— Со мной многие хотели, — возлюбленная принцессы усмехается. — Знаешь, пока ты рядом, мне здесь всё больше и больше нравится. Всё же время вместе не проведёшь. Надо и в город выбираться. Кстати, в теории, я и здесь работать вполне смогу. Тут есть отделение. Да и авиационных частей здесь порядком базируется.

— Чем же в городе так хорошо?

— Мужчинами местными. Я не про то, что красивые...

— Хотя, и это тоже, — ехидно прерывает Софи, — девочки ещё лучше...

— Я про другое. У местных мужчин гораздо лучше со слухом, нежели в Столице. Они очень хорошо слышат слово 'нет'. В Столице почему-то многие его разобрать не в состоянии.

— Не знаю, не сталкивалась. Как на меня пялятся — я привыкла.

— Я тоже, тут спокойнее.

— Тут хорошо...

— Будет ещё лучше, — Хейс приподнимается, протягивая руки, — Миленькая, иди ко мне...

Софи расстёгивает молнию платья.

Глава 56

Сордар и Марина гуляют по парку. Продолжают начатый разговор.

— Ты вот о мирренских суеверия говоришь. Подразумеваешь под ними религиозные тексты и выросшие на них достижения культуры?

— Нечто вроде, — хмыкает Марина, — не понимаю, к чему ты это.

— Допустим, я на этих суевериях, правда, в обработанном варианте, вырос.

Марина недоверчиво щурится, склонив голову на бок.

— Представь себе, это именно так. Те сказки, что мама рассказывала в детстве, те книжки, по каким она учила меня читать — это были религиозные сюжеты. Правда, она над ними творчески поработала, бог, где без его упоминания обойтись было, в великого доброго волшебника превратился. Старательно выбирала сюжеты о действительно достойных деяниях, о великих воинах, о проявленном милосердии и сострадании, — последние слова Сордар произносит на родном языке матери, — никогда не говорила о страхе, о том что человек изначально грешен, и его ждёт наказание. Рассказывала только те сюжеты, где наказывали только за совершение чего-то плохого. Уже повзрослев, понял, сколько же она из священных текстов выбросила. Там же кровь, пытки и необоснованные убийства через две страницы на третью.

— Она что, скрытым агентом влияния была?

— Нет. Меня и отца она любила. О ребёнке заботилась так, как её учили. Представляешь, даже там наконец-то поняли, что любовью в воспитании детей можно добиться гораздо больше, чем внушением страхов и телесными наказаниями.

— Дались эти наказания тебе! За что-то сильно попало в детстве?

— Не скажу, что идеальным ребёнком был. Но мама всегда находила слова, чтобы совесть пробудить, если я что-то не так делал. Одна из немногих женщин, кто никогда и ни на кого голоса не повышала. Человеку, выросшему в одной культуре, было очень тяжело жить в чужой. Искренне пыталась стать здесь своей. Только не очень получалось. Не уверен, что мы и дальше бы хорошо ладили... Но жизнь сложилась, как сложилась.

— Ты её меч носишь, странно, он совсем не под женскую руку.

— Он не столько её, сколько родовой. Она по южным законам считалась последней в своей ветви. Должна была меч хранить, пока не станет взрослым сын. Я в день совершеннолетия забрал этот меч себе. Теперь, сама знаешь, я глава этой ветви Дома Безгривого Льва. И очень сильно подрезал другие его ветви.

— Насколько я знаю, Тим V к тебе претензий не имеет.

— Ни малейших. В последнее издание 'Придворного календаря' я снова включён. Только мой номер в очереди на занятие трона изменился. Ну и ещё, но это относится ко всем, перестали перечислять иностранные награды Членов Дома. Всем, чем полагалось награждать принцев по достижению определённого возраста, или по присвоению очередного звания, Тим V меня награждал. Сама знаешь, формальная дата присвоения мне первой мирренской награды совпадает с днём моего рождения. Мне ведь и мирренские звания присваивали вскоре после наших. И мундиры парадные присылали.

