— За всех не скажу, — хмыкает Херктерент, — их тут слишком много. Но я точно сильнее всех, кто сейчас здесь, всех с кем в прошлом году на песке сталкивалась, ну и всех тех, кто вместе со мной приехали. Ну и тебя заодно.
Актиния скользит по ней взглядом, стараясь получше мышцы рассмотреть. Кто-то ими ещё в состоянии восторгаться. Выдыхает.
— Значит, про гвозди это тоже правда.
Вертит в руках согнутый в петлю.
— Они все довольно одинаковы, — хмыкает Марина, — что я согнула именно этот — не дам гарантии.
— Но сказать-то можешь...
— Ага! Ещё наверняка и показать что-то потребуется. Знаю я эти споры.
— Так ты всё равно к нам идёшь. Скучно с ними?
— Там больше не будет ничего такого, что я раньше не видела.
— Значит, скучно.
— Значит, хватит занудствовать!
— Ой! Точно.
Присутствуют те же крабы. Из чего-то запретного спиртное отсутствует, присутствуют только сигареты. Причём сами где-то раздобыли, не из дворцовых запасов.
Впрочем, тут минимум у трети в родне присутствуют морпехи, а их повышенная вороватость — слишком известная вещь. Сомнительно, что просвещением родственниц никто не занимался. Марина благодаря Сордару весьма сильно расширила свой словарный запас ненормативной лексики.
Приступы дурного мальчишества бывают в любом возрасте.
Как по заказу, вокруг собрались любительницы о песочке рассуждать. Отчасти понятно — чересчур энергичная Актиния как магнит притягивает подобных ей.
Впрочем, островитянки спокойным нравом не отличались никогда. Абсолютное большинство — с шилом в одном месте.
В конце концов, в любительницах песочка в прошлом году недостатка не наблюдалось. А если вспомнить слова Смерти, такая ситуация уже не первое десятилетие. И в прошлом было куда кровавее. Впрочем, и сейчас, судя по намёкам, бывают бои не для всех. Разве, что смертельный компонент из них исключили.
Новый гвоздь узлом завязать Марину так и не попросили. Видимо, хватило заявлений Актинии, что Марина подтвердила — её сокровище сделано именно ей.
Все почему-то совершенно нормально воспринимают аномальную силу Марины. Кажется, ещё не изжитое суеверие, что принцесса должна чем-то отличаться от обычного человека. У Эриды в такое отличие они записали глаза, а у Марины — её ненормальную силу. Софи — это Софи, она просто обязана быть красивее всех. Осень восприняли как сверхценную игрушку, а Кошмара не восприняли вовсе. Слишком уж мало она от них отличается.
Вроде бы наверху сегодня никто не появлялся, во всяком случае, Марина никого не видела. Но каким-то образом разнюхали, что почти все уехали. Знают, что Оэлен осталась во дворце.
При более детальном расспросе выясняется забавный факт. Хотя все они потомки первого, максимум второго-третьего поколения живущих на Архипелаге, родственными связями обзавелись чуть ли не хлеще, чем у Великих Домов. Оэлен сразу нескольким какая-то сильно дальняя родственница. Причём степень кровного родства даже меньше, чем, допустим, у Марины с Кошмаром — однако, всё равно считается ими двоюродной сестрой.
Никто не удивился, что Оэлен фактически сбежала. Про её сестёр прекрасно помнили и, в общем-то, были почти уверены, что их матушка одну из оставшихся дочек вполне может довести до прыжка со скалы.
— Не Империя, а поселение пахарей гигантское, — съязвила Марина, — все всех знают, и все всем родня.
— Но ведь твой брат тоже здесь живёт.
Херктерент на местную логику только махнула рукой. Некоторые командиры кораблей и береговых частей тут тоже почти членами семьи считаются. Сордар и сам по себе весьма популярен. Ну да, ему же, как и Марине, вечно есть дело до всего, происходящего вокруг. Память у большинства людей всё-таки неплохая.
