Марина не особенно по сторонам оглядывается. Один город напоминает другой, благо, строились в одно время. Да и любят моряки типовые проекты зданий. Впрочем, множество городов Империи изначально были военными лагерями.

— Тут много найдено того, что во времена Империи островов тут было?

— Учёные разведку местности проводили — местность бесперспективная. В то время главный город, как и сейчас, был у Великой бухты. Вулканические почвы достаточно плодородны. Здесь были только пахотные да садовые угодья. Виллы — маленькие и бедные относительно найденных на Острове. Да и те все сгорели, леса было много, строили из дерева. В других местах пепелища могли бы представлять интерес, но на фоне имеющегося на Острове... Тут слишком мало поселений было. Могильники — только бедноты. Правда там одна плитка с датой — самая поздняя дата перед Катастрофой... Тогда здесь ещё кто-то жил... Но погибших пока не обнаружено. Пустоты в пепле — только от животных. Тут у местных подростков одно из развлечений — пытаться что-нибудь раскопать из времён Островной Империи. Иногда даже получается.

— Ты то ожерелье не у местных детишек отобрал?

— Я тебе говорил, как дело было.

— Принц — расхититель гробниц, — хмыкает Марина.

— Там гробницы не было. Я в раскопках кое-что понимаю. Ожерелье-то не думаешь официально оформить как 'национальное сокровище'?

— Не-а! — с хитрющей ухмылкой мотает головой Марина. — Пусть оно вместе со мной уйдёт. Сокровища вечно хранить полагается, а у меня приступ жадности начался.

— Не думал, что ты так можешь в вещь влюбиться. Словно эта подруга твоя... С большими такими...

— Дались тебе её молочные железы! — сердито дуется Марина. — Иногда начинаешь понимать, что про мужчин Эрида далеко не всегда сказки рассказывает.

— Запиши и издай. Сейчас популярно про всевозможные отклонения. А уж если титул на обложке то вообще из рук рвать будут.

— Я знаю, когда Эр говорит нечто только мне, а когда это другим можно передавать.

— Позвала бы её с собой. Она к красотам местности несколько более склонна, нежели ты.

— Если бы я её позвала, она бы с места отправилась на пляж — пялиться на местных девочек. Ничто другое она оценивать совершенно не способна. Такого добра — и на Острове предостаточно.

— Поверю на слово, — хмыкает Сордар, — Был тут уже один ценитель островитянок, ну тот, что состязание за титул 'Императрицы Островов' учредил.

— У сестрёнки в прошлом году ума хватило поучаствовать и выиграть.

— То я не знаю, о чём в кубриках болтают, — хмыкает Сордар, — даже спор был, чуть ли не до мордобоя, Софи или нет там была.

— Тебя не просили личность подтвердить или опровергнуть?

— Очень уж старательно намекали. Я в ответ прямо и сказал, Софи на Архипелаге в указанное время гостила, но сам я на этом состязании не был, кто там появилась — не видел, ничего сказать не могу.

— Настоящая императорская прямота!

— Мастерство не пропьёшь! Уже спорят, появится Софи или нет на награждении новой.

— Ты спрашиваешь?

— А ты как думаешь?

— Сама решай.

Марина сообщает после недолгого раздумья:

— Ты, конечно, сильно не Эр, но мои тайны хранить умеешь. Тем более, эта тайна совсем не моя. Сонька собирается в этом году диадему новой Императрице вручать. Сам сможешь прийти посмотреть.

— Это не от меня зависит...

— Что Эрида в прошлом году про это мероприятие сказала?

— Меня больше волнует, что она может придумать в этом. Эшбадовки ей, наверное, все уши прожужжали.

— Тем более, из них Императрицы уже были, — усмехается Сордар.

— Тем хуже, — хмурится Марина, — с неё станется устроить ещё одно состязание имени себя. Так как на награды денег она не пожалеет, то все к ней перебегут.

