— Ты меч не забрала ещё, значит не должна пока ничего, — наёмница недоуменно трёт подбородок. — Ты разве владеешь машинописью?
— Даже какой-то уровень этого по профессиональному законодательству есть.
— Мне написать быстрее... Обещанное я выполню, только мой почерк не все разбирают.
— Разве ты мало всяких приказов написала?
— Предостаточно, но на родном языке — минимум. На письме выходит южная скоропись, не важно на каком языке.
— Я её вполне разбираю. Да и мы не в прошлом веке живём. Отдашь в перепечатку. Потом мне пошлёшь. Или отдашь. Рассчитываю тебя зимой увидеть.
Смерть хлопает себя по лбу.
— Точно! Глуплю я иногда. Если не делаю чего-то, то забываю, что это существует. Есть же машинистки в штате!
— Тем более, раз они военнослужащие, то чтение южной скорописи входит в перечень того, что они должны уметь на этой должности.
Наёмница тяжко вздыхает. Марина такие вздохи сильно не любит. Шуточки у Чёрной... Примерно, как у самой Херктерент... Тоже Чёрной, если память напрячь.
— Ну что ещё?
— Лучше сразу сказать, пока совсем уж нагло тебя обманывать не начала. Есть ведь кому всё-всё за меня написать. Гораздо лучше выйдет, чем у меня самой. Сама понимаешь, о ком я...
Марина пожимает плечами. Лучше попытаться оставить последнее слово за собой.
— Я, собственно, и предполагала, что мой братец ещё и для этого пригодится. Вообще-то большинство известных 'Воспоминаний' написано не теми, чьё имя на обложке золотом выбито, а теми, кто в лучшем случае упомянут в выходных данных на одной из последних страниц как 'литературный редактор'. Тот, кто числился автором, хорошо, если хоть что-то рассказывал, иногда только доступ к своим документам предоставлял. Отсюда и разные несуразности в воспоминаниях таких. Кто их писал, словом владел, а вот техникой — далеко не всегда. У тебя степень достоверности гораздо выше будет — сама признаёшь, словом Херенокт лучше тебя владеет. В технике разбирается, да и участвовал кое в чём вместе с тобой. Как бы вообще про себя не написал с тобой только в качестве фона и колоритных деталей... Хотя нет, именно этого он делать не будет... Я же смогу его стиль определить.
Смерть неожиданно скалится:
— Ты, как всегда, не поймёшь, похвалила или обругала. Но его стиль ты не определишь. Наверняка ведь читала только то, что в открытой печати было. Но у него и неопубликованного немало. Сомневаюсь, что он этим делился с тобой...
Нехотя приходится кивнуть. Марина и вовсе не знала, что Херенокт пишет ещё что-то, кроме известного всей Империи.
— Не делился, ты права. Хотя из гостящих в Резиденции я почти лучше всех словом владею. И думаю, Херенокта на бумаге от тебя отличу.
— Почти лучшая... Ты не любишь о неудачах говорить. Кто же это тебя превзошла?
— Эрида, разумеется. Только она не превзошла, а всю жизнь превосходила... Может, её привлечь к писанине? — размышляет Марина вслух. — С одной стороны, она не любит, когда про кровь, кишки и мозги на потолке. С другой стороны, как художник, прекрасно представляет, как это всё выглядит. С третьей стороны, это может её от мрачных мыслей отвлечь, или переключить на более мрачные. С четвёртой, даже если она ни на что не переключится, а просто мою просьбу выполнит, ты сразу догадаешься — писала не я. Слишком уж по-другому она слова складывает. Кружева настоящие плетёт. Даже мне иногда завидно бывает.
— Не видела никогда написанного тобой, но мой опыт подсказывает — у тебя на письме выйдет нечто, крайне похожее на твою обычную речь. Уж в этом-то предмете я неплохо теперь разбираюсь.