Взлетает фейерверк.
В небе загорается огромная пятиконечная звезда.
Актиния почему-то смеётся. Знаем мы такие ухмылочки, сами такими были.
— Так! Ты чего подмешала в состав?'
Девочка пытается убежать, но хватку Херктерент ей не разжать. Глядя себе под ноги, приходится отвечать.
Теперь уже Марина посмеивается. Сама так же развлекалась в своё время.
— Опасного ничего не добавили?
— Нет, — тяжкий вздох, — Чёрная Смерть всё отобрала.
— Ей прозвище на Жизнь надо поменять, — хмыкает Марина.
Слышно как перешёптываются.
— Я же тебе говорила, её не Смертью вовсе зовут!
— А как?
— По другому как-то...
— Спроси...
— Сама спрашивай!
— Я вам её имени всё равно, не скажу, — усмехается Марина, — хотя и знаю.
Если уж зашла речь о Смерти, как человеке — никуда не деться от смерти, как явления. Марина приглядывается к запястьям девочек. Где родилась мода носить маленькие черепа на шнурках на запястье по числу погибших родственников — в Столичном Университете, как утверждает Сонька, в последнее время слишком много событий привязывающая к этому месту, или где-то ещё — разбираться смысла не имеет. Если что-то распространилось — то с проявлениями женской моды бороться уже бессмысленно.
У большинства подобных 'украшений' нет. Но у некоторых — присутствуют. Память не подводит Марину — младшие сёстры тех, о чьих погибших родственниках принцесса ещё в прошлом году знала.
Списки погибших почти за год не увеличились — неплохой признак, хотя тут довольно специфическая выборка. Марина помнит мрачное высказывание Сордара: 'Основные потери — в момент гибели корабля, особенно если переворачивается, не говоря уж о взрыве. У самого избитого огнём противника на момент гибели потери экипажа, как правило, даже четверти численности не достигают'.
О крупных боях в этом регионе за последний год не сообщали, за исключением чего-то произошедшего недавно, в результате чего 'Владыка Морей' оказался в доке.
Впрочем, сама Марина уже пару десятидневий 'Сводки' для командования не читала. Делает для себя мысленную отметку заполнить пробел. Но займётся этим точно не сегодня.
Интерес Марины замечен. Актиния, как самая бойкая, бесцеремонно спрашивает:
— Ты 'браслет смерти' не носишь? У вас в Столице так не принято?
— Принято ещё как, — криво ухмыляется Марина, — только у меня погибшие — все по линии матери брата. То есть, с той стороны.
Марина слегка привирает. Великие Дома война тоже задела, но там степень родства с Мариной — где-то между Диной и Эридой. То есть, весьма отдалённая, хотя по местным меркам, скорее всего, считалась бы.
Когда недоуменный гомон слега утих, Марина ещё добавляет:
— Причём, наверное, половину родни сам Сордар и списал. Стоит такие черепа носить?
— Это в Заливе? — спрашивает кто-то в наступившей тишине.
— Раньше. Во время рейда. В Заливе, насколько я знаю, поголовье южных принцев только палубной авиации сократить удалось. Давненько Дому Горного Льва не приходилось ставить пустые надгробия.
— Ещё бы добавить!
— Вряд ли получится. После тех, кто погибли, Тим перевёл всех принцев на берег. Сейчас у них воюют только те, кто армейцы. Как и сам Тим.
— Его бы кто-нибудь...
— Это ничего не изменит, только номер Тима сменится... Сменится, сменится, пусть сейчас принцев и по-другому зовут. У них обычай — в случае гибели императора, новый берёт тронное имя в память о предшественнике. Закон о престолонаследии — чуть ли не единственный у них, что почти триста лет без сбоев работает.
— Странно как-то это всё — ты знаешь тех, с кем мы воюем.
— Ага. Меня в школе одно время за мирренку принимали, — невесело смеётся Марина.
— Какая же ты... южанка.