Марина хихикает:

— Так ты, значит, и во Флоте Океана вице-адмирал?

— Вряд ли мне присвоили там очередное звание. Но контр-адмирал Флота Его Императорского Величества Тима V я самый настоящий. Права ношения формы меня не лишали, во всяком случае, мне об этом не известно. ЕИВ сам приказал, чтобы я от мирренских наград и званий не отказывался.

— Ты говорил, — в глазах Марины играют озорные огоньки, — значит, у тебя все мирренские парадные мундиры есть?

— К чему ты клонишь?

— И кортик есть?

— И кортик, и шпага адмирала, и положенный адмиральскому званию футляр с подзорной трубой.

— А где всё это?

— Разве не говорил? В моём доме на соседнем острове.

— И ордена там?

— Где же им ещё быть?

— Показать можешь? Никогда так близко мирренского адмирала не видела!

— Почти все они рядом с тобой стояли в своё время.

— То не это, то другое.

— Ладно! — машет рукой адмирал, — Я тебя понял, если хочешь, можем слетать.

— Сейчас?

— Когда хочешь.

— Полетели тогда! Только на чём?

— За мной, вообще-то, закреплён борт.

Сордар стремительно идёт вперёд. Ловко находит в зелени такую же же зелёную коробку с телефоном. Звонит на аэродром и распоряжается готовить самолёт.

— А у меня свой борт есть?

— Глупенькой маленькой девочкой не притворяйся, у тебя это плохо получается. Прекрасно же знаешь, своих бортов у тебя нет, но можешь пользоваться машинами ЕИВ, что здесь базируются.

На аэродроме Марина ожидала нечто вроде морского варианта генеральской модификации двухбалочного истребителя с креслом под остеклением вместо отсека вооружения. Даже опасалась, как полетят на таком, ибо Сордар очень уж здоровый. Ожидала увидеть и сверхлёгкий высокоплан-ближний разведчик — связной самолёт, кому для взлёта меньше пятидесяти метров надо. Он, хотя бы, штатно трёхместный, но о таком понятии, как удобство членов экипажа конструкторы, точно не слышали.

О вертолётах даже думать не хочется, ибо Марина откровенно боится на них летать. Но если вдруг... То даже не знает, что лучше, признаться, что боится, или всё-таки внутрь лезть.

Не оказывается ни того, ни другого, ни третьего.

Обычный малый двухмоторный транспортник традиционной схемы. Довольно крупный для машины подобного класса, Марина вспоминает, некоторые образцы оснащались ещё и турелью с крупнокалиберным пулемётом, а в экипаже, кроме двух пилотов числился стрелок. После какой-то старой катастрофы, проектирование двух и более моторных пассажирских машин с одним местом пилота было строжайше запрещено.

Сордар замечает взгляд сестры.

— Нет, не надейся, бомбодержателей тут тоже нет.

— Я не про это. Я про то, как ты машину и пилотов к себе приписал. Опять властью злоупотребил?

— Ни в коей мере, пилоты — штатные из авиагруппы линкора.

— Ты же её расформировал.

— Я машины на берег списал, это немного разные вещи. К тому же, меня всегда смущали топливные цистерны в одном из самых незащищённых мест корабля. В артиллерийском бою я предпочитаю полагаться на радары, а не на корректировщики.

— А разведка?

— Дальние разведчики эффективнее. Их и достать сложнее, и видят они намного дальше.

Кажется, властью Сордар всё-таки злоупотребил, во всяко случае, кресла в салоне точно такие же, в каких машина сиживала на 'Стреле'. Плющит нос о иллюминатор. С Саргоном летала только на больших и очень больших машинах. Впрочем, интересного увидела мало. Как гавань сверху выглядит — знает и так. Вода — она везде вода, пусть и различается по цвету из-за различных глубин и наличия рифов и отмелей.

