— Да я как бы в этом и не сомневалась никогда.
— Ты же знаешь, литература меня сейчас волнует в самую последнюю очередь.
— Уж извини, с главной твоей, — 'и своей', — бедой я ничем тебе помочь не в состоянии.
— Ты меня слушаешь. Это очень важно.
— Мне казалось, уж кого-кого, а слушательниц у тебя предостаточно.
— Я не знаю, — теперь Эр почему-то загрустила, — Они хорошие. Я как отвечаю за них... Раз приручила. Но они не могут, или не хотят говорить о многом из того, что прекрасно видят. Не хотят многого замечать. Знаю, обижаются, когда их прогоняю. Но ничего сделать не могу.
— Зря ты так про них, — Марина всегда стремится к объективности, даже если получающаяся картинка ей и не нравится, — Всё-то собачки твои замечают. Беспокоятся за тебя. Приходили с этим ко мне.
— Кто именно? — в голосе лязгают отцовские интонации.
— Вообще-то, — пожимает плечами Марина, — все, кого я у тебя видела. Им-то ты максимально здоровая и весёлая нужна.
— Быть нужной — тоже очень важное чувство.
— Знаешь, Эр, шла бы с этой нужностью-ненужностью хотя бы к Рэде. Она в этом вопросе больше моего разбирается.
— Но я ведь тебе нужна, — Марина хмыкает. С разноглазой спорить временами не просто сложно, а совершенно не-воз-мо-жно! В основном, по причине непрошибаемости выдвигаемых аргументов.
— С Рэдой я уже разговаривала. Как раз о важности ощущать себя кому-то нужным. То, что у неё есть — хорошее, важное чувство. Но оно совершенно другое. Иными причинами вызванное.
— Я поражаюсь твои скоростям. Иногда мне стоит о чём-то только подумать, а ты уже это сделала. И даже к каким-то выводам пришла.
— Я не знаю, с какой скоростью люди должны мыслить, — совершенно спокоен тон разноглазой.
— Вообще-то, — усмехается Марина, — этого никто не знает.
— Ну, вот! А ты говоришь...
— Вообще-то, я молчу больше.
— Ты знаешь, я подумала. Когда-то ведь я спала там, где Софи сейчас... Вместе с ней, — слёзы на глазах Эр способны появляться стремительно. Притом они никогда не бывают наигранными, как у многих.
Марина обнимает её за плечи. Проверено, жест действенный.
— Не переживай, Эрида. Это всего лишь вещи, совершенно не связанные с людьми. Да и Хейс давно могла поставить другую мебель.
— Думаю, — всхлип, — она этого не сделала, — снова всхлип, но уже тише. — Как представлю их вместе!
Эр пытается вскочить. Марина её без труда удерживает.
— Сейчас-то они точно не вместе. У Хейс даже занятия ещё не кончились.
— Но будут же вместе скоро!
Снова пытается встать, но уже не так решительно.
— Ну, и куда ты собираешься? К Соньке или в Столицу?
— Н-не знаю. Куда-нибудь... Слушай, а пошли просто погуляем? Как раньше. Ты ведь наверняка знаешь места, где я никогда-никогда не была.
— Разумеется, знаю. Только ты шубку покороче надень, штаны тёплые и сапоги нормальные, чтобы по грязи можно было ходить, а не те, чтобы покрасоваться, — заметив недоумение в разноцветном взгляде, добавляет, — Представляешь, земля сохнет крайне неравномерно. И дорожки мощёные есть далеко не везде.
Эр направляется к безразмерному шкафу. Всё названное находится за считанные мгновения. Марина начинает подозревать наличие в шкафу прямого портала к Пантере, иначе невозможно объяснить, как Эр практически моментально находит нужные ей вещи.
— Вот. Подходит?
— Вполне.
— Марина, можно тебя попросить?
— Что ещё?
— Пообещай мне, не будешь заставлять меня лазить по деревьям. Я же знаю, ты с Диной этим иногда и сейчас занимаешься.
