— Многие об этом мечтают. У некоторых даже получается.
— Но не у служащих МИДв. Всех женщин из лично подчинённых ему структур он игнорирует. Хоть абсолютная красавица голой пред ним ходи. По легендам, и такое было. Для развлечений находили других. Но в тот раз он не развлекаться приезжал. Думаю, значение термина 'рабочий визит' тебе известно.
— Под ним слишком многие виды 'работ' подразумеваются.
Смерть спихивает Марину в воду, тут же прыгнув следом. Херктерент выныривает стремительно. Зло озирается по сторонам. Смерть в паре метров от неё. Чёрная язвительно интересуется:
— Остыла?
— Не перегревалась! Ну ты и вредина, в детстве никого на скалы не спихнула?
— Такой легенды про себя я ещё не слышала. Расскажешь?
— Это я только что придумала.
— Всё равно, надо будет записать.
— Потом издай. Из-за одного названия будут покупать. Ты только представь! 'Смерть. Воспоминания'. На титульном листе ещё надпись. 'Предисловие Принцессы Империи Марины-Дины дерн Оррокост Саргон-Еггт'.
Наёмница помогает Марине снова взобраться на башню.
— Такое ни одна цензура не пропустит. Сильно для взрослых чтение будет. С морем крови, расчленённых трупов и откровенных сцен.
— Не пропустят с моим предисловием? Как раз такое продаётся прекрасно.
— Я ещё не настолько стара, чтобы писать полноценные воспоминания.
— Наоборот, всё записывать надо, пока память ещё свежа.
— Тебе не кажется, что мне не обо всём хочется вспоминать?
— Что из этого засекречено?
— Ничего. Отчёты некому составлять было. Да и много где считается таких, как я и вовсе не было. Местные всё сами. Своими силами.
— Ты и на этой войне успела?
— Я не заметила, как она началась. Для меня другая на тот момент ещё не кончилась. Сама знаешь сколько я здесь на солнышке греюсь. И да, считаю, что этого вполне заслужила.
— Не возьмусь судить, ибо сама ещё не воевала.
— И не спеши. Хватит ещё на твой век.
— Не отговариваешь?
— Я неплохо в людях разбираюсь. Таких, как ты, переубеждать бесполезно.
Марина брызжется в Смерть.
— Херенокт когда должен объявиться?
— Не знаю. С долгами по отношению друг к другу мы рассчитались давным-давно. Сейчас — вольные птицы, несмотря ни что.
— Врёшь ты, как мне кажется. Между островами даже телефонная связь есть. Ждёшь ведь его.
— Да! Жду! — неожиданно вспыхивает Смерть. — Преступление?
— Может, теперь тебе остыть надо?
Вместо ответ наёмница вскакивает и прыгает в воду. Марина некоторое время наблюдает, как Чёрная вокруг затонувшей машины плавает. Вот уж точно, островитянка до мозга костей, хотя и провела на Архипелаге меньшую часть жизни. Всё остальное время так или иначе воевала в интересах Империи.
Сейчас лучше ничего не говорить. Человеческая слабость Смерти, к какой бесстрашная наёмница не знает, как относится. Другое дело, в подобных вопросах и из Марины советчик так себе.
Чёрная кладёт руки на крышу башни. Вылезать не спешит.
— Остудилась?
— Бесполезно. Тут воздух и вода почти одинаковой температуры.
— Может, мне с братцем связаться?
— Мне кажется, я лишнего себе накрутила. Но за предложение спасибо. Поберегу, как оружие последнего шанса.
— Паникующая Смерть... Интересно, из живых кто-нибудь ещё видел подобное?
— Как раз твой брат видал... Но и у меня тогда кишки от осколочного вываливались. Впрочем, и мне его, истекающим кровью, на себе тащить доводилось.
— Точно, больные люди. Столько всего вместе прошли — и до сих пор не вместе.
— Некоторые люди просто не созданы для определённых вещей. Это, как раз, я и он.
— Глупые вы. Оба.
— Сказала большой знаток отношений.
— Счастливые все счастливы одинаково. Это у несчастных всё по-разному.