— Скорее всего, так и будет, — не стала спорить Марина. — Кстати, если интересно, с написанным разноглазой и моим высочеством ты вполне можешь ознакомится. В местной библиотеке есть все школьные издания.
— Назад приедем — посмотрю обязательно, — усмехается наёмница, — сравню, насколько у вас троих схожий стиль.
— Херенокт что, себя любимого с отцом сравнивал?
— Не совсем. Как-то раз предложил в игру сыграть. Предложил угадать, на основании знаний о написанном им из 'Сборника речей ЕИВ', по десяти произвольным, какие речи написаны самим ЕИВ, а какие — специально обученными людьми. Угадала больше половины случаев. Уверена, тебя тоже отличу с лёгкостью, тем более, сама подсказала, с чём можно сравнивать.
— Херенокту проще будет приказать тебя машинописи научить.
Смерть чуть манит Марину пальцем. Шепчет чуть слышно:
— Уши иногда есть и у скал. Это, конечно, секрет... Но Херенокт кое-что писал и про меня. Вышло вполне узнаваемо, хотя он в тех событиях и не участвовал.
— Так ты вообще можешь заранее своей ненаписанной книжкой начинать гордится. С таким предисловием и таким литературным редактором... — Марина качает головой, — точно разойдётся тиражом больше, чем 'Речи ЕИВ'. Только сначала купи мешок побольше.
— Это ещё зачем?
— Чтобы деньги складывать.
— Предпочитаю другие формы хранения наличности, — усмехается наёмница.
— Ты на многих церемониях бывала?
— Тебя волнует статус официальности или искренности?
— Общее количество, — хмыкает Марина. — Эти два качества сплошь и рядом ничего общего не имеют. Про искренность можешь не рассказывать. Меня тоже заносило пару раз... На церемонии. Честное слово, могли бы вместо меня мой портрет в полный рост поставить — эффект бы был тот же самый.
— Это где ты была? — Марина чуть не роняет челюсть на песок, ибо интонацией и блеском в глазах наёмница сейчас в точности напоминает Эриду, разглядывающую фотографии со свадеб. Марина только в прошлом году обратила внимание, собирала разноглазая исключительно фото невест. Женихи в лучшем случае либо случайно в кадр попадали, либо служили неизбежным злом на фоне красавицы с разноглазой точки зрения. Мода последних лет, когда несколько подруг делают совместные фото в свадебных платьях, хотя на деле ни одна замуж не собирается, Эр очень нравятся.
Марина щурит один глаз. В текущий момент времени даже невольное сходство Смерти с разноглазой вызывает только раздражение:
— Смерть, ты же сильно неглупая. Мне не особо много лет, просмотри 'Ежегодники' Великих Домов, могу даже подсказать, только первые разделы. Так как раз будут групповые фотографии. Где подробности найти — ты и без меня знаешь.
Смерть хихикает:
— Веду себя, наверное, как пятилетняя, кого первый раз на свадьбу взяли?
— Весьма высокая степень сходства, — не удерживается от укола Марина.
Всё-таки, Смерть первый человек из тех, кого она неплохо знает, кто столь значимо меняет свой социальный статус. В общем-то понятно: бесстрашная Смерть попросту трусит. Потому и делает странные вещи. Да и братец, вообще не знающий, как слово 'страх' пишется такие же эмоции испытывает. Только Херенокт далеко, а Смерть, вон она, рядом.
— Давно в таком состоянии не была...
— Только в прошлый раз наверняка была высока вероятность твоей безвременной и насильственной смерти в ближайшие часы и дни?
— Сама всё верно сказала, — устало машет рукой наёмница, — Только перед боями такое бывало... Если к мирной жизни вернуться... Общее количество празднований, где бывать приходилось, весьма велико. Но... либо меня звали либо в составе отряда, либо потому, что тут главная, или очень известная... Какой-то оттенок искренности был здесь пару раз. Тут принято собирать родню всех уровней, ну вот и вспоминали, что ещё и я существую. Да и приятно, в общем-то упомянуть, что Чёрная Смерть — твоя дальняя родня.