— Ладно, обещаю. И так отлично знаю, куда могу я залезть, куда — Кошмар, а куда и ты с лёгкостью заберёшься.
— Я думала, такие деревья, куда я смогу забраться только в 'Сказке' растут, — и не поймёшь, всерьёз она или шутит.
Эр на самом деле плохо представляет, что может находится в десятке метров от размеченной дорожки. Любопытства к исследованию местности не испытывала никогда. В других сферах это качество проявляла. Да и не появлялось в 'Сказке' ничего такого, о чём бы она не знала. В какой-то степени даже соавтором проекта собственного дворца разноглазую можно считать.
Эр отлично разбирается в архитектурных стилях. Марина недоумевает, почему её так удивляют всевозможные развалины, скрывающиеся в зарослях. Стиль же такой парковой архитектуры был — прятать в фальшивой дремучей растительности такие же фальшивые развалины.
Должно было навевать тоску о безвозвратно ушедших временах, или чём-то подобном, глубоко философском.
Когда территорию дворцового парка переоборудовали под школу, все руины оставили на месте, прекрасно понимая, что у новых обитателей они будут пользоваться огромной популярностью. Так и продолжается не первый десяток лет.
Но находятся такие, как Эр, кто словно не замечают, что на планах школы пунктирной линией обведено.
Многие руины весьма неплохо обжиты, в них частенько заседают школьные общества различной степени таинственности. Собственно, бункер Генштаба в одном из подвалов оборудован. Но туда Эрида дорогу знает, там присутствует дорожка из армейского аэродромного металлического покрытия, следовательно, мощёная.
Естественно, в руинах частенько уединяются парочки. Сейчас, в принципе, довольно холодновато, но жар вспыхнувших чувств бывало перекрывал сильнейшие морозы. Марине потом было очень интересно, как те, кого она видела ухитрились не простудиться? Но, видимо, понравились друг другу, раз до сих пор вместе.
Марина самые известные места для встреч наедине знает, поэтому ведёт Эр к другим 'достопримечательностям' — благо, при украшении парка архитекторы в степени причудливости построек извращались, как могли.
Правда, Эриде достаточно в любую пальцем показать, и она назовёт и стиль, и архитектора, и с точность плюс-минус пять лет год постройки.
Марина нет-нет, да прислушивается к дыханию разноглазой. Если покажется — дышит тяжело, тут же остановится. Эр сейчас в таком состоянии — будет врать, что всё в порядке. Но она научилась врать людям, а не собственной физиологии.
Да и с врачами Эр Марина вполне консультировалась. Может, когда-нибудь упрямая разноглазая на чём-нибудь себя и загонит. Но это, если и произойдёт, то точно без участия Херктерент. Притом обеих.
— Странно всё это...
— Что именно? — Марина откровенно довольна, что Эр решила остановится. Частое использование форсажа быстро изнашивает моторы. Разноглазая сейчас на форсаже, иначе Марина её совершенно не знает.
— Рядом с тобой может существовать совершенно другой мир. И ты его можешь совершенно не замечать.
— Вообще-то, приличный процент именно так и живёт, не замечая, что на соседней улице происходит.
— Я про другое, Марина. С дорожки свернула — и мир изменился.
— Многие примерно таким путём здесь и оказались.
— Знать бы, где такие дорожки пролегают.
Марина тяжело вздыхает.
— Ты опять за своё. Ну нашла бы ты такую дорожку, прошла бы по ней. Дальше-то что? В мире другом? Хорошо ещё, если переход не завершится на железнодорожных путях. Даже, если нет — что там делать будешь? Ладно в относительно развитых странах тебя не станут сразу убивать, может, даже не ограбят. Но что ты делать станешь? Денег нет, документов нет, статуса нет... Только язык, скорее всего, знаешь... Да и то, вариант того года, в каком твой учебник издан... В лучшем случае, достаточно быстро окажешься в комнате с мягкими стенками до конца своих дней. Будут на твоём материале всякие недоучёные звания себе зарабатывать. Кстати, ведомственные выставки 'творчество сумасшедших' у нас вполне проводятся.