— Скорее, поучаствуют и там, и тут. Сама же говорила, как разноглазая не любит конфликтовать. Создателя диадемы тут, в основном, хорошими словами вспоминают.

Марина демонстративно сглатывает. Шепчет:

— Эрида физически не сможет сделать того, чем этот деятель был знаменит. Он же очень серьёзно естественным путём увеличил население Архипелага.

— И ты в эту легенду поверила! — Сордар почему-то не весел.

— Скажешь не было ничего — не поверю. Мужчины всегда за участие в чём-то мутном друг друга выгораживают. Даже незнакомых.

— Скажу, что с фонарём я действительно не стоял. Но ни одна женщина никогда не обвиняла этого деятеля в насилии или в том, что он был отцом её ребёнка. Это более серьёзный аргумент, не находишь?

— Нахожу, — буркает Марина, — нравы здесь... Несколько более свободные, чем те, крайне нестрогие, к каким я привыкла.

— Добивался этот деятель всего своим невероятным обаянием, и только потом — деньгами. Хотя и слыл отчасти мерзавцем. Как Херенокт...

— С кем судиться, — подхватывает Марина, — сама полной дурой будешь выглядеть в итоге.

— И это тоже, — соглашается Сордар, — кстати, создатель титула 'Императрица Архипелага' прославился ещё и своей щедростью. Если Эр прославится чем-то подобным — это будет совсем неплохо.

— Может, и плохо, — дуется Марина, — рождаемость на Архипелаге в таком случае может серьёзно упасть.

— По-моему, ты склонна преувеличивать степень обаяния своей подруги.

— Я слишком хорошо знаю объём доступных ей средств, и то, как неразумно она ими распоряжается.

— Как по мне, она избрала далеко не худший вариант этими средствами распоряжаться.

— Растратить на почти незнакомых девчонок! — выпаливает Марина, ещё не договорив соображая, что сейчас упрекнут в том же самом.

— Вспоминается некое ожерелье, виденное мной не слишком давно. Это разве не точно так же называется? Или тут качество в количество перерастает? Кстати, я абсолютно уверен, список твоих подарочков этим ожерельем не ограничивается. После подобного в чём-то Эриду упрекать... Как-то не выглядит очень уж честным. Или ты завидуешь тому, что она получает взамен за свои действия? Сама же говорила, насколько сильно тебе ничего подобного не хочется.

— И ещё говорил, будто я — зануда!

— Как бы очевидно, мы одного отца дети, и унаследовали ряд его черт.

Марина бьёт Сордара кулаком по плечу:

— Иногда тебя просто хочется возненавидеть!

— Тебя в таком случае, обычно желают просто убить.

— Ты тоже?

— Я не бью женщин, хотя и являюсь сторонником высшей меры наказания для них.

— Кэрдин тебя переубедила, или сам всегда таким был?

— Она-то тут причём? За ней помню снижение возраста применения ВМН, но про женщин отдельно там ничего не было. Да и то постановление скорее должно защищать, чем наказывать.

— Разные мнения на этот счёт есть...

— Тогда твоё какое?

— С человеком годам к десяти уже в общем-то понятно, что он из себя представляет. Всё осознаёт и понимает. Малолетняя мразь вовсю своим малолетством пользуется, чтобы избежать наказания. Кэрдин эту лазейку прикрыла и ещё гвоздями заколотила. Теперь малолетнее дерьмо ни от чего не сможет отвертеться. Кэрдин теперь прозвали 'убийцей детей', ну, а нас так столетиями зовут. Надо будет её при случае 'младенцем Дины' угостить.

— Она оценит, — усмехается адмирал.

Марина вертится по сторонам. Город давно уже покинули. Дорога вьётся по берегу моря:

— Мы туда вообще заехали?

— Думаешь, я не знаю местности, где живу?

— Этой местности не знаю я. Только карты видела, но ты сам говорил, там сплошь и рядом подписано то, чего нет.

— Мы уже почти приехали. На картах это место обозначено. Хотя, его значение гораздо выше. Особенно для лиц твоего возраста. Но не твоего взгляда на мир.