— А Сордар какой? Он себя именно мирреном считает. И их принцем до сих пор является. Мир — он куда сложнее, чем в сводках или на плакатах.
— Миров — два, — упоминает кто-то расхожий пропагандистский штамп.
— Как на юге говорят, 'за рекой заповеди не действуют', — хмыкает Марина, — там правильным считают ровно один мир.
— У нас точно так же все думают.
Марина решает сложными теориями юные умы не смущать. Тем более, взрыв бомбы над головой хорошо настраивает на определённые мысли к сбросившим эти бомбы...
— Меня чуть в Столице бомбой не убило. Так что, думаю, догадываетесь, что про юг думаю я.
— Архипелаг совсем не бомбили, — говорят так, словно извиняются.
— Потому так и дрались за Большую Дугу. Там можно строить аэродромы, откуда они могли бы сюда дотянуться.
— Мы знаем.
Актиния морщит лоб, явно что-то старательно обдумывая. Марина ещё не забыла, какие мысли её в детстве посещали при разговорах с Сордаром или отцом после испытаний и стрельб. Кровожадность там, бывало, зашкаливала. Интересно, тут пытливый детский разум куда заведёт?
— Марин, я же видела очень большие самолёты. И наши, и их. Не знаешь, может можно сделать большую-большую бомбу. Сбросить её на Столицу южан... Чтобы сразу всё их командование положить. Это ведь очень сильный вред, когда на штаб нападают или корабль управления гибнет.
В общем-то, на предмет больших бомб и у взрослых мысль текут в том же направлении.
— Думаю, такую бомбу уже делают. Вот на предмет сбросить... Южане тоже не глупы и наверняка, делают аналогичную. Вопрос в том, кто первым успеет. Да и командования Южан не в Столицы расположены. Мы не знаем точного месторасположения многих. Всех сразу накрыть — невероятно сложно. Даже самыми тяжёлыми бомбами. Думаю, слышали уже о дублировании командных структур.
— Мы несколько крейсеров управления видели.
— Вот и я том же.
Как-то даже лучше начинаешь понимать разноглазую, стремящуюся общаться исключительно с теми, кто её младше. Угу. Начиная от Соньки, что младше на месяц. Нет, интересов разноглазой Марина по-прежнему не разделяет. Но возраст проводит какие-то грани. Марина легче находит общий язык с теми, кто младше её. Во всех остальных случаях предпочитает давить. Опытом, знаниями, званием, наградами, просто осознанием собственной правоты, благо всё настоящее. Даже присловие есть 'Марина всегда права, даже если не права — смотри первый пункт'.
Но с младшими так не получается. Опять разноглазая вспоминается, говорившая 'ты слишком девочка'. Вот только обязательная черта девочки, по мнению Эриды — доброта. В первую очередь, по отношению к младшим. Мутация материнского инстинкта, как считает Марина.
И делать с этой мутацией Марина ничего не собирается. В общем-то, нравится, когда привязываются только за факт существования или какие-то присущие только тебе черты, причём совсем не в таком смысле, в каком рассматривает привязанности разноглазая.
Впрочем, даже она возрастные рамки чаще замечает, нежели нет.
— Марин, а почему Оэлен сюда не пришла? — кажется, это одна из дальних родственниц упомянутой личности. — Ты её за что-то наказала?
— Кажется, о моих полномочиях у вас тут неправильные представления. Сама не захотела — Смерть, знаешь ли, может быть очень интересным собеседником.
— Так за ней можно сходить?
— Иди, — пожимает плечами Марина.
Убегают все, у кого какая-то степень родства с Оэлен присутствует.
— Её матушке мозги не мешало бы прочистить, — замечает принцесса им вслед.
— Бесполезно, — решительно заявляет Актиния, остальные словно по команде, хихикают, — невозможно прочистить то, чего и так нет.
— Я и забыла, что у нас не Империя, а огромное земледельческое поселение, где все всех знают... Что, правда настолько плохо, как она говорила?