В проливе хватает и кораблей и судов, начиная от рыбачьих лодок и заканчивая идущей по своим делам гигантской зенитной батарей — учебным линкором.

Марина показывает на корабль пальцем:

— Зенитчиков не хватает?

— Кораблей много, — откинувшейся в кресле Сордар даже не открывает глаз.

— Ты даже не спросил о ком я.

— Слишком хорошо знаю и тебя, и кто где должен находиться. Твоё внимание мог привлечь только самый большой корабль. В данном случае — 'Дикобраз'.

— Они не обижаются на такое прозвище?

— Нет, даже ручного завели и на официальном гербе корабля изобразили.

— Разве им герб положен? Они же...

— Формально они по-прежнему линкор. Две башни главного калибра видишь? Они даже в учебных стрельбах линкоров участвовали.

— Из принципа?

— Именно. Хотя на деле малый и средний зенитный калибр устанавливают на крыши башен. Вот потому башни тут и оставили.

— Как подставки, — хихикает Марина.

— Вроде того. 'Дикобраз' недавно на верфь заходил, оснастили малокалиберными зенитными башнями трофейного образца. По образцу снятых с той здоровой летающей лодки. Четырьмя, кажется, вот и идёт на них расчёты натаскивать, попутно всех остальных гонять. Вообще, крайне уникальный корабль — участвовал в Великой войне, участвует в Мировой. За это время ни одного снаряда по противнику не выпустил. Да и не выпустит, наверное, уже.

— Учебно-артиллерийские корабли тоже нужны, — констатирует очевидный факт Марина.

Долетели быстро, ибо рядом на самом деле, Сордар — не Херенокт, и не Сонька, машинами оригинальничает значительно реже. По острову ездит на тяжелом джипе. Лёгкие противотанковые пушки, в качестве тягача которых создавалась машина, на фронте уже не используются, но сама машина прижилась во всех родах войск и выпускается по-прежнему.

Если можно сказать 'типовая вилла', то у Сордара именно такая. Здание с бассейном, напрочь лишённое какой-либо индивидуальности.

Холл начинается с сюрприза. Под стеклянным колпаком блестит лаком и полированным металлом расцвеченная флагами трёхметровая модель мирренского лёгкого крейсера. Вторая серия, где вся артиллерия в башнях была, и первая — где в трёхорудийных.

Марина устремляется к нему. Гравированная табличка на подставке почему-то закрыта листом картона.

Сордар ворчит:

— Это подарок Тима на присвоение мне первого офицерского звания. Там, на табличке и написано от кого кому. С полными титулами. Ну и сведения о корабле. И то, и другое ты знаешь и так. Сама видишь, модель очень качественно изготовлена.

— Да, жалко бы было такую выкидывать. Хотя, если бы я детстве знала от кого, подожгла бы точно.

— Да уж знаю я, какая ты разрушительница! Самой не стыдно за поломанные модели?

— Маленькая была, — бурчит из под носа Херктерент.

— Тем более, до этой ты всё равно добраться бы не смогла. Она в 'Загородном' никогда не хранилась.

— Ей крупно повезло в таком случае.

Несколько раз обойдя крейсер, отмечает, разведчик на катапульте совсем не такой, как использовались мирренским флотом в то время. Позабавили стоящие тут и там фигурки матросов и офицеров, притом все делом заняты.

— Как думаешь, почему мне эта модель не нравится?

Марина, наклонившись, прищуривается.

— Со зрением сложностей нет? Ты хотя и разрушительная, одновременно, весьма любящая читать девочка.

— Не, с глазами у меня всё хорошо. Я пытаюсь прочесть, что они флажками написали. Подозреваю, подвох именно в этом.

— Ты разве владеешь их языком флагов?

— Представь себе, да.

— Зелёный флаг на вантах что означает?

— 'Осторожно! Спущен водолаз'.

— Верно, — хмыкает адмирал.

— Не мешай. Дай прочесть.

— Тут ничего сложного.