— Я знаю, у меня есть машинописный каталог одной такой.
— Ну, вот, а ты говоришь...
— Сейчас ты говоришь куда больше меня.
— Пошли дальше.
— Куда именно? Тут, считай, развилка.
Эр вытянув шею, оглядывается по сторонам. Марина, в общем-то, шла, где полегче, слегка подзабыв, что 'легко' в её представлении и в представлении Эриды — две совершенно разные вещи.
— Вот туда, — показывает рукой. — Это правда круглая крепостная башня доеггтовского периода?
— Сама же прекрасно знаешь, когда всё это строили, — ворчит Марина.
— Там подняться наверх можно?
Почему-то хотелось соврать, но по давней привычке в разговорах с Эр сказала правду.
— Можно.
Место популярностью не пользуется. Когда парк строили, окрестности башни украсили жутковатыми скульптурами в бодронском стиле. Со всеми этими черепами, отрубленными конечностями да кожей отодранной. Ещё и в самой башне в кладке как будто использовали части разбитых скульптур. По лестнице поднимаешься — а на тебя голова с содранной кожей но оставленными глазами пялится.
Не лучшее местечко для свиданий. Змеедевочка, правда, тут часто бывает, но сейчас Коаэ здесь нет.
Вход и лестница однозначно указывают — строили не башню, а парковое украшение. Проход слишком широкий и без поворотов. Лестница слишком пологая, и так сделана, чтобы с неё максимально сложно было свалится.
Эр прекрасно умеет не замечать всё, что ей не нравится. Тем более, это ей захотелось на башню залезть.
Наверху сидит статуя одного из бодронских богов. Насколько Марина понимает, даже подлинная. Выполнена с оттенком реалистичности. Всё бы ничего, если не знать — одежда это содранная кожа недавно убитого им противника. Да и чаша у ног — для вырванных сердец.
Впрочем, современные миррены с ритуальным питьём вина, символизирующую божью кровь, от людоедов недалеко ушли. Тем более, хлебцы, символизирующие божественную плоть, они так же потребляли. Впрочем, и бодроны к моменту гибели своей Империи гораздо чаще ели изображения плоть богов из теста, а не из жертвенного мяса.
Любимая игрушка Коатликуэ — как раз такая жертва заместительная, каменное сердце преподносилось богам вместо вырванного из груди живого.
Эр зачем-то наклоняется к постаменту.
— Смотри! Тут пушечное ядро. Разве оно могло так глубоко в камне застрять?
Марина мысленно ругается. Столько раз здесь была, но деталям внимания не уделяла.
— Разумеется, не могло. Оно сюда не попадало. Это фантазии архитектора, да и судя по калибру, должно изображать не пушечное, а ядро торсионного камнемёта... Хотя, насколько я знаю, для них металлических ядер не изготавливали. Когда при Еггтах могли в теории, в такую статую из пушки попасть, тогда уже были стандартизированные калибры... Хотя, твой предок отрубленными головами священников из пушек палил. Тут в его честь ничего не строили?
Эрида, смеясь, чуть стукает Марину по спине. Спрашивает капризно.
— Почему ты так любишь всякие злые шутки?
— Потому что, в отличии от тебя, живу в крайне недобром мире. Мне просто положено так шутить. Я же Чёрная Еггта.
— Ты в первую очередь, Марина. Всё остальное уже сильно потом. Тебе самой так шутить нравится. Хотя бы затем, чтобы, как сейчас, меня немного подразнить.
— Есть такое, — хмыкает Марина, — на тебе такие вещи проверять скучно, я все-все твои реакции знаю, — последнюю фразу произносит, весьма ловко подражаю голосу Эриды.
Разноглазая смеётся. Как кажется, искренне, а не наигранно. Подходит к зубцам стены. К некоторому удивлению Марины, достаёт современный аналог подзорной трубы. Настраивает окуляр.
— Что ты тут хочешь разглядеть из отсутствующего на планах? — хмыкает Марина, — На озеро вид, конечно замечательный, но сейчас холодно и никто не купается.