Наёмница устало усмехается:
— Не ожидала от тебя прописных истин.
— Я же не виновата, что они иногда работают.
— Работают они...
Смерть снова усаживается рядом с Мариной.
— Ты долго собираешься ещё на этом острове сидеть?
— Пока всё не надоест. Или пока братец за тобой не явится от вредной меня спасать...
— Этого ещё долго может не произойти...
— Мне кажется, это вопрос нескольких дней.
— Посмотрим...
— Новый катер с продуктами нам всегда подгонят... Слушай, а давай летающую лодку возьмём и вдвоём улетим куда-нибудь на по-настоящему дикий остров?
— Я не настолько хороший пилот, так рисковать не стану. А с кем-то ещё — не получится вдвоём. Да и радист обязателен при таких полётах.
— Ну, тогда на катере поздоровее уйдём куда-нибудь.
— Та же самая сложность, притом радист обязателен тем более. Даже временные борта обязаны находится на связи.
— И как это я сама не догадалась! — кисло ухмыляется Марина, — Здесь-то почему радист не обязателен?
— Здесь мы формально в поле видимости. К тому же за линией дозора патрульных катеров.
— И откуда же за нами подсматривают? — Марина озирается по сторонам. — Ты же говорила, наблюдателей на острове нет.
— Я же сказала — формально. Тем более, я обязана через определенные промежутки времени на связь выходить, — сняв рацию, щёлкает тумблером. Говорит :'Вызов'. Что-то слушает, заканчивает: 'В порядке. Принято'
— Что будет, если ты не отзовёшься?
— Сигнал 'тревога' для всех боевых групп. Немедленное извещение всех прочих силовых структур. Ну и доклад наверх.
— Весело живём!
— И не говори.
Марина встаёт.
— Слушай, поплыли обратно. Мне тупо жрать захотелось.
Смерть насаживает на вертел маринованное мясо. На катере было и оно. Стойка для жарки тоже имеется.
— Странно, что основные жители этого острова не явились чем-либо перекусить.
— Здесь никто, кроме крабов не живёт, — хмыкает Марина. Заметила ужеѓ — есть у наёмницы склонность сгущать краски происходящих событий.
— Их и имею в виду. Вполне могли явиться полакомиться останками своих собратьев. После нас для них там ещё много вкусного.
— Мирренские солдатики вкуснее... Интересно, гарнизоны на тех островах теперь ловят крабов? Они же человечиной питались...
— Запросов не делала. За себя могу сказать — меня совершенно не волновало, кем перекусила зверушка перед тем, как попасть ко мне в руки. За крабов, питающихся человечиной, не скажу. Но ела одного крокодила, про кого было точно известно, что он людоед. Причём последняя жертва была примерно дней за двадцать до встречи со мной.
Марина хмыкает.
— Сумочку из него не сделала?
— Не. Шкуру и большую часть мяса отдали местным. Они тоже прекрасно всё ели, хотя слопала зверюга чьего-то родственника. У меня только пара зубов остались.
— Большой хоть был?
— Четыре девяноста пять. Далеко не самый крупный экземпляр. Тем более череп испортили попаданием разрывной пули. С детства мечтала посмотреть, насколько крокодилья шкура к пулям устойчива.
Марина хмыкает:
— Я тоже этот роман читала, только там стреляли из гладкоствольного и дымным порохом. Даже из нарезного ружья той эпохи эффект бы был гораздо лучше.
— Только не для крокодила, — философски вздыхает Смерть. — Всё равно хотелось принять участие в сцене из детской книжки.
— Да и я бы тоже не отказалась. Тут крокодилов нет?
— Марин, ты же разбираешься в биологии. Эти твари плохо переносят солёную воду, а мы всё-таки далеко от ближайшего материка. До Катастрофы крокодилы тут жили. Между островами были не такие большие расстояния. Но извержения не пережили. У ракокрабов тоже погиб какой-то их естественный враг, и с той поры их сама видишь, сколько.
— Как они только не пережрали тут всё, при их-то всеядности.