— Хватит дразнится! Не мальчик уже!

Сордар усмехается. Марина ведёт пальцем по стеклу от носового флагштока до носовой надстройки.

— Тут написаны пожелания многих лет благополучного правления нынешнему Императору, между мачтами — приветствие кронпринцу, от второй мачты до кормового флага — пожелания ему всяческих успехов и долгих лет. Поэтому-то ты и злишься! Крайне утончённое не то издевательство, не то намёк на твой статус. Мог бы отказаться от подарка.

— Я его сначала принял, в самую последнюю догадался прочитать.

— Мог бы распорядиться — повесили бы какой-нибудь нейтральный текст.

— Нет. Пусть остаётся мне напоминанием, сначала надо думать, а потом что-либо делать. Включая получение подарков. К тебе, кстати это относится ещё в большей степени, чем ко мне.

Марина усмехается:

— Намекаешь на то, что я девочка. Но если бы мне такой крейсер подарили, я бы тоже в последнюю очередь стала читать, что там флажками написано.

— Девочкам обычно совсем другие вещи дарят...

— Это другим девочкам дарят другое, а меня вполне и крейсер устроит. Настоящий тоже подойдёт.

— Когда всё кончится, знаешь сколько кораблей спишут? Сможешь купить себе и крейсер, и линкор.

— Тогда я себе этого 'Дикобраза' возьмут, благо он точно доживёт и одним из первых списан будет. По Большой Дуге кататься буду!

— А я к тебе капитаном наймусь! Всяко веселее занятие, чем тут на втором этаже сидеть да мемуары писать. Знаешь, сколько таких писателей будет?

— Даже представить страшно! — мотает головой Марина, — А может, ты к тому времени флотом командовать будешь?

— Я — точно нет. Я слишком человек эпохи крупных артиллерийских кораблей. Вижу, их время уходит. Я уже неспособен новые идеи генерировать. Я тактик линейных, а не авианосных соединений. Слишком в этой эпохе, и не смогу перейти в другую. Эта эпоха настаёт, хочу я этого или нет. Надо будет вовремя уйти. Когда — ещё не знаю.

— 'Владыку' скоро починят...

Сордар усмехается злорадно и одновременно крайне довольно.

— Это пока секретно, но в рамках твоего допуска. Решено возобновить достройку 'Императора' и стапельного номера четыреста.

Марина присвистнула.

— Ничего себе! Второй и третий 'Владыка'. Я думала, их порезали давно.

— Как видишь, не порезали. Как думаешь, почему 'Владыку' так быстро вводили в строй после повреждений? Правильно, грабили 'Императора' — на него уже многие механизмы были погружены, а оставшиеся хранились на территории завода. Многое из снятого подлежало ремонту. Плюс изготавливались замены установленному на 'Владыку', узлы ведь предназначены для другого корабля. В общем, слишком много ценного имущества скопилось, решили использовать по прямому назначению.

— Ты рад?

— Скорее, озадачен.

— А я так рада, и даже очень. И не потому, что большие корабли люблю, хотя и поэтому тоже. Ты понимаешь, что раз во время войны возвращаемся к столь дорогостоящим проектам, то войну мы понемногу, но выигрываем?

— Мне бы твою уверенность.

— А мне — твой уровень доступа. Ибо чую, за возобновлением этих работ стоит что-то, о чём я не знаю, и оттуда торчат уши спецпроектов.

— Я тебе этого не говорил.

— И 'Владыку' когда-то называли 'бесполезным кораблём'.

— Ну так, если прямо критиковать существующий строй хочется, но боязно — то можно сделать это осторожно. Вроде бы беспокоясь о боеспособности флота.

— Представляешь, я подумала о том же самом! — Марина самодовольно ухмыляется. За разговором успела рассмотреть, что и кроме крейсера хватает всякого интересного. По сторонам от входа — черепа бивня кита-единорога. В качестве насмешки судьбы, оба с двумя бивнями.