— Никогда не думала об этом... Теперь буду знать. Никогда не смотрела отсюда. У меня самая высокая башня в 'Сказке' гораздо ниже этой.
— Ещё телескоп сюда притащи. Хотя зачем тебе подглядывать, когда ты и так сможешь всё посмотреть?
— Когда... — Эрида становится совершенно серьёзной. — Люди не знают, что ты на них смотришь. Несколько по-другому себя ведут. Да и ты сама, когда на такое смотришь... Совсем другие ощущения испытываешь.
— Вот уж без этих твоих тайн я вполне обойдусь, — Марина скрещивает руки на груди.
— Ты кого-нибудь... Подглядывающих отсюда прогоняла?
— Случалось, — неопределённо бросает Марина. Хотя, делала это исключительно из охотничьего интереса. Бороться с некоторыми вещами абсолютно бессмысленно. Вопрос в том, хватит ли мозгов обойти её ловушки.
У некоторых получалось. Вместо одной обезвреженной как-то раз даже обнаружилась записка 'Марина! Обещаем не приходить сюда, когда на озере будешь ты'.
Всё бы ничего, но именно на этот, хорошо просматриваемый участок, Марина и так никогда не ходила. Ей в бассейне больше плавать нравится.
То место, где Рэда чуть не утонула, с башни не видно.
— Не знаешь, на кого именно они смотрели?
— Дай-ка свою трубу!
Подносит окуляр к глазу. Корректирует под своё зрение. Мощнейший прибор! Разглядывать особенности телосложения купающихся девушек было бы очень удобно... Хотя велика вероятность в некоторых случаях прекрасно знали, что за ними подсматривают.
— Ну, так кто? — Эр аж пританцовывает от нетерпения.
— Тебе-то что? Тем более, девушек я бы и не стала прогонять.
— Значит, только мальчики были? — почему-то шмыгает носом разноглазая.
— Что отсюда можно рассмотреть такого, что нельзя в горячих увидеть?
— Иной характер движений. У тела тоже есть язык, — выдаёт Эр с неестественной серьёзностью.
— По-моему, ты просто жалеешь, что сейчас холодно. Но ничего, скоро потеплеет, а дорогу ты теперь знаешь. Помочь телескоп дотащить?
Эрида почему-то в кулачок прыскает.
— Нет, не надо Марина. Я просто так здесь сидеть буду, — вздыхает. — Как узнают, что я тут время провожу, никто и так сюда приходить не будет. Почему-то считают, будто я люблю одиночество.
— Оно тебе нравится не больше, чем всем остальным, — хмыкает Марина, — Ещё что-нибудь рассмотрела?
— Нет. Окуляр же у тебя.
— Он так официально называется?
— Вроде бы. Я не запоминаю такие вещи.
Марина с лёгкостью находит заводское клеймо и номер, но на этот раз вещь больше ничего нового не сказала.
Эр снова принимается разглядывать окрестности, хотя башня лишь немногим выше большинства деревьев. Слишком много времени прошло, когда она над ними возвышалась. Представления о парковой архитектуре с тех пор изменились довольно сильно.
— Марин, давай у костра посидим.
— Всё разглядела, разноглазая, — хмыкает Марина.
У подножия башни, притом не с той стороны, откуда они шли, есть оборудованное кострище. Приготовлена поленница дров. Несколько брёвен лежат вокруг, места для сидения лишь слегка обозначены. Хотя вполне могли тут оборудовать парковую печь и такие же скамьи... Но которое уже поколение предпочитает посиделки у костра в первобытных условиях.
Эр на брёвнышке устраивается. Руки протягивает, словно к огню, хотя и не горит ещё ничего.
— Марин, а чьё всё это? Даже я знаю, дрова сами себя... Не нарубят, — заканчивает с удивлением, глядя на откуда-то появившийся в руках Марины топор.
— Общее. Коллективная собственность. Кто часто здесь бывают, что-нибудь да притаскивает, — Марина колет поленья на более мелкие.
— Жалко, не взяли чего-нибудь на огне пожарить.