— Но мы же контролируем их численность, — Смерть косится в сторону кучки расколотых панцирей неподалёку.
Марина зевает.
— Надо морских биологов спросить, кто жрёт личинок и молодняк этих тварей. Мы и с контролем популяции взрослых недостаточно хорошо справляемся.
— Детей больше быть должно, — по тону наёмницы не поймёшь, серьёзна она или шутит, — дети почти до совершеннолетия — самые страшные крабьи враги. Истребляют их массово. Сейчас детей — мало у кого больше двух. Поколение-два назад было пять-шесть, нередко и больше десяти. Соответственно, и крабов истребляли лучше.
— Но и людей на Архипелаге тогда жило гораздо меньше!
— Я только выдвинула гипотезу. — Смерть делает вид, будто поправляет на носу несуществующие очки. — Подтверждением пусть кто-нибудь другой занимается. Тем более, фактов, противоречащих ей, не имеется.
— Тем хуже для фактов. Ну и для крабов.
— Мясо готово, — усмехается Смерть, — смотри, не объешься.
— Не столько мясо важно, сколько чем его запивать! — глубокомысленно поднимает палец Марина. — Тут на все вкусы напитки есть.
— Бери, что нравится, я не возражаю, — посмеивается наёмница.
— Ты здесь раньше ведь бывала? — осведомляется Марина на второй порции мяса. — Сидела вот так на этом острове.
— Конечно. Резиденция, конечно, твоя, а вот это островок — мой. Нравится мне здесь. Иногда плаваю сюда просто так, без катера.
Марина прикидывает расстояние. Нет, она бы тоже переплыла, но зачем, если есть катера. Смерть словно мысли читает.
— Надо не давать себе забывать, что ты можешь. И поддерживать себя на прежнем уровне.
— Не боишься не выдержать? Ты ранена была, сердца у нас не железные.
— Но ведь пока могу. Твой брат примерно за этим в море пошёл. Хотя артиллерия — не его главная специальность.
— Шило в заднице у него главное, — бурчит под нос Марина.
— Ваша семейная черта. Кто совсем недавно хотела на летающей лодке неизвестно куда лететь?
— Неизвестно куда не получится. Везде уже кто-то когда-то побывал.
— Тебе ничего не оставили. Хотя мест, где можно шею свернуть, и сейчас в избытке.
— Как бы мировая война идёт, — криво ухмыляется Марина. — Мы же сидим чуть ли не в самом отдалённом от неё месте.
— Если с географической точки зрения подходить, то это не совсем так. Точнее, это совсем не так. — Как-то сама собой придумывается ещё одна версия, откуда взялось прозвище Смерти. Её так прозвали ещё в школе, ибо девочка могла быть смертельно-занудливой, настолько, что можно от скуки помереть. Потом дети выросли. Прозвище осталось.
— Думаешь, я шутку не знаю, что на текущий момент на карте есть только две абсолютно безопасных точки — северный и южный полюса. И то, относительно северного у меня много вопросов.
— Ну, ты же знаешь, подобные вопросы надлежит задавать совсем не мне. О том, что вблизи северного видела — давала подписку о неразглашении. Нет, не проси, тебе не скажу, я знаю твой уровень допуска.
— Не очень и надо! — дуется Марина, переплетя руки на груди. — Хвастайся, пока можешь, всё равно, скоро мой уровень доступа будет выше твоего.
— Ты спрашивала, почему я с Хереноктом не вместе? — от голоса Смерти веет таким холодком, что появляется ещё одна версия возникновения прозвища. — Сложно это сформулировать относительно небольшим количеством слов. Но ты сама дала подсказку. Он иногда начинает рассуждать, как ты только что. Я для такого слишком гордая. Мужчине некоторые вещи не прощаются.
— Даже тому, кто тебе жизнь спас?
— У меня с ним взаимозачёт долгов по этому вопросу.
— Признаю, до прошлой осени считала братца развесёлым гулякой. А это оказалось маской, за которой столько всякого скрывается.