Машина останавливается. Из примечательного в поле зрения только довольно длинный мыс. В конце виден флагшток с флагом Империи.

— Что здесь такого примечательного? Хотя, я вижу сюда частенько вдвоём приезжают.

— Таких мысов два. В точности на одном меридиане. Один здесь, другой на Острове. Одно время даже думали, они искусственные. Слишком похожи. Парочки обожают фото у флагштока делать. Потом на Остров едут и у тамошнего флагштока снимаются.

— Надо понимать, парочки с Острова, снявшись дома, едут сюда?

— Всё верно. Ещё дети у флагштока любят фото делать. В знак вечной дружбы и тому подобные игры детские...

— Со временем перерастающие во взрослые?

— По всякому бывает. Часто и взрослые, и дети держат на столе по два фото. У этого флагштока и у того. Спустя годы не могут разобраться, на каком острове какое сделано. Снимки принято делать с видом на море.

— Пошли поближе!

— Пойдём. Давно здесь не останавливался. Нормальную дорожку замостили — раньше по камням приходилось прыгать.

— Можно подумать, здесь этого кто-то не умеет, — сообщает Марина, проигнорировав дорожку и перепрыгивая с камня на камушек, — странно, что девчонки местные ничего про мыс этот мне не говорили. Это какие-то местные завитушки в отношениях?

— Ничего странного, — усмехается Сордар, — и никаких странностей в отношениях. Если человек что-то с младенчества постоянно видит, то начинает думать, будто это всем известно. У них мыслей нет, что про флагштоки может быть кому-то неизвестно.

Марина застывает на камне, раскинув руки в стороны. Медленно произносит:

— Мыслей нет... Слушай, а хорошо ведь подмечено!

— Я что-то сомневаюсь, что они настолько глупые.

— Ты же их не знаешь, а по внешности нормально оценить не сможешь... Хотя от них, как правило, ничего кроме внешности больше и не требуется, — 'и кто меня за язык тянет вечно гадости говорить? На настольные игры с крайне сложными правилами у них у всех мозгов хватает. Да и разноглазая говорила, с ними интересно в 'Смерть Императора' играть'.

— Если мне память не изменяет, родная сестра одной из эшбадовок с тобой вместе учится. В очках с длиннющими косами.

Марина мысленно рычит. Изучить список, кто с Мариной приехал Сордару было несложно.

— С самой Эшбад я знаком, она мне показалась какой угодно, только не глупой.

— Хм. Ей довольно много лет. Ты и с ней тоже успел? — скалится Марина, на всякий случай перепрыгнув на пару камешков подальше от Сордара. Тот демонстративно на месте стоит, но Херктерент такому спокойствию не слишком верит.

— Марин, ты путаешь то, чем занимается Эшбад и её девочки с занятиями весёлых. Что я, что она — весьма известные на Архипелаге люди. Над надлежит знать друг о друге. Тем более, уже были брачные договора между моими подчинёнными и её девчонками, по местным меркам это почти родственные отношения.

— Между кем и кем?

— Между мной и Эшбад, то ты не догадываешься. Уже суеверие появилось — эти девочки удачу приносят. Если такая тебя ждёт — то точно вернёшься.

Марина на новый камень перепрыгивает.

— Вот уж не думала, что ты станешь их защищать!

— Хм. Я думал, справедливость — твоё любимое слово.

Перепрыгнув на новый камень, Марина тут же на него и садится.

— Бывает со мной иногда — говорю, не подумав. Ты прав, девчонки как девчонки, не хуже тех, что в школе, — 'тем более, я с одной целовалась. И не скажу, что так неприятно было', — правда, отношения Кроэн с сестрой-эшбадовкой хорошими не назовёшь.

— Потому что сестра — красавица. Ещё и на Софи похожа.

Марина глаза вытаращивает:

— Как ты догадался?