— Только в этот раз никто тебя убивать не собирается. Разве только ты сама. С перепугу.
— Не дождётесь! — Смерть с усмешкой показывает язык.
Марина тяжко вздыхает.
— Знаешь чем ты крайне похожа на Херенокта, а он, соответственно, на тебя? Рядом с каждым из вас я испытывала такое чувство, будто это я самая старшая.
— По крайней мере, возможно, ты скоро перестанешь быть самой младшей, — к колкостям наёмница способна ничуть не меньше Марины.
— Имя-то этой самой младшей не обсуждали ещё?
— К процессу создания ещё не приступали.
— Многие эти вопросы обсуждают задолго до.
— Сейчас здесь новая мода на имена. Числительные на древнем варианте языка.
— А по шее?
Смерть с усмешкой кивает.
— Меня за такое предложение уже обещали убить. Предложение подобрать имя по аналогии с моим, в честь какой-либо морской живности, я в целом восприняла нейтрально. Вариант Морской Змеи, даже понравился, только не в варианте Плоскохвоста. Но теперь я вариант гораздо лучше нашла... Ещё не обсуждали, но думаю, он против не будет, — Смерть замолкает уж очень загадочно.
— Это какой же? — Марина, наконец, не выдерживает.
— Так вон этот вариант рядом стоит и непонимающе на меня смотрит. Мариной я дочку назову, и это не обсуждается.
— Теперь я понимаю, как именно ты командовала отъявленными головорезами. — пожимает плечами Марина, — Я, в общем-то, даже не против. Но ты один вариант не учла. Надёжного способа выбора пола будущего ребёнка не существует. Что будешь делать, если ребёнком мальчик окажется?
Наёмница выглядит крайне озадаченной.
Глава 47
Решают сегодня никуда не возвращаться. Возможно и завтра, и вплоть до бесконечности. Безделье может быть очень затягивающем занятием. Выплыли из грота на солнышке поваляться. Катер остался внутри. Наёмница совершенно не боится обгореть, Марине тоже в общем-то всё равно, как её кожа выглядит, к местному солнцу она устойчива.
В приступе вредности вспоминается Кроэн. Надо было её взять, главным образом, чтобы посмотреть, во что она будет заматываться и чем обмазываться. Слишком уж за белокожестью следит, в отличии от покрытой ровным загаром по всему телу сестрёнки. Вот той бы здесь понравилось...
Впрочем, это не значит, что Марине захотелось с кем-то видеться. Общество Смерти, моря, солнца и воздуха вполне устраивает. Тем более, островок мал, никакими изменениями не подвергался, следовательно, абсолютно дикий. Относительную ценность представляет только источник пресной воды.
Да и чтобы на катере спокойно к островку подойти, не говоря уж о заходе в грот, отчаянностью Смерти надо обладать. Камушки сверху неплохо просматриваются. Всё-таки слишком стремительная маневренность Смерти — несколько не в стиле Марины. Ломить в лоб — как-то проще. Возникни у неё потребность — гонять между камнями не стала бы. Велела бы провести дноуглубительные работы, чтобы из точки один в точку два можно было добираться не петли выписывая, а кратчайшим путём, то есть, по прямой.
Правда, тогда далеко не все виды были бы доступны. Любые красоты для Марины — совсем не приоритетная ценность.
Впрочем, насчёт ценностей возникает мысль: что если на этом островке до конца лета просидеть? Привезти сюда всё, что угодно привезут. Информационного голода нет и не предвидится, на катере есть радиоприёмник, но как-то за эти дни ни разу не возникло желание включить. Видимо, когда поблизости нет вещей, каждая из которых вызывает ассоциации с сотней других, выстраивая бесконечные цепочки дел, эти цепочки не выстраиваются, следовательно, и дела не делаются.