— Будь у меня любимая младшая сестра, я бы ей тоже врала о своём образе жизни. Уж о том, как меня чуть не выпотрошило, и кто при этом рядом был — и вовсе бы не сказала.
— Как говорится, спасибо за доверие. Верно говорят — во вселенной только одна вещь бесконечна, и это глупость человеческая, — вздыхает Марина, — ладно, вернёмся к более простым вещам. То твоё ранение в живот на способности к деторождению никак не сказалось?
— Говорят, что нет, — угрюмо пожимает плечами Смерть. — Если бы не знала, ни за чтобы не поверила, что тебе столько лет.
— Сколько бы насчитала?
— Примерно как себе, с похождениями примерно в тех же краях, что и у меня.
— Не могу понять, когда ты правду говоришь, а когда очень хитро и тонко льстишь.
— Недоверчивость — хорошее качество, но далеко не всегда полезное, — предельно кисло ухмыляется наёмница.
— Ты ведь уже очень давно совсем не из-за денег воюешь. И даже не из-за Херенокта.
— Да? А из-за чего? Может скажешь тогда? — Чёрная откровенно раздражена.
— Сказать? — Марина резко наклоняется вперёд, сощурив один глаз.
— Уж поделитесь сокровенны знанием, Ваше Высочество!
— У тебя чувство справедливости слишком обострено. Не можешь видеть, когда творится что-то, чего по-твоему быть не должно. Вот и уходишь. Снова. Снова. И снова. Рассчитывая что-то изменить. И я ведь уверена, куда больше людей, тебе благодарных за избавление от различных ужасов, нежели проклинающих тебя, Чёрная Смерть. Ты слишком многое видела, слишком устала. Потому и греешься вот тут со мной на солнышке. Ты горькое лекарство от болезней общества. При этом где-то ненавидя себя, что ты здесь, а не там, где льётся кровь, творится несправедливое, где гибнут нечужие тебе люди. Ты просто восстанавливаешься под этим солнышком. Копишь энергию. Ведь так, Чёрная Смерть?
Наёмница резко выдыхает, словно выплёвывая из себя воздух.
— Кажется, только теперь понимаю, почему твои предки смогли построить Империю.
— Империю строили и мои, и твои, все наши предки. Не о них речь, а о тебе.
— Всё верно, Ваше Высочество Марина Саргон, — только теперь в словах ни следа иронии.
Сидят на корме катера.
— Не думала, что ещё с кем-то буду закаты встречать.
— Тут из-за скал многого не видно, — хмыкает Марина, — да и сидим мы к солнцу спиной.
— Не говоря уж о том, что чаще встречают рассветы, — как девочка хихикает Смерть.
— На подобное в моём обществе можешь не рассчитывать!
— Придётся, — усмехается наёмница. — Я же видела, ты флотский 'Заряд ?2' принимала, чтобы всю ночь быть на ногах. Мне она и так на ночные дежурства положена. Хотя её применение сейчас начинают ограничивать.
— Приказ уже издали?
— Только по Армии. По крепостным полкам, Флоту и МИДв — ещё нет.
— Раз так — всё, что не запрещено, то можно, — беззаботно смеётся Марина
— Учти, издадут такой приказ — и я все эти средства конфискую. И сама принимать не буду.
— Да я сама тебе их принесу!
— Не советую принимать больше трёх дней подряд. Это какая доза?
— Первая. Неохота в твоём обществе время на сон тратить. Не слишком часто видимся. Всё не хватает времени на настоящих людей.
— Другие что — какие-то искусственные?
— Пойми, — Марина щёлкает пальцами, пытаясь слова подобрать, — я никого не ругаю, но многие слишком игрушечные. И дело не только в возрасте, как у Осени.
— Тебе нравится чувствовать себя взрослее, чем есть на самом деле. Я же, наоборот, рядом с тобой ощущаю себя моложе.
Марина усмехается:
— Я иногда чувствую себя взрослее братца. В отношении его подруги есть те же ощущения.
— Прежде всего, я сама у себя, а не у кого-то, — довольно зло брюзжит Смерть. — Крайне не люблю намёки даже на возможную принадлежность кому-то.
