, то делаю.
— Ой, а давай тогда прямо сейчас и сходим? Она у тебя далеко лежит?
— Я найду,— хмыкает Херктерент.
Коатликуэ бежит к кровати одеваться. Марину выйти не просили — остаётся сидеть, наблюдая вполглаза. М-да. Это не Рэда, чтоб ей икалось, и даже не сама Марина, хотя все трое в один год родились. Тут природа откровенно с ленцой свою работу выполняет. Ибо то, что в поле зрения не слишком по плоскости от гладко струганной доски отличается.
Если многие откровенно завидуют формам Хорт, то Коаэ стоит завидовать вообще абсолютно всем.
Глава 6.
Осень в этом году холоднее предыдущей. Любители поплавать под крышу перебрались гораздо раньше, чем в прошлом году. Конечно, есть те, кто до сих пор в озёрах плавает, но среди женской половины школы таковых не нашлось. Другой крайности — совсем уж дураков, не умеющих плавать — в новом наборе тоже не обнаружилось.
Вполне ожидаемо, что пятеро островитянок плавают лучше всех. Медуза водянистому имени соответствует, дольше всех в бассейнах находится. Поплавать по ночам желающих много, видят её частенько. И почему-то, считают своим долгом сообщить Марине, кого именно видели. Медуза всегда одна, хотя некоторые из сообщавших точно в бассейн вдвоём ходили. Может, ещё и плавали.
А может, многие — саму себя из этого списка Марина тоже не исключает — просто видят то, что очень хотят. Включая то, чего и вовсе нет. На своей шкуре проверено, когда все знают про то, чего и вовсе не было.
У неё самой тяга к подобным заплывам успела пропасть. Не забыла, что раньше нравилось только в воде достижимое ощущение абсолютного одиночества и спокойствия. Сбрасывала напряжение нервных деньков.
Потом... Видимо, просто выросла. Или просто скучно стало в одиночестве. Не всякое общество рядом с собой так уж неприятно.
Эрида только у себя в 'Сказке' смелая. Тут она правила старается не нарушать, хотя за их выполнением не особо строго и следят.
Вспомнив прошлое, Марина решает сходит ночью, пообщаться с Корнеротом Ушастым. Не у всех прозвище является официальным именем. За глаза её зовут именно так, в лицо, впрочем называют только обычным именем.
Не то, чтобы все такими хорошими стали, просто знают — это Марина такая плохая, а Софи ещё и вредная, и в остроумии лучше упражняться над теми, с кем Херктерент не общаются.
Главный школьный бассейн какое-то время был самым большим крытым в стране. Да и сейчас в первой десятке числится. На подобных сооружениях в Империи не экономили никогда.