Несколько дней сводки не слушала — что-то изменилось? Если что-то значимое произойдёт — она всё равно узнает. Пока продолжается обычная кровавая рутина. Да сообщения о ней, где крупицы истины приходится выкапывать из под груд... Всякого разного, в зависимости от складывающейся на фронтах обстановки.
Выискивать ляпы вражеской и собственной пропаганды сначала было весело. Но постепенно надоело. Весёлая ненависть стала глухой и усталой. Будничная жестокость из дня в день. Устать и привыкнуть можно ко всему.
Но сейчас думать об этом не хочется. Забыть и отвлечься от всего. Мир где-то там. Далеко. Марина здесь. Как умеет, так жизнью и наслаждается. За этим сюда и приехала. Оказывается, намного спокойнее становится, когда привычные вещи и люди взяли и куда-то делись. При этом точно известно, вернуть всё можно в любой момент. Но они все где-то совершенно на периферии сознания.
Прямо сейчас не нужен совершенно никто. Вдвоём хорошо. Примерно так же было, когда в прошлом году с Рэдой на поплавках гидроплана сидели. Некоторые вещи слишком сильно в памяти отпечатываются, хотя со стороны могут показаться совершенно незначительными.
Себя Марина знает. Понимает, что эти дни на острове будут вспоминаться вновь и вновь. Хотя всякого яркого много чего было и ещё больше будет.
Марине даже интересно, как преобразится Смерть, если сейчас пискнет рация и придёт сообщение о прибытии Херенокта. Сама же пообещала, что всё кончится в этот момент. Но Херенокт словно чувствует, что сестрёнке никуда не хочется. И на Остров почему-то не торопится.
Решил зверски гульнуть напоследок? Сомнительно... Смерть по отношению к жизни и себе точно такая же. Вполне могли бы и вместе развлекаться. Или они решили отложить это на недалёкое будущее?
Или же Херенокта на линкоре зацепило куда сильнее, чем докладывают? Тоже сомнительно. Сордару не стали бы врать о состоянии брата. Даже если решили скрыть гибель линкора, как бывало делали в прошлом. Тут сложно было бы скрыть гибель человека. Слишком со многими связан Херенокт. Хотя если приказ пришёл с самого верха...
Высшие интересы зачастую вынуждают делать крайне жестокие вещи.
Или же это у Марины приступ необоснованной паники? Сама Смерть, во всяком случае, выглядит совершенно беззаботной.
— Ты этот грот нашла уже когда в крепостной попала?
— Его нашли задолго до моего рождения. На первой крупномасштабной карте острова он уже обозначен. Видела карту, в детстве мечтала попасть на эти островки.
— Но ограничивалась прогулками по кромке минного поля? — усмехается Марина.
— Именно так. В первый год всё тут излазила. Много чего интересного увидала, что в детстве пропустила. Во времена моего детства под минные поля были запланированы куда более обширные участки, нежели сейчас. По опыту той войны высадка десанта считалась куда более вероятной, нежели сейчас. Обороняться планировали в центральной части острова, за пределами дальности корабельной артиллерии, авиацию тогда недооценивали.
— Спорная концепция, — трёт подбородок Марина
— Сами совсем недавно по подобной концепции планировали острова Большой Дуги защищать, — пожимает плечами Смерть, — хотя согласна, без содействия Флота такая оборона обречена, хотя знающих местность одиночек потом десятилетия можно вылавливать.
— За столько лет любая война кончится.
— Но они об этом могут и не знать... — наёмница задумчива.
— Выглядит как сюжет романа Хорта. 'Последний морпех' или что-то в таком роде.
— Это реальность другого мира. Последние солдаты давным-давно разгромленных гарнизонов сражались на тропических островах годами. Не верили, что кончилась война, разбита Империя.
— Эта история не про нас. Флот держит острова.
— Но теоретически допускаешь такую возможность? — умеет Смерть задавать странные вопросы.
— Империя не может пасть. Раз дана присяга. Раз есть Император.
— Император тогда и объявил о капитуляции. Понял, что сражаться уже нельзя. Остаётся только погибать.