— У Кроэн есть определённые черты. Наверняка у другой они сильнее выражены, а подражанием Софи тут половина девчонок занимается. Включая тех, кто к другим расам относятся.

— Как у этого флагштока принято фотографироваться? Спиной у спине?

— Взявшись за руки. Чтобы он был между людьми. Распространённый местный сувенир, пара у флагштока. Могут быть взрослые, могут — дети.

— Не люблю всё слащаво-слюнявое. Видела такие фигурки, не думала, будто они что-то значат... С двумя девочками тоже попадались. Разноглазой понравилось бы.

— Показала бы ей это место...

— Сордар, ты о чём?

— Ни о чём. Она вроде бы твой друг. Время течет в одну сторону, Марина. Если сомневаешься, стоит ли что-то делать, лучше всё-таки сделать. Чтобы не укорять себя спустя десятилетия.

Марина подходит к флагштоку. Берётся рукой.

— Знаешь, отсюда действительно удивительный вид на море. Справа — город. Слева — словно дикий лес. Словно дверь между мирами.

— Здесь люди не пропадали в никуда. И из ниоткуда не появлялись. Тот лес — искусственный, вырос уже на моей памяти. Зато город... Отсюда главная площадь видна. Там древняя мостовая сохранилась. Там флаг подняли, когда этот город основывали.

Марина чуть щурится.

— Ага! Вижу. Даже отсюда можно заметить — часть площади отличается по цвету.

— Это та мостовая и есть. Символ того, что жизнь всегда смерть победит. Мы снова сюда вернулись. И теперь не уйдём.

Слова 'вулканы' и 'землетрясения' на языке вертелись, но там и остались.

— Подозреваю, свадебные фото тут часто делают?

— Почти у всех такие есть. Интересно, потянет Смерть на банальщину?

— Херенокт, думаю, сможет и тут всё с ног на голову перевернуть, — брат и сестра с усмешками переглядываются.

— Фотоаппарата у тебя, конечно нет.

— Есть. В машине лежит.

— Зачем он тебе?

— Привычка. Почти оружие. Наглядные иллюстрации попаданий иногда убедительнее любых докладов. Да и некоторые кадры остались для истории только по причине цены фотоаппаратов чуть ли не в пару медяков.

— От Эриды я другие расценки слышала.

— У неё аппаратура другого уровня.

— Это-то ты откуда знаешь?

— Клеймо 'поставщик двора' можно ставить на все образцы продукции. Зенитные прицелы и фотоаппараты на одних заводах производят.

— А дальномеры главного калибра?

— Выпущены там же, но тогда Эрида ещё фотографировать не умела, — усмехается Сордар.

— Телескопы тоже они?

— Некоторые модели. Думал, ты сперва про бинокли вспомнишь.

— Хуже всего видно самое очевидное, — недовольно бурчит Марина, — можешь меня снять у этого флагштока, раз у каждой девушки здесь такое фото есть или будет.

Сордар направляется к машине:

— Постой! У тебя цветная плёнка заряжена?

— Чёрно-белая. С ней работать проще.

Марина неопределённо вздыхает. Это только у Эр она, да и любая другая в каком угодно виде получается красиво. На официальных фото Марина себе почти всегда не нравится. Причём, претензий меньше как раз к чёрно-белым, а не цветным. Правда, есть фотоаппарат, сразу печатающий готовые снимки. У разноглазой такой есть, но качество снимков её не устраивает. Любопытные Оэлен и Медуза у неё выпросили. Себя любимых нафотографировали. Медуза послала снимки домой, с подробным описанием на каком устройстве было сделано. Оэлен не сирота, но что-либо домой отправлять, включая письма, считает излишним. Фотоаппарат Эриде островитянки вернули, хотя она предлагала оставить себе и даже предлагала купить второй. Стоимость кассет показалась излишней и Медузе, и Оэлен. Финансовая ситуация у обеих совсем не блестящая. Достаточно гордые, злоупотреблять щедростью разноглазой они не сочли возможным.