— Рядом живём. Мне от её сестёр велено подальше держаться. А уж тем более, он неё самой, в смысле не Оэлен, а её матери.
— Да поняла я, — усмехается Марина, — дура, мечтающая чтобы дочкам удалось не получившееся у неё самой. Причём, без учёта есть ли у них способности к такого рода деятельности. Троих уже считай, потеряла, так ничего и не сообразив.
— Она зимой даже заявление подать пыталась, что дочку из школы похитили. Разумеется, не приняли. Ещё и Смерть к ним приходила.
— Эта да, — скалится Марина, — Смерть может крайне доходчиво объяснить, чего делать не стоит.
— Мы всё-таки опасались — что-то не так, но потом она нам написала. И фото прислала, — переходит на шепот, — с Императором.
— У меня таких фото знаете сколько?
— Догадываемся. Но некоторым показалось, будто то ненастоящее, говорят можно припечатку другого человека сделать.
— Фото изменять — это к Эриде, а не к Оэлен, — зевает Марина. — Как Принцесса Империи, подтверждаю: фото где Император с Оэлен, да и всеми остальными, подлинные.
Кому-то дали по шее. Видимо, за необоснованные сомнения.
— Эй там! — вытягивает шею Марина. — Не драться! Здесь можете кулаками махать только в присутствии инструктора по рукопашному бою и, желательно, врачей. Мне этих драк по школе хватает. У себя дома я такого не потерплю.
— Мы и не собирались, — обиженный ответ в два голоса.
— Вы самой мне будете объяснять, как драки устраивать? — смеётся Марина, — Я песчаный боец, вообще-то.
Слегка смутившись, сообщают с оттенком обиды.
— Мы думали, ты любишь когда дерутся.
— И кто же так хорошо меня изучила, чтобы знать, что я люблю, а что нет? Уметь и любить — вещи разные. Я и на песочек, помнится, не смотреть приходила. К тому же, — кивает в сторону где их старшие с Эридой собрались, — она очень сильно не любит, когда при ней дерутся. Она-то песочек точно даже смотреть не пойдёт.
— А сестра ва... твоя?
— Сонька? — Марина совсем не напоказ задумывается, — Не знаю. Самый правильный ответ — как её левая пятка в соответствующий день с утра пожелает. Говорит, что вид крови и потных мускулистых тел сильно пьянит. Сама кулаками махать умеет, но почти никогда этим не занимается. Не знаю, что вам старшие наболтали, но учтите, главная злюка здесь — она, а не я. Тоже крайне не любит когда при ней дерутся.
— Но ты же сказала — она умеет.
Марина пожимает плечами.
— Я тоже из пулемёта стрелять умею, но с ним наперевес не хожу.
— Потому что не удержишь! — уверенно заявляет самая щуплая и малорослая из них. За что тут же получает по шее от Актинии. Впрочем, насколько Марина в людях понимает, эти две цапаются постоянно.
— Сейчас лениво, но как-нибудь покажу, как я из 'шестёрки' с рук могу стрелять. И, представь себе, даже попадать.
— Из 'пилы' правда человека пополам можно перебить?
— Всякое случается, — осторожно сообщает Марина, не особо следящая за подробностями таких 'экспериментов'.
В детстве спросила отца.
'Сколько человек пробивает за раз винтовочная пуля?'
К подобным кровожадным вопросам Император уже успел привыкнуть, поэтому спокойно ответил: 'В Великую войну были интересовавшиеся. На пленных проверяли'.
'Ну, и как? Узнали? Сколько?'
'Узнали', — хмыкнул Саргон, — 'Но до следующего утра ни один не дожил. Расстреляли по законам военного времени. Уничтожение пленных без военной необходимости — вообще-то, преступление, Марина'.
'Но южане.. Они же...'
'Не всему, что написано, особенно, в детских книжках, стоит верить. Были разовые инциденты, не носившие массового характера. За уничтожение пленных южане тоже расстреливали. Как и мы. Поэтому из плена вернулось гораздо больше людей, нежели умерло там'
